Освобождение от уголовной ответственности, прекращение уголовного дела (преследования), отказ в его возбуждении. Проблемы теории и практики

«Выполнение специального задания органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность (мнимое соучастие)»[179 - См. уголовное дело № 12931 СУ при УВД Автозаводского района г. Н. Новгорода, прекращенное 30.11.2005 г.].

* * *

Преодоление межотраслевых противоречий в решении вопроса об освобождении от уголовной ответственности лиц, совершивших преступные деяния, о прекращении уголовных дел (уголовного преследования), об отказе в их возбуждении возможно, если правоприменитель, применяя ч. 2 ст. 14 УК РФ, прекращая уголовное дело за отсутствием состава преступления (п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ) в связи с малозначительностью содеянного, будет устанавливать и объективное, и субъективное условия малозначительности (при неконкретизированном умысле малозначительности деяния быть не может)[180 - Статья 77 исключена из УК РФ Федеральным законом РФ от 08.12.2003 г. № 162-ФЗ. Ее положения нашли отражение во введенной в уголовное законодательство тем же Федеральным законом ст. 801. Статья 26 исключена из УПК РФ Федеральным законом РФ от 08.12.2003 г. № 161-ФЗ.], а также, если законодатель осуществит ряд следующих мер.

1. Примет во внимание предложенные варианты исчисления кратности стоимостных критериев преступности деяния и наказуемости лица за совершенное преступление (см. предложенные редакции ч. 3 ст. 14, ст. 14

УК РФ).

2. Устранит пробел в законодательстве и следственно-судебном правоприменении – подмену изменения обстановки отсутствием состава (события) преступления; распространит изменение обстановки в различных его проявлениях не только на случаи совершения преступлений небольшой или средней тяжести, но и на тяжкие, а равно особо тяжкие преступные деяния. При этом изменение, отмена или принятие смежного с уголовным законодательством федерального закона или подзаконного нормативного правового акта будут свидетельствовать об объективном критерии изменения обстановки, о возможности прекращения уголовного дела (уголовного преследования), отказа в его возбуждении, освобождении от наказания, смягчении наказания или иным образом улучшении положения лица, совершившего преступление.

3. Восстановит примат уголовного материального законодательства над процессуальным законодательством посредством корректировки ст. 4 Федерального закона РФ от 18.12.2001 г. № 177-ФЗ «О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» и ст. 7 УПК РФ. Более того, ограничит круг преступлений средней тяжести, в связи с совершением которых возможно освобождение от уголовной ответственности вследствие деятельного раскаяния или примирения с потерпевшим, предусмотрит соответствующие испытательные сроки для обвиняемых в совершении преступлений и освобождаемых от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям лиц с возложением на них определенных обязанностей и ограничений.

4. Устранит пробел в УК РФ, вызванный закреплением ч. 4 ст. 18 в Федеральном законе РФ об ОРД.

§ 4. Условное освобождение от уголовной ответственности/наказания и идея компромисса сквозь призму задач и принципов уголовного законодательства

Ограничение в правах лица, совершившего предусмотренное уголовным законом деяние, является неотъемлемой частью превентивно-воспитательного процесса. Вместе с тем задачи уголовного законодательства можно решить не только применением наказания.

На то, что уголовные наказания (в особенности, связанные с лишением свободы) для определенных категорий преступников не оправдали надежд в качестве «средств для уничтожения преступлений», обращали внимание еще в позапрошлом и начале прошлого столетий известные исследователи: Ч. Ломброзо, Р. Овэн, Э. Ферри, Ф. фон-Гольцендорф, Р. Иерингидр.[181 - См.: АликперовХ., Зейналов М., Курбанова К. Допустим ли компромисс в борьбе с преступностью? // Уголовное право. – 2001. – № 3. – С. 95; Аликперов X. Д. Освобождение от уголовной ответственности. – Воронеж: НПО «МОДЭК», 2001.-С. 43, 44.] Перспективу ведущего правоприменения за мерами, заменяющими лишение свободы, видел и один из вождей мирового пролетариата В. И. Ульянов (Ленин)[182 - См.: Передний край борьбы с преступностью // Щит и меч от 08.02.2001 г. – № 6. – С. 3.]. В настоящее время утверждение, что наказание за совершение правонарушений – «далеко не самое эффективное средство их предупреждения», набирает новую силу. Многие ученые ставят под сомнение то, что лишение свободы имеет решающую или хотя бы ведущую роль в удержании людей от совершения преступлений.[183 - См.: АликперовX., Зейналов М., Курбанова К. Допустим ли компромисс в борьбе с преступностью?… – С. 95.] Замена наказания мерами некарательного воздействия рассматривается как задача будущего[184 - См.: АликперовХ. Д. Освобождение отуголовной ответственности… – С. 45.]. Об этом свидетельствуют результаты уголовно-социологических исследований, проводимых советскими учеными, показывающие необходимость более широкого применения иных профилактических мер для решения задач уголовного законодательства,[185 - См.: Аликперов X., Курбанова К. УК РФ и некоторые проблемы освобождения от уголовной ответственности // Государство и право. – 2000. – № 1. – С. 57; Аликперов X. Д. Освобождение от уголовной ответственности… – С. 43, 44.] возможность исправления лиц, совершивших преступления небольшой тяжести, без применения к ним уголовного наказания, особенно связанного с лишением свободы[186 - См.: Аликперов X. Д. Освобождение от уголовной ответственности… – С. 45.].

Вместе с тем в отечественной правоприменительной деятельности вынесение в отношении лица обвинительного приговора суда с назначением реального уголовного наказания по-прежнему остается основной формой реализации уголовной ответственности. В некоторых случаях таковая может быть реализована в применении к лицу иных принудительных мер воздействия в связи с освобождением от уголовного наказания. Остаются вопросы. Можно ли признать формой реализации уголовной ответственности освобождение от нее? Во всех ли случаях применение принудительных мер воспитательного воздействия или медицинского характера является такой формой? Или же только в части освобождения несовершеннолетнего или невменяемого лица от уголовного наказания?

Некоторые авторы полагают, что прекращение уголовного преследования по ряду нереабилитирующих оснований можно считать формой реализации уголовного преследования[187 - См.: Савинский А. Мнимое соучастие как обстоятельство, исключающее преступность деяния // Законность. – 2005. – № 10. – С. 32–33.]. Думается, что в действительности уголовная ответственность не может быть реализована в освобождении от таковой, равно как и прекращение уголовного преследования не является формой его реализации. Однако уголовная ответственность может быть реализована в соответствующих принудительных мерах уголовно-правового характера, применяемых к несовершеннолетним или невменяемым лицам. В этом случае возможно прекратить уголовное дело/преследование в отношении указанных лиц, но полное освобождение их от уголовной ответственности отсрочивается до момента прекращения отмеченных принудительных мер. Таким образом, речь идет об условном освобождении от уголовной ответственности.

Представляется, что любому условному освобождению предшествует прекращение в отношении лица уголовного дела/преследования (и возложение на это лицо соответствующих обязанностей и ограничений в течение испытательного срока). Здесь уголовная ответственность реализуется частично в мерах ограничения, не являющихся наказанием. И только по окончании испытания возможно полное освобождение от уголовной ответственности. Аналогичным образом происходит освобождение от уголовного наказания после частичного (досрочное освобождение) или полного его отбытия.

Освобождение от уголовной ответственности/наказания по нереабилитирующим основаниям представляет собой процесс дифференциации некарательного воздействия на лиц, совершивших предусмотренные уголовным законом деяния, и предполагает в своем применении правоограничивающие меры с тем, чтобы решить задачи уголовного законодательства.

Дифференциация и индивидуализация испытательных сроков, в течение которых осуществляются ограничения прав при освобождении лиц от уголовной ответственности/наказания по нереабилитирующим основаниям, в настоящее время составляют одну из первостепенных проблем правоограничительного регулирования уголовно-правовых отношений сквозь призму института освобождения от уголовной ответственности/наказания. Эту проблему следует считать одной из основных потому, что перспектива эффективного функционирования нереабилитирующих оснований освобождения от уголовной ответственности/наказания видится главным образом в нормативном закреплении обязательственных правоограничивающих условий, возложенных на испытуемого в течение определенного срока. Думается, что подобные сроки в перспективе должны стать неотъемлемым (за некоторым исключением)[188 - Законодатель Литовской Республики малозначительность преступного деяния непосредственно рассматривает в качестве основания освобождения от уголовной ответственности (ст. 37 УК), а законодатель Республики Узбекистан – в виде обстоятельства, исключающего преступность деяния (ст. 36 УК).] условием освобождения лица от уголовной ответственности/наказания по нереабилитирующему основанию de jure, вслед за предварительным его освобождением.

Освобождаемому от уголовной ответственности/наказания лицу по нереабилитирующему основанию следовало бы пройти испытания обязанностями и ограничениями в течение определенного срока – периода контролируемой ресоциализации, поскольку в безусловном освобождении данного лица в связи с совершением преступления даже небольшой тяжести вряд ли проявляется процесс решения (или хотя бы попытка решения) воспитательных и превентивных задач уголовного законодательства. Возлагая же на лицо в необходимых случаях обязанности и ограничения на определенный испытательный срок, правоприменитель, наряду с изучением личности и обстановки вокруг нее, получает реальную возможность решения задач уголовного законодательства, проведения коррекции поведения этого лица в условиях социальной свободы.

О посткриминальной социальной опасности человека могут свидетельствовать и результаты его собственного поведения, и наличие дефектов и отклонений в развитии этого человека. Тем не менее при назначении испытательного срока возникают сложности в его применении к конкретным лицам. Психически больной человек подвергается принудительным медицинским мерам до тех пор, пока не будет устранена его общественная опасность, именно его, а не совершенного им деяния. Почему же судья, применяя принудительные меры исцеления к социально-больному человеку – преступнику, – принимая решение о наказании или освобождении от уголовной ответственности/наказания, ограничивается срочными полумерами (ограничивает процесс воздействия на привлеченного к уголовной ответственности лица строго определенным сроком)?

И. Анденес пишет: «Наиболее радикальные реформаторы предвидят преобразование всей системы уголовной юстиции в систему некарательного воздействия, основанную исключительно на принципах восстановления личности преступника или, если это невозможно, его изоляции до тех пор, пока это необходимо, чтобы лишить его возможности причинять вред. Система такого рода неизбежно предполагает неопределенные приговоры, оставляющие на усмотрение административных органов или какой-либо комиссии по делам исправления решение вопроса о том, когда преступника следует освобождать».[189 - См.: Ломброзо Ч. Преступление. – М.: Спарк, 1994. – С. 55–56; Познышев С. В. Основные вопросы учения о наказании. Ученые записки имперского университета. Юридического факультета. – М.: Университетская тип. на Страстном бульваре, 1904. – Вып. XXII. – С. 35–38; Сергеевский Н. Д. Основные вопросы наказания в новейшей литературе (Актовая речь в СПб. ун-те 7 февраля 1893 г.). – СПб.: тип. Правительствующего сената, 1893. – С. 19; Ферри Э. Уголовная социология. – М.: Изд. В. М. Саблина, 1908. – С. XVII, 14, 37, 213, 215, 230–231, 238, 242, 245, 285, 288.] Яркими сторонниками неопределенных приговоров являлись И. Бентам, Ф. фон-Лист, И. В. Лопухин, Ж. Пинатель, Н. С. Таганцев и другие исследователи[190 - См.: Шаги реформы: первые итоги. Выступление министра внутренних дел РФ Бориса Грызлова на расширенном заседании коллегии МВД России (25.12.2001 г.) // Щит и меч от 03.01.2002 г. – № 1. – С. 1, 2.]. Особенно настойчиво наказания на неопределенное время, вплоть до обнаружения безопасности осужденного требовали представители социологической и позитивной школ права: Р. Гарофало, Ч. Ломброзо, Э. Ферри и другие авторы[191 - См.: Год наступления – 2003. Из доклада министра внутренних дел Бориса Грызлова на расширенном заседании коллегии МВД России, посвященном итогам работы органов внутренних дел и служебно-боевой деятельности внутренних войск в 2002 году // Щит и меч от 13–19.02.2003 г. – № 7. – С. 1, 2.]. Институт неопределенных приговоров получил законодательное отражение в ряде стран, в том числе в Англии, Германии, Канаде, Норвегии, США, Финляндии[192 - См.: Приоритеты противодействия. Итоги и задачи. Выступление министра внутренних дел РФ Р. Нургалиева 16.02.2005 г. на расширенном заседании коллегии МВД России, посвященном подведению итогов служебно-боевой деятельности органов внутренних дел и внутренних войск в 2004 году // Щит и меч. – 17–23.02.2005 г. – № 7. – С. 3.].

«Примерные приговоры, – объясняет Уокер, – обычно выносятся по делам о преступлениях, которые неожиданно участились или привлекли большое внимание общественности, особенно если их совершение ограничено определенной местностью».[193 - См.: уголовное дело № 11696 СО 2 УВД Кировской обл., прекращенное 02.11.1999 г.-Л. д. 62; уголовное дело № 7403 от28.10.1985 г. Зуевского РОВД г. Зуевка Кировской обл., прекращенное 10.07.1997 г.] Он допускает изоляцию на неопределенный срок в качестве превенции: рецидивистов, подростков, если специальная комиссия решит, что их окружение (родители, друзья, улица) создает возможность вовлечения несовершеннолетних в «преступную» среду; лиц, с психофизическими недостатками, которые могут быть принудительно направлены в специальные заведения для «защиты общества», лиц, неоднократно нарушавших общественный порядок, даже при отсутствии в их действиях состава преступления.[194 - См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38. – М.: Полит, лит., 1969. – С. 408.]

В основе применения неопределенных приговоров лежит характеристика лица, совершившего преступное деяние[195 - См.: Аликперов X. Д. Проблемы допустимости компромисса в борьбе с преступностью: Автореф. дис…. д-ра юрид. наук/ Академия МВД России. – М., 1992. – С. 10; Зер X. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание / Пер. с англ.; общ. ред. Л. М. Карнозовой. – ?.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 1998. – С. 51; Полубинская С. В. Цели уголовного наказания. – М.: Наука, 1990. – С. 128, 134; Решетников Ф. М. Правовые системы стран мира. Справочник. – М.: Юрид. лит., 1993. – С. 9, 76, 162, 236; Шнайдер Г. Й. Криминология. – М.: Прогресс-Универс, 1994. – С. 421–432.]. Однако некоторые ученые, симпатизирующие идее о неопределенных приговорах, все же не видят за ними будущего, поскольку практическое осуществление этой идеи непомерно трудно[196 - См.: Анашкин Г., Тюрин С. О понятии деяния, содержащего признаки преступления // Социалистическая законность. – 1984. – № 12. – С. 42; Анденес И. Наказание и предупреждение преступлений. – М.: Прогресс, 1979. – С. 246; Зер X. Введение в восстановительное правосудие // Правосудие по делам несовершеннолетних: перспективы развития. – М.: Центр «Судебно-правовая реформа», 1999. – С. 115 и след.; Кузнецова Н. Ф. Уголовное право и мораль. – М.: МГУ, 1967. – С. 88; Лейкина Н. С. Личность преступника и уголовная ответственность: Дис…. д-ра юрид. наук / ЛГУ. – Л., 1969. – С. 232, 247; Лукашевич В. 3. Установление уголовной ответственности в советском уголовном процессе. – Л.: ЛГУ, 1985. – С. 162–163; Махоткин В. П. Преступления, не представляющие большой общественной опасности (уголовно-правовое и криминологическое исследование): Автореф. дис…. д-ра юрид. наук /Академия МВД России. – М., 1992. – С. 23; Оксамытный В. В.: 1) Система наказаний по уголовному праву Англии: Автореф. дис…. канд. юрид. наук. – Киев, 1973. – С. 14–15; 2) Системы уголовных наказаний в Англии. – Киев: Наукова думка, 1977. – С. 62–64; Похмелкин В. В. Социальная справедливость и уголовная ответственность. – Красноярск: Красноярский гос. ун-т, 1990. – С. 61; Шнайдер Г. Й. Криминология… – С. 395–396, 408–410, 421–432.]. На него накладывают отпечаток и длительная изоляция осужденного с вытекающими из нее последствиями, и правомочность процедуры продления наказания. Между тем данное противоречие смягчается, если неопределенность уголовно-правового воздействия связана не с лишением свободы, а с применением к лицу, совершившему предусмотренное уголовным законом деяние, условных мер уголовно-правового воздействия (мер безопасности)[197 - См. определение Судебной коллегии Верховного Суда РФ от 09.04.2002 г. по делу К. // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2003. – № 4. – С. 10.]. Успешное окончание этих мер снимает необходимость назначения и исполнения срочного наказания. К тому же решение о возвращении лица, совершившего предусмотренное уголовным законом деяние (или уже осужденного), в «правовое поле», а следовательно, об окончании данных мер целесообразно принимать не единоличному блюстителю правосудия, мировоззрение которого порой преломляется в сторону юриспруденческой справедливости.

Для назначения и обеспечения условных мер необходим коллегиальный орган и взаимодействующая с ним профессиональная служба (компетентные должностные лица), контролирующая испытуемых и способствующая их ресоциализации. Необходимо широко и системно применять ограничения и обязательства, индивидуализировать испытательный срок, предусмотреть промежуточные контрольные сроки.

Думается, что максимальный испытательный срок, назначаемый лицу, совершившему преступление определенной категории и освобождаемому от уголовной ответственности либо от исполнения назначенного ему наказания, должен соответствовать максимальному наказанию за преступления данной категории; лицу, совершившему конкретное преступление по неосторожности средней тяжести, – максимальному наказанию за это преступление; а лицу, освобождаемому от дальнейшего отбывания наказания, – размеру фактически отбытого основного наказания. Максимальный испытательный срок при назначении учебно-воспитательных мер следует допустить до достижения лицом полного совершеннолетия в психическом и психофизиологическом развитии.

Кроме того, на всем протяжении испытательного срока нужно назначать промежуточные контрольные сроки. Совокупность испытательных обязанностей и ограничений, а также количество промежуточных контрольных сроков должны определяться коллегиальным органом, в состав которого войдут разнопрофильные специалисты (педагог, психолог, врач, криминолог, представитель уголовно-исполнительной инспекции) во главе с судьей. Предполагается, что этот орган должен собираться и возглавляться судьей, принимающим решение по уголовному делу (дознаватель или следователь, в производстве которого находится соответствующее уголовное дело, может прекратить его или преследование в отношении лица, обвиняемого в совершении преступного деяния, с согласия прокурора или руководителя следственного органа и ходатайствовать перед судом о назначении данному лицу соответствующего испытательного срока). Учитывая мнения данных специалистов, судье надлежало бы назначать лишь максимальный срок принудительной меры безопасности с установлением промежуточных контрольных сроков для того, чтобы поэтапно анализировать динамику «опасного состояния» испытуемого лица и принимать решения о необходимости продолжения или прекращения испытания. При устойчивом соблюдении (выполнении) испытуемым возложенных на него превентивно-воспитательных обязанностей указанный коллегиальный орган должен иметь возможность прекратить испытания досрочно – по окончании одного из промежуточных контрольных сроков. Частота установления данных сроков лицу, освобожденному от уголовной ответственности, должна быть выше, нежели лицу, освобожденному от уголовного наказания.

Перечень испытательных обязанностей и ограничений представляется факультативным и может быть в конкретном случае дополнен при согласии всех членов коллегиального органа.

Для эффективного течения испытательного срока необходим специальный субъект, наблюдающий за испытуемыми лицами (данные функции участкового уполномоченного милиции следовало бы выполнять специально обученному профессионалу, возможно, сотруднику службы ресоциализации). Таковым должен являться специалист по вопросам профилактики преступной деятельности, наделенный соответствующими властными полномочиями. Подобного рода специалистов можно было бы готовить в вузах Министерства юстиции и Министерства внутренних дел России.

При разрешении проблемы условного освобождения от уголовной ответственности/наказания также следует продумать: а) регламентацию его избирательности в отношении лиц, имеющих рецидив преступного поведения, лиц, совершивших корыстные, насильственные, тяжкие или особо тяжкие преступления; б) сопутствующие мероприятия.

Таким образом, нереабилитирующие основания освобождения от уголовной ответственности/наказания видятся условными. Освобождаемые от уголовной ответственности лица должны претерпевать соответствующие ограничения, выполнять обязанности в течение определенного испытательного срока. Данный срок, несомненно, должен назначаться судьей. Дознаватель или следователь, прекращая уголовное дело/преследование по нереабилитирующему основанию в отношении обвиняемого лица с согласия прокурора или руководителя следственного органа должен иметь возможность ходатайствовать перед судом о назначении такого срока.

Некоторые авторы занимают позицию, схожую с представленной, полагая, что условное освобождение эффективнее и поэтому предпочтительнее безусловного, так как повышается гарантия частной превенции[198 - См.: Беляев Н. А. Цели наказания и средства их достижения в исправительно-трудовых учреждениях. – Л.: ЛГУ, 1963. – С. 36; Елеонский В. А. Воздействие наказания на осужденных: Учебное пособие. – Рязань: РВШ МВД СССР, 1980. – С. 54–55; Марцев А. И. Специальное предупреждение преступлений: Учебное пособие. – Омск: ОВШ МВД СССР, 1977. – С. 80–81.]. Правда, в качестве испытательных сроков порой предлагается предусмотреть своеобразное условие освобождения от уголовной ответственности – «отсутствие ранее факта освобождения от уголовной ответственности данного лица по нереабилитирующим основаниям в пределах срока давности»[199 - См.: Махоткин В. П. Преступления, не представляющие большой общественной опасности… – С. 18, 22.].

Итак, условное освобождение от уголовной ответственности способно быть надежным обеспечительным фактором в достижении компромисса между государством (потерпевшим от преступления лицом) и лицом, совершившим преступное деяние. В последнее время все чаще происходит подмена бескомпромиссного противостояния преступности как одной из основных идей уголовно-правовой политики необходимостью компромисса между государством и преступником по отдельным преступным деяниям.

Бескомпромиссное противостояние преступности было и остается отличительным признаком сильной и стабильной государственной власти. Наряду с этим наблюдаются попытки подмены понятий. Бескомпромиссная борьба с преступностью объявлена прежней идеологической установкой, от которой якобы отказался законодатель, закрепляя в УК институт компромисса[200 - Варяник А. А. Прекращение публичного преследования (дела) по нереабилитирующим основаниям: проблемы нормативного регулирования и правоприменения: Автореф. дис…. канд. юрид. наук/ НА МВД России. – Н. Новгород, 2005. – С. 16.]. Однако годом позже те же авторы писали: «…хотя на протяжении многих десятилетий повсеместно по стране тиражировались идеологические призывы к непримиримой, бескомпромиссной борьбе с преступностью, законодатель вместе с тем допускал определенный компромисс в борьбе с ней…»[201 - В число исключений, к которым нецелесообразно разрабатывать и применять систему испытательных сроков, можно отнести лиц, претерпевающих принудительные меры медицинского характера. Вместе с тем собственно период медицинского лечения можно отнести к прогнозируемому испытательному сроку.]

Противоречивость первого и второго утверждений очевидна. Более того, тот смысл, который авторы вложили в «бескомпромиссность…», связан с состоянием мер ответственности за совершение преступных деяний и целей уголовного законодательства. Представляется, что такие цели, как восстановление нарушенных прав и предупреждение совершения новых преступлений, будут достигаться более эффективно, если меры государственного посткриминального воздействия на виновного получат большую дифференциацию. Идея компромисса государства с лицом, совершившим общественно опасное деяние, является разновидностью данной дифференциации, отраженной в основаниях освобождения от уголовной ответственности. Выражение же «бескомпромиссная борьба с преступностью» в большей мере связано с нетерпимостью к совершению преступлений, с мгновенной и эффективной реакцией государства и общества на нарушения законодательства в результате осуществления общественно опасных деяний.

Освобождение от уголовной ответственности в уголовно-правовой литературе порой представлено отражением идеи компромисса[202 - См.: Российское законодательство X – ХХ веков: В 9 т./Под общ. ред. О. И. Чистякова. Т. 8: Судебная реформа / Отв. ред. тома Б. В. Виленский. – М.: Юрид. лит., 1991. – С. 397, 429; СаатчганъА.Л. Сводъзаконовъуголовныхъ. – СПб.: Изд. юрид. кн. магазина, 1911. – С. 492; Сводъ Законовъ Российской империи. Уставъ о наказашяхъ, налагаемыхъ мировыми судьями. – Пг.: Государственная тип., 1914. – С. 12.]. Но не каждый раз это отражение воспринимается без каких-либо искажений. Далеко не всегда юристы достаточно обоснованно и последовательно описывают единство между основаниями освобождения от уголовной ответственности и идеей компромисса. Так, вызывает сомнение, что одной из приоритетных задач уголовно-правовой борьбы с преступностью, которые законодатель пытается решить посредством применения института освобождения от уголовной ответственности, является необходимость разгрузки переполненных следственных изоляторов и мест лишения свободы[203 - См.: Российское законодательство X – ХХ веков: В 9 т./Под общ. ред. О. И. Чистякова. Т. 9: Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций/Отв. ред. тома О. И. Чистяков. – М.: Юрид. лит., 1994. – С. 287.]. Во-первых, нормы об освобождении от уголовной ответственности могут быть применены, как правило, в отношении лиц, совершивших преступления небольшой (средней) тяжести, причем впервые, не говоря о явившихся с повинной, способствовавших раскрытию и расследованию преступлений, содержание которых в следственном изоляторе нецелесообразно. Во-вторых, осуждение за данные преступления обычно не связано с назначением такого сурового наказания, как лишение свободы на определенный срок, и реальным его отбыванием.

В качестве первой задачи законодателя, решаемой посредством применения института освобождения от уголовной ответственности, указанные авторы выделяют снижение удельного веса осужденных в обществе[204 - Анденес И. Наказание и предупреждение преступлений… – С. 246–247.]. Это положение рождает вопрос, поскольку освобождение от уголовной ответственности и от наказания отражает разные этапы правового регулирования общественных отношений. Каким образом освобождение от уголовной ответственности может снизить удельный вес осужденных в обществе, если оно возможно лишь до осуждения виновного лица?

Инициирует вопрос и вторая выделенная ими задача законодателя, решаемая посредством освобождения от уголовной ответственности: «сократить материальные затраты общества на содержание органов уголовной юстиции»[205 - См.: Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. Основные начала гражданского Кодекса. Основные начала уголовного Кодекса. Т. 1: Избранные сочинения. – СПб.: Русская книжная торговля, 1867. – С. 555; Долгова А. И. Социально-психологические аспекты преступности несовершеннолетних. – М.: Юрид. лит., 1981. – С. 15; Нерсесян А. А. Вопросы наказуемости в уголовном праве ФРГи США. – М.: Наука, 1992. – С. 6–14; Солодкин И. И. Очерки по истории русского уголовного права (первая четверть XIX в.). – Л.: ЛГУ, 1961. – С. 47; Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Лекции. Издание второе. Часть Общая. Т. 1, 2. – СПб.: Государственная тип., 1902. – С. 1381; Ферри Э. Уголовная социология… – С. 551–552.]. Действительно ли сокращаются материальные затраты общества на содержание органов уголовной юстиции? Думается, что финансирование указанных органов государством, затраты налогоплательщиков на их содержание не уменьшатся вследствие использования правоприменителями оснований освобождения от уголовной ответственности, а вот повышение интенсивности труда вследствие применения этих оснований вполне возможно. Более того, материальные затраты в данной связи необходимо увеличивать, главным образом потому, что ежегодно увеличивается количество лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство.

Описывая шестую формулируемую ими задачу: «снизить уровень рецидивной преступности путем сокращения круга лиц, осужденных судом и направленных в места лишения свободы для отбывания наказания»[206 - См. уголовное дело № 01319 от 29.08.1993 г. СО ЛОВД на ст. Ярославль-Главный г. Ярославль, прекращенное 17.07.1998 г.], авторы переходят из научной плоскости в сферу популярного обобщения. Бездоказательные упреки в адрес отечественной уголовно-исполнительной системы (на фоне всех ее проблем и просчетов) в тотальном приобщении осужденных к криминальной субкультуре, в негативном изменении их ценностных ориентиров и жизненных установок не характерны для научного исследования. Приводимые X. Д. Аликперовым в подтверждение своих суждений эмпирические данные (доля лиц, впервые совершивших преступления и осужденных к лишению свободы, в числе всех осужденных к лишению свободы лиц ежегодно составляет 60 %; отбывшие наказания в местах лишения свободы чаще совершают преступления, чем неосужденные лица; около 20 % ежегодно регистрируемых преступлений совершаются ранее судимыми, значительная часть которых ранее отбывала наказания в местах лишения свободы), увы, не имеют непосредственного отношения к поставленной проблеме. Тем не менее он делает вывод, что представленные цифры (причем неизвестного происхождения) свидетельствуют об избыточности применения судами такого вида наказания, как лишение свободы[207 - См.: Аликперов X., Курбанова К. УК РФ и некоторые проблемы освобождения от уголовной ответственности // Государство и право. – 2000. – № 1. – С. 59; см. также: Аликперов X. Д. Освобождение от уголовной ответственности. – Воронеж: НПО «МОДЭК», 2001. – С. 62, 63.]. Однако те же цифры вполне могут свидетельствовать и о недостаточности срока отбывания наказания в виде лишения свободы вследствие высокого уровня и динамичности применения условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, вновь издаваемых актов об амнистии и т. д.

Думается, применение оснований освобождения от уголовной ответственности не способно непосредственно ни снизить уровень рецидивной преступности, ни воспрепятствовать его повышению. Криминологический рецидив преступного поведения среди лиц, ранее привлекавшихся к уголовной ответственности, но освобожденных от ее реализации, напротив, представляет особую проблему. Так, доля лиц, ранее совершивших преступления, но освобожденных от реализации уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям, а затем совершивших преступления и осужденных за них в числе всех осужденных в РФ лиц в 2006 г., по сравнению с 1999 г., возросла более чем в два раза. Из них значительное число лиц осуждено за тяжкие и особо тяжкие вновь совершенные преступления. Основное место в структуре вновь совершенных этими лицами преступлений занимают корыстные, насильственные, связанные с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов преступные деяния (подробнее см. § 2 гл. 1; § 3 гл. 2).**

Уровень же уголовно-правового рецидива фальсифицируется основаниями освобождения от уголовной ответственности путем неучитывания умышленного преступления, в связи с которым виновный освобождался от уголовной ответственности, при совершении им нового умышленного преступления. Таким образом, фактически повторное умышленное преступное поведение наличествует, в то время как юридически его нет. По сути, предшествующее освобождение от уголовной ответственности явилось обстоятельством, способствующим недопущению ужесточения наказания за совершение нового преступления.

Наконец, авторы утверждают, что одна из задач института компромисса в борьбе с преступностью – защита граждан от угрозы реального посягательства, когда безопасность их жизни и здоровья целиком зависит от усмотрения виновного, – проявляется на примерах освобождения от уголовной ответственности лица, похитившего человека или захватившего заложника и освободившего его[208 - См.: Приоритеты и тенденции. Доклад министра внутренних дел генерала армии Раглида Нургалиева на расширенном заседании коллегии МВД России // Щит и меч. – 23.02.2006. – № 8. – С. 4–5.]. Думается, что данный компромисс, в первую очередь, стал возможен потому, что имело место поведение виновного, отражающее его деятельное раскаяние, что степень его общественной опасности снизилась. Без такого снижения о защите граждан от угрозы реального посягательства говорить бы не пришлось.

В трактовке упомянутых авторов идея компромисса порой обретает искаженное отражение и в принципах уголовного права (законодательства). Так, они утверждают, что в связи с включением в УК большого количества норм, допускающих компромисс в борьбе с отдельными видами преступлений, законодателю пришлось предварительно отказаться от принципа неотвратимости ответственности[209 - См. уголовное дело № 93238 СО 1 ГОМ Ленинского РУВД г. Н. Новгорода, прекращенное 09.04.1995 г.]. Трудно сказать, когда этот принцип приобрел статус законодательного, поскольку ни прежнее, ни нынешнее российское уголовное законодательство (в отличие от доктрины уголовного права) такой принцип не закрепляло и не содержит по сей день. Более того, отказаться от неформального использования в правоприменении данного принципа уголовного права было бы легкомыслием и поставило бы под удар всю идеологию противостояния преступности.

Здесь же авторы указывают, что законодателю в связи с этим пришлось сделать выбор между двумя конституционными принципами: принципом признания лица виновным только приговором суда (ст. 49 Конституции РФ) и принципом, провозглашающим приоритетную охрану прав и свобод человека и гражданина (ст. 2 Конституции РФ), что в этой дилемме законодатель отдал предпочтение второму принципу[210 - Некоторые авторы называют такое состояние социальным инфантилизмом подростка (см.: Флетчер Дж., Наумов A. B. Основные концепции современного уголовного права. – М.: Юристъ, 1998. – С. 217).]. О каком выборе идет речь? Возможен ли он вообще?

Авторы, по-видимому, правы в том, что институт компромисса, с одной стороны, ведет к экономии уголовной репрессии, а с другой – становится правовым стимулом, побуждающим виновных к сотрудничеству с органами уголовной юстиции, и тем самым закладывает у таких лиц основы нравственного перелома[211 - См.: Ферри Э. Уголовная социология… – С. 309, 407, 521–522, 551–552.]. Однако настораживает категоричность данного утверждения, подчеркиваемая словами «неизбежно ведет». Будто бы применение акта об амнистии, освобождение лица от уголовной ответственности (или наказания) в связи с болезнью и пр. с неизбежностью закладывают в сознании лица, совершившего общественно опасное деяние, такие основы.

Все виды компромисса данные авторы условно разделяют на восемь групп: 1) безнравственный, 2) неоправданный, 3) унизительный, 4) мнимый, 5) спасительный компромиссы, а также 6) компромисс-«уловка», 7) направленный на консервацию конфликта и 8) разумный компромисс[212 - См.: Нерсесян А. А. Вопросы наказуемости в уголовном праве ФРГ и США… – С. 6–14; Полянский Н. Н. Уголовное право и уголовный суд Англии. – М.: Юрид. лит., 1969. – С. 112, 372–373, 391; Решетников Ф. М. Правовые системы стран мира… – С. 117, 151, 179, 194; Уголовное право США. Сборник нормативных актов. – М.: УДН, 1986. – С. 118–120.]. Кроме условности выделенные виды компромисса, касающиеся сферы противостояния преступности (некоторые из них связаны с уголовно-правовыми отношениями), в большей своей части сливаются, перетекают друг в друга, поэтому сложно, если вообще возможно, разобраться между безнравственным, неоправданным, унизительным и прочими компромиссами. Например, содержание первого вида компромисса с полным правом может быть использовано и для характеристики второго, третьего, восьмого видов (по классификации авторов).

Рассматривая виды компромисса, авторы, по всей вероятности, упустили из поля зрения то, что компромисс может касаться не только освобождения от уголовной ответственности, но и смягчения наказания осужденному лицу. В принципе, он возможен в связи с совершением любого преступления, насколько укладывается в рамки понятий «нравственное – безнравственное». То, что нормы, позволяющие смягчить наказание или освободить от него осужденное лицо, также являются компромиссными, авторы все-таки отмечают[213 - Вопрос о помещении в воспитательные колонии лиц, ранее не проявлявших девиантного поведения и впервые совершивших тяжкие или особо тяжкие преступления, заслуживает особого обсуждения.]. Правда, почему-то ст. 79–82, 85, 97–104 УК РФ места среди общих норм, допускающих компромисс в противостоянии преступности, не нашлось. И, напротив, определилось место тем нормам, которые имеют отдаленную принадлежность к данному институту (см.: ст. 202, 203, 276, 278 УК РФ), приблизительно такую, как нормы, описанные в статьях, предусматривающих за совершения преступлений наказания не свыше двух лет лишения свободы. Тем не менее авторы утверждают, что представленный ими перечень видов норм УК является исчерпывающим и служит уголовно-правовой основой допустимости компромисса в борьбе с преступностью[214 - Интересны в данной связи выборочные исследования, проведенные А. Т. Зотовым, которые показали, что 42 % рецидивистов, содержащихся в исправительных колониях строгого режима, совершили первое преступление в 14–15 лет, 46,8 – в 16–17 лет, 41,6 % лиц, связанных с особо опасным рецидивом, также встали на путь преступлений в несовершеннолетнем возрасте. 38,4 % впервые осужденных несовершеннолетних по достижении 18 лет переводятся в исправительные колонии (см.: Зотов А. Т. Исполнение наказания в виде лишения свободы в отношении рецидивистов, впервые совершивших преступление в несовершеннолетнем возрасте: Автореф. дис…. канд. юрид. наук. – М.: НИИ МВД РФ, 1992. – С. 3, 12).], с чем едва ли можно согласиться.

Отграничивая общие нормы допустимого компромисса от специальных норм, авторы подчеркивают, что в общих нормах законодатель порой указывает закрытый перечень виновных лиц и категории преступлений, в борьбе с которыми допустим компромисс.[215 - Статья 77 исключена из УК РФ Федеральным законом РФ от 08.12.2003 г. № 162-ФЗ. Ге основные положения перекочевали во введенную в УК РФ тем же Законом ст. 801.] Действительно, такие ограничения предусмотрены уголовным законодательством РФ, однако не в виде перечней, о которых пишут авторы статьи.

Анализируя соотношение положений ч. 1 ст. 75 УК РФ и примечаний к статьям Особенной части УК, X. Д. Аликперов усматривает конкуренцию между общей и специальной нормами. Применению, по его мнению, подлежит примечание к статье как специальная норма.[216 - См.: Шатилов С. В. Освобождение несовершеннолетних из воспитательных колоний и их социальная адаптация: Автореф. дис…. канд. юрид. наук. – М.: ВНИИ МВД РФ, 1997. – С. 16.] Представляется, что автор подменяет конкуренцией норм несогласованность положений внутри одной нормы, получившей распространение как в Общей (ч. 1 и 2 ст. 75 УК РФ), так и в Особенной (некоторые примечания к статьям) частях УК, до изменения ч. 2 ст. 75 УК РФ Федеральным законом РФ от 27.07.2006 г. № 153-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона „О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма“ и Федерального закона „О противодействии терроризму“»[217 - См.: Забрянский Г. И. Снижение уровня судимости несовершеннолетних: новые подходы. – М.: Penal Reform international, 1999. – С.19.]. Данная несогласованность наиболее часто проявлялась в случае деятельного раскаяния лица, виновного в незаконном обороте и использовании оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств (см. ст. 222 УК РФ), в незаконном обороте и использовании наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов (см. ст. 228 УК РФ). Расхождения здесь в правоприменении значительны, если исходить из того, что следственно-судебные работники, применяя примечания к статьям Особенной части УК, не учитывали положения ч. 2 ст. 75 УК РФ, которые отсылали их к первой части той же статьи. (Подробнее см. § 1 гл. 7.)

Что же касается конкуренции между нормами, то трудно согласиться с X. Д. Аликперовым и С. В. Молчановой в том, что рассмотрение правоприменителем вопроса об освобождении от уголовной ответственности несовершеннолетнего в связи с применением к нему принудительных мер воспитательного воздействия возможно только в тех случаях, когда нет оснований для его освобождения в порядке ст. 75–77 УК РФ[218 - См.: Анденес И. Наказание и предупреждение преступлений. – М.: Прогресс, 1979. – С. 255; Лист Ф. Учебник уголовного права. Общая часть. – М.: Тип. А. И. Мамонтова, 1903. – С. 77; Шмаров И. В. Предупреждение преступлений среди освобожденных от наказания (проблемы социальной адаптации). – М.: Юрид. лит., 1974. – С. 41.]. Думается, принудительные меры воспитательного воздействия, напротив, должны иметь приоритет применения перед другими основаниями в силу своего специфического влияния на несовершеннолетнего правонарушителя, поскольку они направлены на довоспитание подростка, могут сочетать в себе несколько принудительных мер, а главное – носят условный характер, с помощью которого в большей степени осуществляется сдерживание от противоправного поведения интеллектуально не сформировавшегося и эмоционально неустойчивого несовершеннолетнего лица.

Возможна конкуренция и между другими основаниями освобождения от уголовной ответственности. В частности, применение ст. 25 УПК РФ, ст. 76 УК РФ целесообразно при наличии определенных условий в случае совершения преступного деяния единолично привлекающимся к уголовной ответственности. Если же делопроизводство осуществляется в отношении нескольких лиц – соучастников данного преступления, то вероятнее (при наличии к тому соответствующих условий) применение ст. 28 УПК РФ, ст. 75 УК РФ.

* * *

Итак, проведенный критический анализ идеи компромисса, отраженной в институте освобождения от уголовной ответственности, позволил выявить искажения этой идеи в формулировании задач и принципов уголовного права (законодательства). Кроме того, важную роль в решении задач уголовного законодательства и достижении компромисса между государством и лицом, совершившим преступное деяние, способно сыграть условное освобождение от уголовной ответственности/наказания – возложение на освобождаемое лицо обязанностей и ограничений на определенный испытательный срок.