Первый. Второй том

– А это от чего?

Маг глянул на забытый след на левом плече.

– Открытый перелом. Со шкафа упал.

Оба покосились на окружающие громадины, не обременённые лестницами. Лезть никуда не требовалось. Одна книга, крупноформатная с золотыми каплями на обложке, лежала на накрытых одеялом коленях.

Идея пребывания мага такого уровня мало того что в Храме, так ещё сразу в библиотеке Стахию не понравилась. Он лично ходил посмотреть на него, слушал, как Алцест кашляет двадцать минут, немного поговорил с ним, типа познакомился, и ушёл, дав своё благословение на нестандартное размещение больного.

– Ну как? – спросила я, когда Захар собрал свой медицинский ридикюль и направился к выходу.

– Второй день сказки читаю, – сообщил Алцест, поворачивая на вид обложку.

– Да? – удивилась я. – А я химический состав атмосфер… С другой стороны – ты же в первую очередь волшебник. Вот и получаешь волшебные истории… Давай-ка её оставим.

– Почему? – удивился Алцест.

– Вдруг потеряешь…

– Как я её потеряю?

Затевать споры было некогда, но если не объяснить, маг мог телепортировать куда-то и поломать планы. Причём, планы Мага.

– Что? – возмутился мужчина, выслушав меня. – Лететь? У меня пневмония! С какой стати лететь в холоде предпочтительнее, чем перенестись?!

Я подняла его в воздух вместе с кроватью.

– Что?! Ещё и голого?!

– Какая тебе разница-то? Тебя всё равно собираются осматривать. Не дёргайся, я одену на тебя кислородную маску… В перелёте можешь почитать газету. Вот тебе карандаш.

Алцест замычал через воздушную трубку. Для всех он выглядел, как человек с приоткрытым ртом, я его видела, как рисуют ныряльщиков в мультфильмах, с полупрозрачной маской.

После того как Жрицы без воодушевления присоединились к воздушному каравану, можно было отправляться. Однако теперь я предусмотрела для них развлекательную программу, засунув в воздушную полость походный котелок и набор продуктов. Пускай там пообедают и малахольному заодно сготовят. Для себя я прихватила сдержанное платье для благоприятного впечатления, хорошо озаботилась приобрести, когда выгуливала Венькину пассию и Зуфию с Бебе. Тимур когда-то пытался воспитать во мне чувство стиля деловой женщины, но я всегда скатывалась к курткам, кедам и джинсам. Может, это недостаток. Но у меня хватало ума одеться соответственно, когда ситуация того требовала.

Шесть часов перелёта можно было скоротать любому, кроме пилота. Не хватало раздолбайства, чтобы отвлечься от управления полётом и заниматься посторонними делами. Несколько лет назад я плохо определяла направление, а теперь во мне проявилось что-то, как у птицы. Сбиться с маршрута я практически не могла, опасность представляли скорее физические помехи, так как знать расписание самолётов я не считала возможным, но если где-то замечала воздушное судно, старалась больше близко не подлетать.

Я баловалась с режимами, то скрывая себя наравне с прочими, то обнажая порывам ветра. Суша с такой высоты сливалась в неизобретательную детсадовскую аппликацию квадратов и прямоугольников. И их обрезков. Смотреть на крошки зданий с необычного ракурса было по-своему интересно, но мне это было некогда делать, потому что помеха могла выскочить в любой момент, и пришлось бы быстро реагировать…

Пассажир был недоволен.

– Думаешь, это просто? – Алцест потряс помятой газетой. – Думаешь, просто так их считают практически нерешаемыми?

Вид возмущённого мага не выбил меня из колеи:

– Я думаю, что тех, кто может их решить, достаточно. Просто они имеют более важные дела или их время стоит дороже, чем платит газета.

Мой расчётливый анализ лишил Алцеста дара речи. Он посмотрел на меня очень внимательно, газета в горсти как-то опала, больше не торчала так вызывающе, как факел в руках статуи. Один серый глаз прищурился, дёрнулась губа. Я поняла, что пощады больше не будет.

Спас меня приступ кашля. Когда он разодрал губы Алцеста и вырвался с каплями слюны, совсем не сложно было выполнить обычные манипуляции вежливости: достать бокал воды, заменить сжатый в кулаке карандаш флакончиком со сладеньким снадобьем, поставить рядом Жриц с котелком с обедом. Пускай выбирает, что больше нравится.

И я бросила их вместе, тех, кому друг с друга спросить нечего, в вестибюле Эскамерунского сапога, как именовали городскую тюрьму.

Меня ждал чиновник в чёрной форме высшего звена. По статусу я не должна была ждать, и мне как раз не хватило бы терпения.

Мне приходилось быть причастной к судебному производству, но мельком, и участвовать в судебных процедурах по-настоящему не доводилось, и в «сапоге» я дальше вестибюля не поднималась.

Когда за спиной сомкнулась первая решётка, Алцест ещё кашлял. Звук догонял и шлёпал по ушам.

Путь проходил по выложенному кобальтовой плиткой коридору, узковатому для конвоируемого с парой сопровождающих в ряд… но это вроде не моя проблема. Наверное, сюда проходили уже в маске, а в маске уже не важно, чтобы держали под оба локотка. Каблуки тюкали по полу, как по фарфору. Чиновник повёл меня наверх, по лестнице стучало не так сильно, но ощущение морского дна сохранялось. Воздух будто был синим.

На самых верхних этажах должны были быть камеры, меня далеко не повели, проводник в чёрном мундире открыл передо мной дверь на втором этаже. Таких там было достаточно много в змеящемся коридоре, облицованном от пола до потолка той же плиткой с женскую ладонь.

Обитатели комнаты не поднялись при моём появлении. Четверо мужчин сидели почти на полу. Интерьер напоминал о Китеже. В комнатках городского дворца создавалось впечатление, что сидишь в какой-нибудь сахарнице.

А это была коробочка для чая. Мирно-зелёная. Усыпляла бдительность – здесь проводили дознания, и я не думаю, что четверо взрослых сухих магов были мягкими сговорчивыми существами.

Сидели четверо вдоль противоположной двери стенки без окна, как наездники верблюдов, на креслицах в пол высоты стула, из-за чего им приходилось скрещивать ноги в лодыжках, иначе конечности затекли бы до невозможности. Сухие руки с аккумуляторами в виде перстней в едином стиле лежали на подлокотниках, отведённых в стороны.

Мне предоставлялось джутовое плетёное сиденьице без спинки и подлокотников. Маги просто смотрели умными, но не добрыми глазами. Они были в чёрной форме, но какой-то более свободного кроя, чем служивые внизу. Были у них и форменные сапожки с загнутыми малость носами, и форменные шапочки. У двоих с кисточками.

Я оправила подол платья и села. В джинсах было бы удобнее.

– Удостоверьте свою личность, – казённым голосом повелел субъект слева.

Мои вскинутые брови не произвели ни на кого впечатления.

– Васса. Третья избранная.

На меня соизволили посмотреть. Как на средней вшивости собаку.

– Это заявление не имеет законного обоснования. Избегайте произносить данные, не являющиеся фактами.

Вот сучки сушёные…

– Удостоверьте личность.

Во взглядах не было ни на намёка на человечность. Как говорил Прохор – люди на своём месте. Ни грамма чуткости, только сухое следование бумажке.

– Васса. Адепт четырёх Стихий. Продемонстрировать, чтобы данные были фактическими?

Идиоты. Признать, что адепт владеет четырьмя Стихиями, значит уже по факту признать избранным, но у этих сморчков одно из другого не следовало. Даже подтверждения Мага им было недостаточно. Зачем тогда вообще признавать право избранности, смотреть Тимуру в рот и лобызать ему руки…

Мне сухо предложили говорить.

– С какого момента начать? – наморщила лоб я.

– С момента, имеющего отношение к делу.