Биенье сердца моего

Бригадиры во главе с мастером приходили ругаться, обещали забастовку, если не отдадут им прораба. Сергей широко, добродушно улыбался и охотно соглашался, что Медведев – отличный парень. «Но поймите вы, тут он нужнее, – убеждал он. – Никуда Медведев от вас не денется, только объектов у него прибавится. Я же механик. В машинах понимаю, а в стройке ни бум-бум. Чтобы стройкой руководить – нужен толковый инженер-строитель. Подходит Медведев на эту должность?» – «Подходит», – уныло согласились бригадиры и мастера, и ушли недовольные и не убеждённые в высшей правоте начальства, забирающего от них полюбившегося прораба…

– Спишь, Саша? – окликнул Медведева Сергей.

– Да нет, Сергей Василич. Думаю с закрытыми глазами.

– О чём?

– Пытаюсь проникнуть в психологию начальника ПМК, едущего на разрушенную плотину.

– Ну и как?

– Пока ничего определённого.

– Чего и следовало ожидать, – улыбнулся Сергей. – Вот когда твою плотину смоет, тогда ты сразу всю психологию поймёшь. Особенно, если первую…

– Тьфу, тьфу, тьфу! Не говорите так, Сергей Васильевич. Та плотина у меня – вот где, – Медведев приложил ладонь к сердцу.

– А у меня все объекты тут, – буркнул Сергей и с преувеличенным вниманием уставился на дорогу…

До плотины доехали молча. Сергей вздыбил уазик на взгорок и резко остановился. То, что открылось взгляду, поражало размахом разрушения. Это было так ошеломляюще, что Сергей невольно зажмурил глаза, и ему хотелось верить, что всё это нереальность, дикий кошмар, и стоит разжмуриться как заласкает глаза красавица-плотина с ажурными перилами моста, ударит в уши приглушённый гул водосбросов, расстелется до горизонта весёлая гладь воды…

Мотор уазика оборотливо частил, вибрировал тело, и эта дрожь ещё больше усиливала лихорадочно-потерянное состояние Сергея. Он наощупь повернул ключ зажигания, и в установившуюся тишину резко забил стук авиационных часов под щитком.

Сергей неохотно открыл глаза. Увы, сквозь ветровое стекло всё та же унылая картина: провал моста, нелепо торчащие быки[39 - Промежуточные, выступающие опоры плотины, обеспечивающие жёсткость вдоль потока воды.], беспорядочное нагромождение разломанных бетонных плит.

– Вот так, Саша, – грустно выдавил Сергей и глянул на притихшего главного инженера. Тот промолчал. Сергей открыл дверцу и грузно сполз на землю.

– Пойдём, справим панихиду…

Утреннее солнце жарко накаляло небо, ярко зеленели омытые дождём травы, слабый ветерок нёс с полудня пряные запахи увядающей кошенины[40 - Скошенная трава.]. Тишь в мире и благодать, вольный солнечный покой и сладкий озонный воздух. А внизу – жалкие развалины бывшей плотины. От них никуда не деться, они притягивают, привораживают глаза; мозг цепенеет, не в силах охватить всей величины случившегося. За что, за какие грехи эта напасть?

Тоненько взвизгнул, набирая обороты, мотор скважинного насоса на животноводческом комплексе. Сергей глянул на близкий городок комплекса, и новая боль кольнула его сердце. Восемьсот коров останутся без кормов. Вот это, пожалуй, главная беда от разрушенной плотины. Двести гектаров долголетнего культурного пастбища без воды. Тысячи тонн травы недополучит колхоз…

Скрипнули за спиной тормоза. Пожилой юркий шофёр выскочил из кабины грузовика, забегал по берегу.

– Это что же получается? – громко закричал он. – Вчерась был мост, седни уже нет. Куды делся? Кошки съели? А строительные начальнички стоят, не налюбуются на своё бракодельство…

Шофёр вскочил в кабину, круто развернул машину и, прежде чем уехать, высунул голову и презрительно выругался:

– Строители, мать вашу…

Сергей снял фуражку, подставил освежающему ветерку свалившуюся шевелюру. Тяжёлыми жерновами ворочались в голове ленивые мысли. – Это невероятно, Сергей Васильевич, – заговорил Медведев. – Это же какую силу надо приложить, чтоб сотворить такое! Аммоналом[41 - Разновидность промышленного взрывчатого вещества.] так не искрошишь…

Медведев, не дождавшись ответа, сбежал вниз на развороченные плиты сливной части бывшей плотины. За хаосом бетонных нагромождений в русловых яминах речки стояла мутная неподвижная вода. Вскоре оттуда донёсся возбуждённый крик Медведева:

– Сергей Васильевич! Карп! Вот такой! Килограмма на три…

– Да ну! Откуда тут карпы?

– Точно, Сергей Васильевич! Вон в яме плавает. Эх, удочки нет!..

– А ты его руками, – бездумно посоветовал Сергей.

– Правильно! Сейчас я его изловлю.

Медведев торопливо разделся и осторожно ступил в ямину. Воды было по колено. Медведев постоял, всматриваясь, и вдруг всем телом бросился вперёд, подняв каскад брызг. Отчаянно побарахтавшись в луже, он встал на ноги и обескураженно выдохнул:

– Ушёл, паразит!

Сергей невольно улыбнулся, глядя на грязную, комичную фигуру главного инженера. «Мальчишка», – подумал он с теплотой, и ему показалось, что разница в возрасте между ними куда больше трёх лет, и приходится с тоскливой обречённостью сознавать, что он уже не может так непосредственно окунаться в маленькие мальчишечьи радости, и что его совсем не радует этот взрослый сухой рационализм.

Неужели у Зотова карповый пруд ушёл? Если так, то лавина в триста кубов обрушилась на плотину. Ну и что? Даже в этом случае плотина должна была устоять. Что же случилось? Что?

Сергей устало опустился на подсыхающую траву. Незаметно подошёл Петрович, молча сел рядом. В прихмуренных глазах старика застыла стойкая боль. Молчать, глядя на огромное слизисто-грязное болото на месте бывшего рукотворного моря, было тягостно, и Сергей встал. За ним поднялся и Петрович.

– Сергей Васильевич, ура! На-аш! Уха будет! – донёсся снизу торжествующий вопль Медведева. Главный инженер поспешно выбирался из лужи, держа в вытянутых руках трепехающуюся жёлтую рыбину.

– Значит, ушёл у Зотова и пруд, – тихо произнёс Сергей.

– Ушёл, – глядя в сторону, глухо выдавил Петрович. – Была водичка да сплыла. Много было, не берегли… Не знаю, Сергей Васильевич, насколько ты тут виноват, но Зотова вина больше твоей. Это он не уберёг…

Вчерась я ходил к нему. Дай, говорю, бульдозер, а то вода мимо запруды уйдёт. Так он меня обругал. Без тебя, говорит, забот хватает; возьми, говорит, лопату да завали промоины; всё равно, говорит, тебе больше делать нечего… Цельный день я лопатой орудовал, да вот не помогло…

Старик горестно махнул рукой и пошёл по берегу к селу.

– Петрович! – остановил его Сергей. – Так что делать-то?

– Строить. Заново строить, – уверенно откликнулся старик. – Раньше, бывало, каждую весну мельничную запруду сносило, дак мужики в неделю новую ставили.

– Так то раньше. А этакую махину в полмиллиона рублей…

– Жалко, конешно, денег, што и говорить. Дак, наверно, разберутся кому положено, кто и пошто такой урон государству наделал… Ты особо-то не переживай, Зотов здесь виноватее тебя. А ежели чувствуешь што, так повинись перед Истоминым, перед Антоном Фёдоровичем. Ума палата, он поймёт. Уж я ему при встрече всё обскажу, ничё таить не стану… Крепок мужик Зотов, да ржа его изнутри разъедает. Ты не бойся его, сынок. Борись с ним. Он только с виду грозен, внутри-то труха…

Старик повернулся спиной к Сергею и пошёл. Линялая телогрейка мерно запокачивалась влево-вправо на его скорбно пригнутых плечах.

Сергей позвал Медведева. Тот, уже одетый, победно поднёс за хвост полуметрового карпа.

– Красавец, – сказал Сергей. – Давай садись, поедем.

Русанов кивнул на распластанного на траве карпа и пошёл к машине.

У правления колхоза «Рассвет» в этот утренний час было многолюдно. Русанов и Медведев вылезли из машины, поздоровались, и сквозь внезапно притихшую толпу пошли к крыльцу, ощущая на себе любопытные, а то и злорадные взгляды.

Войти в контору они не успели. На крыльцо выскочил председатель колхоза и загремел:

– Вот они, голубчики, явились не запылились!.. Ну-ка, покажитесь народу, в глаза ему поглядите, стыдно, авось, станет за свою халтурную работу…

– Иван Панфилович! – оскорбленно возмутился Сергей.