Провинциальные тетради. Том 1

* * *

Анна Арс. Типичный представитель пост-символизма в эпоху тотального декаданса. Космические сферы, гороскопы, магические числа, «харе рама, харе кришна». О чем?

* * *

С.Ч. подарила мне акварельные краски… Что вы теперь делаете? – пишу акварели. Как Макс Волошин. Правда, он перед этим написал «Путями Каина», а я не сотворил ничего, кроме двенадцатистрочного «Ремонта».

* * *

Какая замечательная поза – непризнанный гений! И все рыдают у крышки гроба и говорят: «Ах, каким он был замечательным поэтом!»

* * *

Хочется писать ни о чем, просто писать, не думая, не выбирая сюжета; не… не… Хочется писать о том, как дождь освежил улицу, как солнце заиграло в окнах домов, как дым от сигареты струится над кустом сирени, как «божие одуванчики» сплетничают у подъезда, как сонные птицы еле-еле перелетают с ветки на ветку, как играет музыка в комнате, как горит газ на кухне, как щелкает печатная машинка, как шелестит в листве ветер, как обнимается парень с девушкой, как хлопает входная подъездная дверь, как в голову лезут никакие мысли, как… как…

* * *

Очень сложно писать, когда кто-то сдерживает руку, или, наоборот, подталкивает.

* * *

Весь день с самого утра с неба падали тяжелые камни. Серые, они стучали по крыше и скатывались по водостокам. К вечеру ими было завалено все вокруг – и дома, и деревья, и улицы, и трамвайное кольцо… Кроме того, поднялся ветер и камни стали разлетаться в разные стороны…

Я пил чай и разговаривал со своим другом Юрой. Он такой же дурак, как и я, а потому мы нашли общий язык. Этот язык назывался русским и говорили мы о поэзии.

Вообще-то, когда падают камни, стихи писать очень трудно – постоянно сбиваешься с ритма. А еще хуже тогда, когда за стенкой начинают пилить дрова бензопилой «Дружба» или разводить костер – дым из одного окна переползает в другое и приходится чихать, после чего уже невозможно вспомнить нашедшуюся только что рифму.

А так, в принципе, все нормально, если не учитывать того, что мы никому не нужны, и камни падают лишь затем, чтобы заглушить наш голос…

* * *

Шутка: в современной русской поэзии есть три великих поэта – я, Попов и все остальные…

* * *

У Стрижова в голове – маленькая дырочка, сквозь которую в него вливается «энергия далеких миров». И антенна, наверное, тоже есть…

* * *

Глеб Успенский сошел с ума, его брат Николай спился, «грустный солдат» Всеволод Гаршин выбросился в лестничный пролет, Николай Гумилев был расстрелян, Александра Блока сгноили в болезни, Осип Мандельштам сгинул в лагерях… Дико! Прав Вл. Ходасевич: «История русской литературы есть история уничтожения русских писателей».

* * *

Коммунистов вообще надо гнать в шею…

* * *

Вся прелесть литературы – в совокупности простого и непонятного.

* * *

Зачем Эффен хочет бежать отсюда? Там он будет никто. Обыкновенный русский эмигрант, «заскорузлый в своей ненависти к советской власти…» Мне страшно, что я могу его потерять. Я вообще всего боюсь. А М.Г. говорила, что в России не к чему привязаться… Каждому свое.

* * *

Профессия «доктор» нынче превратилась в профессию «лекарь» – лечить они толком не умеют, зато отнимают уйму времени – на медосмотры. Бездарности всегда отнимают уйму времени.

* * *

Я не имею права ни на кого – это единственная гарантия того, что и я свободен от каких-либо обязательств.

* * *

Из магазинов пропали сигареты. А я не могу без этой сизо-голубой струйки дыма. Что ж, привычка превыше всего!

* * *

Да, меня поженили… такая комсомольская свадьба… с песнями, водочкой и Вовкой Клепиковым в роли свидетеля.

* * *

В Екатеринбурге – уютные узкие улочки – в старой части. Теплые, осевшие, седые и древние… Хорошо. Хорошо, когда не списывается история за давностию лет.

* * *

Все закономерно: каждая станция обязательно предполагает следующую.

* * *

Незавершенное есть несуществующее.

* * *

Наташка. Она всегда улыбается и мне очень хорошо от ее улыбки. Говорит, что не умеет целоваться…

* * *

Барон упился. В умат. Я никогда не видел, как отравляются люди – и бегаю вокруг, и не знаю, что делать. Он, бледный как смерть, ни рукой, ни ногой пошевелить не может. Окно в купе занавешено одеялом – темно, приторно-рвотно… А если бы он умер? Вовка шутит со своей жизнью, а это никогда хорошо не кончается. А бросишь пить – сойдешь с ума. Нервы не выдержат жизни такой. Вот, так и ходим по лезвию.

* * *

Без сигарет я становлюсь злым и противным: я могу говорить разные пакости, пошлости и грубости; я могу унизиться до окурка; правда, следом за этим любой правительственный муж, устроивший этот табачный кавардак, для меня – м…к. Спасибо Веничке за слово.

* * *

Никому не желал смерти, а вот теперь хочу – чтобы на каждом столбу висело по коммунисту (по Корнилову или Деникину – не помню).

* * *