Биомем

– Варвара Петровна, я никуда не уйду, пока мы не поговорим.

Старушка улыбнулась и поправила очки.

– Спрашивай. Что тебя интересует?

– Скажите, Оля действительно больна?

– Да, к сожалению. Самого паразита я ещё не нашла, но он в ней, это точно. Организм уже начал вырабатывать антитела – вот они, родненькие.

Варвара Петровна вывела на монитор результаты анализов и повернула его экраном к Борису.

– И вы её уже лечите?

– Конечно. Назначила ей курс таблеток и инъекций, вот смотри, – она вывела на экран страницу с рецептами. – Но тебе ведь эти названия ни о чём не говорят?

– Нет, – Борис помотал головой, – а вы её вылечите?

– Я здесь именно для этого.

– А когда примерно?

– Курс рассчитан на две недели, максимум на три. Если ничего не случится.

– А что может случиться? – напрягся Борис.

Варвара Петровна строго посмотрела на него.

– Не нагнетай. Пациентке твой мандраж совсем ни к чему. Верь в успех и излучай уверенность – вот что ей сейчас нужно.

Борис улыбнулся жалкой вымученной улыбкой.

– Мне так много надо узнать. Но я не знаю, о чём ещё спросить.

Варвара Петровна улыбнулась в ответ.

– Тогда спрошу я. Скажи, тебе удалось проверить вашу теорию о биомеме? Как Ольга отнеслась к идеям Горева? Религия мультиверса изменила её мировоззрение?

– Нет, разве что упорядочила. Оля всегда такой и была, ей нечего было менять.

– Странно, – сказала Варвара Петровна, – обычно худые и красивые – те ещё стервы.

– Значит, Оля исключение, – сухо сказал Борис.

– Если так, тебе повезло. Но тогда ваша теория не продвинулась ни на шаг. Жертва была напрасной – пациентка не может ни подтвердить, ни опровергнуть ваши тезисы.

– Пожалуйста, не называйте Олю пациенткой, – попросил Борис. – Она моя девушка, и у неё есть имя.

25

Борис выпил стакан воды, наполнил его снова и отставил в сторону. Потом достал телефон и набрал номер Матвея.

– Жду тебя у Варвары Петровны. Это срочно.

– А что случилось?

– Оля отказывается от госпитализации.

– Сейчас буду.

Через несколько минут Матвей уже сидел в кабинете Варвары Петровны.

– Рассказывай. Что сказала Оля?

– Что она уже не хочет лечиться. Хочет подписать отказ от госпитализации, вернуться домой…

Борис запнулся.

– И там бешено трахаться с тобой, – подсказала Варвара Петровна.

Борис молча кивнул.

– Понятно, – сказал Матвей, – а теперь давай всё с самого начала. И поподробнее. Приняла она религию мультиверса?

– Скорее теорию, – поправил Борис, – хотя, какая разница. Приняла, конечно. Но она бы в неё поверила и без заражения, сам же знаешь. Хуже другое – она её не только приняла, но и доработала. С учётом новых знаний о паразите. У неё был интернет, и была масса свободного времени – вот она и начиталась всяких странных теорий. Я должен был проводить с ней всё время, а я, дурак, всё метался, непонятно зачем…

– Прекрати! – оборвал его Матвей. – Давай конкретнее, что она тебе сказала?

Борис схватил стакан с водой и сделал большой глоток, лязгнув зубами о стекло.

– Оля считает, что и религия Горева, и всё его пацифистское движение – это расширенный фенотип генов пацифика. Этот фенотип помогает ему распространяться – и весьма успешно. Но результаты его деятельности таковы, что мы уже не можем считать пацифика паразитом. Теперь он стал нашим симбионтом; мы предоставляем ему всё необходимое жизнеобеспечение, а он нам – защиту от Третьей мировой. И даже больше – защиту от зла в самом широком смысле. Оля сказала, что человек и пацифик станут единым организмом и будут взаимодействовать согласно религии мультиверса. То есть как предписывает расширенный фенотип.

– Колыванов подписался бы под каждым словом, – вставила Варвара Петровна.

– Верно, – согласился Борис. – А в конце Оля даже заговорила о мутуализме. Знаете, что это такое?

– Симбиоз, без которого уже никак, – ответил Матвей, – жизненно необходимый.

– Вот-вот, – подтвердил Борис, – а это уже полная капитуляция перед паразитом. Я не знал, что и сказать, начал говорить о социальных стратегиях…

– О чём? – спросил Матвей.

– О социальных стратегиях, это Костя меня недавно просветил. В каждой социальной популяции, грубо говоря, действуют две стратегии – «голуби» и «ястребы». Одни осы роют норки и таскают туда парализованных кузнечиков, другие выгоняют хозяев и захватывают чужие норки. Чтобы обе стратегии были успешны, в популяции должно соблюдаться определённое процентное соотношение тех и других. Если приверженцев какой-то стратегии станет больше, эта стратегия перестанет быть выгодной. Я сказал, что сегодня быть пацифистом – социально выгодная позиция, именно поэтому паразит её и выбрал. А когда он распространится достаточно широко, позиция станет невыгодной – и как он тогда отреагирует? Но Оля перебила меня, сказала, что это чушь, что пацифик жёстко сцеплен со своим мемом. Что глупо даже сравнивать поведение высокоразвитых социальных животных и стратегию генов одноклеточного, это совсем другое.

– Вообще-то, она права, – заметил Матвей. – При перекосе в соотношении социальных стратегий обратная связь действует очень оперативно. Но для фенотипических эффектов время срабатывания обратной связи надо считать не в сутках, а в поколениях. А это уже совсем иная шкала.

– Я понимаю, – сказал Борис. – Но она ответила сразу, без колебаний, не раздумывая ни секунды. На мою Олю это не похоже. И потом, мне не нравится фраза «это совсем другое». Не её это слова.

– Колыванов сказал именно так, – вмешалась Варвара Петровна, – хотя двух наблюдений недостаточно, чтобы считать фразу «это совсем другое» симптомом болезни.