Дорожно-транспортная преступность. Закономерности, причины, социальный контроль

По этой причине криминологический взгляд на личность и методология исследования личности значительно ближе к социальным и психологическим наукам, нежели к юридическим.

В науки социального цикла понятие «личность» было введено для подчеркивания неприродной («надприродной» или «надорганической», социальной) сущности человека, т. е. акцент делается на социальном начале[112 - Добренькое В. И., Кравченко А. И. Фундаментальная социология: В 15 т. Т. 7: Человек. Индивид. Личность. М.: ИНФРА-М, 2005. С. 123.].

В свою очередь, в криминологии «личность – это «социальное лицо человека», то, кем он стал, развиваясь и живя в обществе»[113 - Долгова А. И. Криминология. М., 1999. С. 177.]. «Личность – совокупность социальных и психологических свойств человека, которые его выделяют из среды других людей и присущи именно этому человеку»; «это совокупность социально-демографических, социально-психологических, нравственных и правовых свойств, признаков, связей, отношений, характеризующих лицо, совершившее преступление, влияющих на его преступное поведение»[114 - Криминология. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1992. С. 78.].

Согласно традиционной криминологической типологии личности преступника, водители транспортных средств исключены из групп последовательно-криминогенного и ситуативно-криминогенного типа. Все водители относятся к типу случайных преступников. То есть любой водитель, вообще не склонный ни к каким правонарушениям, может стать преступником в принципе. «Есть также большая группа неосторожных преступлений, от которых не застрахован ни один водитель автомашины. Он не собирается совершать преступление, он законопослушный гражданин, но ситуация складывается так, что он совершает наезд на пешехода или столкновение со встречной автомашиной, в результате наступает уголовная ответственность»[115 - Кудрявцев В. Н. Лекции по криминологии. М.: Юристь, 2005. С. 69–70.].

Такое теоретическое положение чрезвычайно важно, поскольку криминологией теоретически обосновано и практически доказано, что имеются такие свойства личности, которые характерны именно для лиц, совершающих преступления, особенно тяжкие, умышленные[116 - Криминология / Г. А. Аванесов, С. М. Иншаков, С. Я. Лебедев, Н. Д. Эриашвили; подред. Г. А. Аванесова. М.: Юнити-Дана,2005. С. 263;Аванесов Г. А. Криминология и социальная профилактика. М., 1980. С. 185–187.].

Однако неосторожная преступность достаточно специфична: «Крайне нежелательно именовать в равной мере преступниками (личностью преступника) лиц, совершивших различные по уровню общественной опасности уголовные деяния. Думается, что не следует именовать таковыми лиц, совершивших неосторожные преступления (малозначительные, не тяжкие). Их свойства довольно часто не соответствуют свойствам тех лиц, кто совершает умышленные преступления (тяжкие). Это – особая категория лиц»[117 - Криминология / Г. А. Аванесов, С. М. Иншаков, С. Я. Лебедев, Н. Д. Эриашвили; под ред. Г. А. Аванесова. С. 263.].

Например, В. Е. Квашис неоднократно указывал на очень весомое значение (до определяющего) в детерминации неосторожного преступления той обстановки, в которой оно совершается, отводя личности неосторожного преступника роль второго системного фактора: определённые психофизиологические дефекты не позволяют индивиду адекватно воспринять опасную ситуацию либо принять правильное решение, когда для этого имелась возможность[118 - Квашис В. Е. Преступная неосторожность. Социальные и криминологические проблемы. Владивосток, 1986. С. 80.].

Я. И. Гилинский также отмечает, что современные результаты исследований неосторожной преступности нарушают некоторые представления о причинах преступности или преступлений, поскольку ставят под сомнение постулаты о детерминированности некими врождёнными преступными чертами личности, а отсюда – целесообразность и эффективность уголовного наказания за их совершение: «…да, всегда надо быть внимательнее, осторожнее, осмотрительнее, предусмотрительнее, но надо ли для этого сажать в тюрьму?»[119 - Гилинский Я. И. Криминология: теория, история, эмпирическая база, социальный контроль. 2-е изд., перераб. и доп. СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2009. С. 374.]

Таким образом, положения криминологической науки позволяют усомниться в наличии устойчивых и специфичных общественно опасных свойств и качеств личности водителей, совершивших дорожно-транспортные преступления. Отталкиваясь от этих теоретических положений, наше внимание будет сосредоточено на элементах психологической структуры (подструктуры) личности.

Известно, что психологические (взаимозависимые) подструктуры личности одновременно являются и ее уровнями.

Первый (низший) уровень – биологически обусловленная подструктура. Она включает природные свойства типа нервной системы, возрастные, половые, некоторые физиологические свойства организма и патологические свойства психики, темперамент.

Второй уровень – все индивидуальные свойства отдельных психических процессов, ставшие именно свойствами личности, придающие ей особенность. Сюда включены индивидуальность проявления памяти, эмоций, ощущений, мышления, восприятия, чувств и воли.

Третий уровень – социальный опыт, в который входят приобретенные человеком знания, навыки, умения, привычки.

Четвертый уровень – направленность личности, оцениваемая с позиций социально-психологического анализа. Направленность личности раскладывается на следующие подструктуры: влечения, желания, интересы, склонности, идеалы, индивидуальное мировоззрение и миропонимание и высшая форма направленности – убеждения[120 - Криминология / Г. А. Аванесов, С. М. Иншаков, С. Я. Лебедев, Н. Д. Эриашвили; под ред. Г. А. Аванесова. С. 264–265.].

Анализ прикладных криминологических исследований позволяет сделать вывод о том, что доминирующим элементом структуры личности водителя, попадающим в поле детального исследования, выступает направленность личности с позиций социально-психологического анализа (т. е. четвертый уровень в представленной системе личности).

В современной отечественной криминологии социально-психологический анализ проводится путем выявления мотивов преступного поведения, которые позволяют обнаружить некоторое сходство психологических свойств исследуемых преступников. Эти свойства, характерные для исследуемой группы преступников, признаются общественно опасными, зачастую детерминирующими преступное поведение и поэтому требующими корректировки.

В. В. Лунеев определяет мотивацию в широком смысле как внутренний субъективный стержень (процесс) преступления, который включает в себя: актуализацию потребности, формирование конкретного мотива, опредмечивание мотива в цели, выбор путей достижения цели, предвидение и прогнозирование возможных последствий, принятие решения действовать, контроль и коррекцию совершаемых действий на основе конкретного мотива и другие моменты.[121 - Лунеев В. В. Субъективное вменение. М.: ИГЛ РАН, Спарк, 2000. С. 62.]

Сами же мотивы «выражают наиболее важные черты и свойства, потребности и стремления личности. Мотивы не только то, что побуждает к определенному поведению, но и то, ради чего оно совершается, в чем его внутренний смысл для действующего субъекта. При этом по внешним оценкам мотив может расцениваться как неадекватный внешним условиям, но он всегда будет строго соответствовать особенностям данной личности»[122 - Антонян Ю. М., Еникеев М. И., Эминов В. Е. Психология преступника и расследования преступлений. М.: Юристь, 1996. С. 149.].

Рассмотрев дефиниции «мотивация» и «мотив», следует обратить внимание на то, что мотив как побудительная сила имеет для нас значение в части преступлений, совершенных по легкомыслию, – в тех случаях, когда водитель идет на осознанный риск, нарушая правила дорожного движения. При небрежности о мотивах вести речь не приходится ввиду отсутствия в этих преступлениях побудительной силы как таковой: «При небрежной вине, в отличие от легкомысленной, лицо, совершая действие или бездействие, не предвидит возможности наступления общественно опасных последствий, но при соответствующей внимательности и предусмотрительности, как полагает закон, оно должно было и могло по своим объективным и субъективным возможностям предвидеть эти последствия»[123 - Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева, В. В. Лунеева, А. В. Наумова. М.: Юристь, 2006. С. 208.].

Поскольку лицо совершает преступление из-за невнимательности и непредусмотрительности, постольку речь об общественно опасных мотивах в этих случаях идти не может. Здесь перед нами два иных психологических феномена: отсутствие внимания и должной предусмотрительности, а значит, мотивы просто не включены в механизм совершения преступления по небрежности.

Итак, мотив дорожно-транспортных преступлений может иметь место только в том случае, если они совершаются по легкомыслию. Соответственно, специфика отсутствия мотива в преступлениях, совершаемых по небрежности, диктует необходимость выявить и проанализировать факторы, рассеивающие внимание водителя, а также факторы, которые способствуют отсутствию должной предусмотрительности по отношению к общественно опасным последствиям.

Это же позволяет нам провести достаточно конкретную грань в исследовании водителей, совершивших дорожно-транспортные преступления: легкомысленных и неосторожных преступников в рассматриваемом контексте смешивать в один класс было бы методологически неверно. В дальнейшей части нашей главы мы последовательно будем рассматривать особенности личности легкомысленных, а затем небрежных нарушителей правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, обусловившие дорожно-транспортное происшествие.

2.2. Легкомысленное поведение водителей в процессе детерминации дорожно-транспортного преступления

Рассмотрение легкомысленного поведения, связанного с дорожно-транспортным преступлением, опирается на особенности мотивации поведенческих актов человека, послуживших ближайшей причиной аварии.

В криминологии выделяются следующие наиболее распространенные мотивы легкомысленного поведения участников дорожного движения:

– эгоизм, установка на достижение личных целей, обеспечение своего благополучия (самовольная эксплуатация транспортных средств, отклонение от заданных маршрутов по своим делам и т. п.);

– стремление скрыть другие нарушения, допущенные по небрежности, при этом иногда сознательно игнорируется возможность наступления тяжких последствий, так как субъект легкомысленно рассчитывает на их предотвращение;

– ложно понятые производственные интересы, когда водитель, например, стремится выполнить рейс в любых сложных условиях (неблагоприятные погодные условия, гололед, туман и т. п.);

– проявление правового нигилизма, когда субъект игнорирует нормативные требования только потому, что считает их формальными либо излишними в конкретной ситуации;

– хулиганские побуждения, проявляющиеся в лихачестве, браваде, бесшабашности при управлении транспортным средством; мотивы подражания (желание не отстать от других, не ударить лицом в грязь)[124 - Коробеев А. И. Транспортные преступления. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2003. С. 322; Кудрявцев В. Н., Антонян ЮМ. Криминология: Учеб. пособие. М.: Юрист, 2004. С. 477, 478.].

Систематизируя вышеперечисленные мотивы, мы получаем следующую классификацию личностных свойств, признаваемых общественно опасными:

1) импульсивность поведения (склонность к необдуманным решениям);

2) ложно понятые производственные и антиобщественные, эгоистические личные интересы.

Импульсивное поведение представляет собой проявление свободной воли, которая является предпосылкой уголовной ответственности[125 - Шабунина А. Н. Уголовная ответственность за преступления, совершенные импульсивно: Дис…. канд. юрид. наук: 12.00.08. М., 1999. С. 61.]. Импульсивность человека свидетельствует о склонности к неожиданным решениям, привычке поступать по первому побуждению, под влиянием эмоций. Иногда говорят, что у такого человека «нет тормозов».

В специальной литературе распространено убеждение, что импульсивность, равно как и ложно понятые производственные интересы, и иные элементы общественно опасной направленности поведения снимаются дополнительным прочтением лекций правонарушителям при сопровождающемся ужесточении законодательства[126 - Таюрская ЕЛ. Виктимологическая характеристика и профилактика дорожно-транспортных преступлений. Иркутск: ФГОУ ВПО ВСИ МВД России, 2007. С. 72–73.].

В свою очередь формулировка «ложно понятые производственные интересы», используемая для описания мотивации того или иного водителя, вызывает много вопросов. Откуда возникают ложно понятые интересы? Кто их неправильно формирует?

К тому же высокий уровень дорожно-транспортной аварийности и отсутствие результата в борьбе с дорожно-транспортной преступностью позволяют не без оснований усомниться в том, что чтение дополнительных лекций и ужесточение юридической ответственности оказывают должное воздействие на легкомысленную дорожно-транспортную преступность.

Для проверки гипотезы об импульсивности, эгоизме и ложно понятых интересах легкомысленных водителей мы опросили 439 жителей Иркутской области[127 - Параметры выборки и анкету см. в Приложениях 1,2. Опрос проводился нами в два этапа (в марте-мае 2008 года и в сентябре-октябре 2009 года) среди водителей, находившихся в г. Иркутске.]. 217 респондентов сообщили, что попадали в ДТП (с их слов – преимущественно из-за легкомысленного поведения, неверного расчёта при оценке дорожной обстановки).

Среди задаваемых респондентам вопросов был, в частности, и такой: «Почему Вы нарушали Правила дорожного движения или эксплуатации транспорта?»

87 респондентов (19,82 %) затруднились с ответом, ещё 41 (10,17 %) сообщили, что нарушили ПДДиЭТС вследствие своей невнимательности либо от недостаточного знания правил. Остальные 362 респондента (82,5 %) пояснили, что нарушали Правила осознанно. Из них в 65,8 % случаев (59,1 % от всех вариантов ответа) в качестве мотива была названа необходимость, вызванная преследованием личных либо производственных интересов, а также экономией времени, спешкой.

Ещё в 93 случаях (23,1 % от общего количества ответов) респонденты сослались на вынужденность нарушения, обусловленного несоответствием скоростного режима объективным условиям дорожного движения, плохой дорожной инфраструктурой, несовершенством правил дорожного движения или сложностью выполнить предписания правил в конкретном случае.

В оставшемся 31 ответе содержались ссылки на низкий уровень правосознания либо на безнаказанность как причину собственного правонарушающего поведения (7,7 % от всех вариантов ответа).

В процессе анкетированного опроса уточнялось содержание мотивации и некоторые обстоятельства нарушения. Среди 226 респондентов, утверждавших об осознанном нарушении ПДДиЭТС и ответивших на дополнительные вопросы, ответы распределились следующим образом:

– я совершил(а) по необходимости незначительное нарушение, без риска для кого-либо, ничего кроме штрафа мне не грозило – 38,05 % (86 человек);

– был исключительный случай, и я нарушил(а) правила, но знал(а), что ничего плохого не случится, ничего серьёзного и не произошло (в 17 ответах сообщалось о незначительном материальном ущербе) – 31,86 % (72 человека);

– не нарушишь – не проедешь; все нарушают, иногда приходится рисковать – таково современное дорожное движение, «береженого Бог бережет» – 16,37 % (37 человек);

– да, последствия могли быть серьезными, теперь я буду осторожнее – 13,27 % (30 человек).

Интересны с этой позиции результаты оценки опрошенными уровня своей законопослушности. Респондентам предлагалась шкала, содержащая 11 позиций – от 0 до 100 %. Полученные обобщенные сведения приведём в таблице 14(1 респондент не указал на уровень своей законопослушности).

Таблица 14. Результаты оценки уровня собственной законопослушности среди респондентов

Как видим, 353 респондента (80,6 %) считают себя весьма законопослушными гражданами: от 70 до 100 % по шкале.