Неандертальца ищу. Роман-идиот. Первая часть

Рыба оказалась молодой, совсем незнакомой женщиной, не похожей ни на кого из тех, кого он встречал прежде.

Зуб очень любил свою покойную жену Пикальку, не мог забыть ни её, ни первые юношеские их встречи. Никто из девушек племени так и не смог завоевать его сердца. А хотели многие! Зуб был завидной добычей. Ещё бы! Широченные плечи, котлом выпиравшая грудь, крепкие руки, короткие, но очень мускулистые ноги, выдающиеся скулы и мощные челюсти. Почти двухметровый, он казался великаном среди низкорослых соплеменников, и у него была лучшая после Родоначальника пещера. Но Пикалька, любимая Пикалька…

Он постоянно вспоминал её и грустил, всегда грустил, вспоминая. Вот и теперь, глядя из-за ветвей на диво дивное, явившееся из воды, невольно сравнивал с родной Пикалькой. Жена его, хотя и была самой маленькой среди девушек племени, казалась теперь Зубу очень крупной женщиной. Да и выглядела совсем иначе.

У Пикальки была смуглая кожа, широкие бёдра, плотные мускулистые ляжки, и груди совсем не так вызывающе торчали, как у этой белокожей незнакомки. У этой они прямо торпорщились алыми сосками, задранными чуть ли не в самые небеса. У Пикальки груди, даже в ранней молодости, ещё до родов, свисали нежными полными мешочками до самого пупка. И это очень нравилось Зубу.

Это говорило о здоровье будущей матери. Зато когда уж наливались молоком, становились прямо-таки необъятными. Такими грудями можно было выкормить не двух и не трёх детишек, а, пожалуй что, пятерых. И правда, излишек молока Пикалька сдаивала в большую каменную чашу и относила в закут молоденьким козлятам. А потом, смеясь, говорила Зубу, что у неё не трое сыночков, а ещё добрая половина закута…

Зуб неотрывно глядел на незнакомку и никак не мог понять кто она, откуда явилась сюда, на чужую территорию, как одолела большую небезопасную реку?.. Осторожными манёврами охотника, неслышным и незамеченным он перебрался на другую сторону речной отмели, где незнакомка-рыба-девушка отжимала свои льняные волосы.

Крупные капли стекали с длинных прядей по её белому телу, повторяя все диковинные, дотоле невиданные Зубом изгибы. Капли медленно проползали меж высоко, даже нагло, казалось Зубу, вздёрнутых, необычно белых грудей, зависали на бёдрах, на ржаном, нежно искурчавленном лобке. А одна капелька, вспыхнувшая под солнцем, повисла на левом соске, и при полуобороте незнакомки в теневую сторону, вдруг отчётливо озарилась багряным светом.

Зуб молча ахнул и прошептал про себя: «Капелька…»

***

…наряду с ошеломительным расширением информационных полей, с внедрением интернета как бы сама собою стала раскадровываться панорама столетий русской литературы, поэзии. И вот, предстала вдруг она, словно поднятая, взвешенная на ладони и сильно уменьшившаяся прелестная игрушечка.

Отчётливо зримая. Оче-видная.

Гораздо явственнее, нежели прежде, проступили сквозь столетия «изящной литературы» подлинные, корневые истоки великой русской Поэзии. Осозналось, наконец, что светская поэзия со всеми её гениальными взлётами, лишь верхушка айсберга, сверкающая её вершина.

Стоит только вновь, через столетия, проникнуть незамутнённым взглядом в истоки русского поэтического мира, чтобы увидеть там, в чистых истоках не европейские и не азиатские формы, а именно что – русские. Во всей их уникальности.

Но вот беда, после двух веков безусловно гениальной светской поэзии (исключение, пожалуй, лишь самородок Кольцов, словно бы из глубин народных возникший) современному читателю кажется, что иного и быть-то не могло, иное просто невообразимо. Ещё бы, такие имена! Пушкин, Лермонтов, Тютчев…

Имена мощные, что говорить.

Но исподволь сложилось ощущение, что современному читателю потребна уже не столько русская, сколько изящная поэзия. А вот отсюда совсем недалеко до пресловутых: «ищячная словесность» и «сделайте нам красиво». То есть – гладенько…

Лишь в 20 веке, после Революции, потрясшей все «европейские» основы и уклады, самым гениальным поэтам удалось заглянуть через те сверкающие (и – ослепляющие) вершины, приникнуть к истокам, и от них уже вести свою поэтическую, духовную летопись русского мира.

Это удалось Велимиру Хлебникову, Ксении Некрасовой, Андрею Платонову (он поэт, каждой строчкой поэт!).

***

…нет, всё-таки придётся употребить похабное слово. «Бренд». Не хочется, но придётся. И где? В разговоре о России. Ну, нету русскогобренду у русской поэзии в мире! Нету. И весь сказ.

Можно не продолжать, ситуация ясна и печальна. Но вот, именно во преодоление печали придётся развернуться.

У русской великой прозы бренд есть. Она более русская, чем поэзия. Романы Толстого, Достоевского, странные, никем не понятые пьесы Чехова – это уже давно и прочно мировой бренд.

А вот ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Тютчева, ни остальных наших – самых гениальных! – поэтов на западе не знают. И знать не хотят. А зачем? Наши поэтические классики открывали для России Европу, а Европе зачем себя снова открывать, да ещё через сомнительные переводы? Европе нужна корневая суть России. А строчить столбиками они и сами умеют. Приличия ради хвалят наших классиков, но не ценят. Во всяком случае так, как мы ценим Гомера и Данте, как их фольклор и мифы – от древнегреческих до скандинавских… – нет, не ценят.

***

А вот что оценили бы, так это воистину русское. Если раскрутить и с толком подать. Как русский балет, к примеру. Но для раскрутки и подачи русской поэзии одного подвижника, даже такого мощного как Дягилев, мало. Здесь должна быть государева воля. А главное – государственная, толково продуманная, поступательная, долговременная программа, а не компанейщина к дате.

Что, собственно нужно? Да не так уж и много. Собрать для начала с десяток хороших актёров, по-настоящему, задушевно умеющих петь народные песни, несколько талантливых поэтов, глубоко знающих и любящих русскую поэзию, несколько очень толковых учёных-фольклористов.

И всё, пожалуй, для начала команда готова. При условии, разумеется, что средства (да совсем невеликие, в сравнении с величием задачи!) выделены.

Итак, начинаем. Мы поднимаем первый из главных наших кладов – былины. И северного, и киевского цикла, и все другие циклы. Отдельно поднимаем пласт сказок. Сказительниц ещё можно найти. Не без труда, но можно.

Отдельно – пословицы, поговорки, байки, былички, загадки. Отдельно – исторические и лирические народные песни, колыбельные.

То есть, поднимаем единственно способное создать настоящий русский бренд в области поэзии для «цивилизованного» мира. И только это воистину интересно на Западе и Востоке – корневая Русь. Им интересно знать не только про опошленную «загадочную русскую душу», но главное – откуда мы взялись, такие великие и ужасные, и пошли быть? Светская поэзия этого не дала и не даст.

Весь мир интересуют не наши споры западников и славянофилов, и даже не татарщина наша, а то, что скрывается подалее, в дотатарской Руси. Там, где формировалась национальная одежда, орнамент, обычаи и манеры, характер. Великая Традиция. То есть, их интересует (и тут не откажешь в естественности интереса) – НАШЕ.

Наше Осевое Время.

***

Я одно время работал монтировщиком сцены в казахстанской филармонии, много мотался с гастролями по стране, и первое время меня поражал отбор музколлективов для поездок за рубеж. Отбирали, как правило, не прекрасный симфонический оркестр, не виртуозный ансамбль классического танца, не хоровую капеллу, а примитивный – на первый взгляд – ансамбль национальных инструментов, в основном домбристов.

Поначалу я грешил на восточную кумовщину. Но однажды администратор случайно обронил на пол лист заказов, торопясь по делам. Я поднял его, прочёл и, наконец, кое-что понял….

Иностранцы – сплошь европейцы – просто умоляли прислать им этот корявенький (на мой наивный взгляд) ансамбль народных инструментов!.. Им на фиг не нужен был заштатный симфонический оркестр, пусть даже очень хороший. Своих, экстракласса, полно. Им коллектива с национальным душком, с самой сутью, с нутром ихним хотелось. И они его требовали. И получали. Заключали контракты…

Поныне считаю, что великая композиция Курмангазы «Сары-Арка», грянувшая на сорока домбрах под сопровождение тимпанов – огромных восточных барабанов, поставленных на медные львиные лапы – покруче знаменитого «Болеро» Равеля.

***

А чем довольствуются иностранцы сейчас из всего «национального нашего»? Ансамблем «Берёзка», народными хорами? И на том спасибо, конечно. Но представим себе последовательно разработанную программу исполнения былин. Без цветного антуража и стилизованной музыки. Просто распевное, внятное, мощное чтение.

И не один раз, и не в одном зале. – По всей стране! Причём начинать не с великих «тяжёлых» былин про Святогора, Микулу Селяниновича, Илью Муромца, а с «малых», более поздних и близких к нам. Например «Добрыня и Маринка», «Дунай и Настасья-королевична», «Васька-пьяница и Кудреванко-царь», «Агафонушка», «Старина о льдине и бое женщин».

То-то люди нарадуются! И насмеются, и напечалуются. Не читают ведь, не знают каким богатством обладают. Говнецом пробавляются.

А сколько красоты, забытой мощи языка, какие нравы откроются!

Ну, да что уверять, лучше вот, хоть отрывочек для начала.

Про то, как Змей, полюбовник Маринкин, с Добрыней пробует сладить после его «визита» к Маринке, соблазнявшей и Добрыню между прочим:

«…а и сам тут Змей почал бранити его,

Больно пеняти:

«Не хочу я звати Добрынею,

Не хощу величати Никитичем,

Называю те детиною деревенщиною,

Деревенщиною и засельщиною;