Иона

– 40 рублей в год казне налогов.

Итого, на первоначальное обзаведение – 200 рублей.

Да каждый месяц 50 рублей расходов на недвижимую часть.

Кроме того, в месяц на 5 лошадей:

сена – 120 пудов;

овса – 45 пудов;

отрубей – 15 пудов;

моркови – 22 пуда.

Итого, еще 110 рублей.

И 15-20 рублей на пропитание артели.

В сумме у Ионы Матвеевича расходов получилось:

– 200 рублей вынь да положь сразу;

– 180 рублей для круглого счета в месяц.

К доходной части Иона Матвеевич подошел с осторожностью.

На одну лошадь для людского перемещения, с учетом простоя и если не драть как лихачи:

– полтина в час на круг по шести часов в светлое время и три часа в ночное, хоть ночным пассажирам другой тариф назначен. Итого, четыре с полтиной в день;

– вполовину от этого на вторую лошадь, потому как и людям и лошадям отдых полагается, а наживаться на родне Иона в мыслях не держал;

– в месяц Глашкин положил 30 дней. Три извозчика попеременно на двух рысаках сильно не уломаются.

Итого 200 рублей месячного дохода.

Ломовую лошадь держать для резерва, но в том, что на нее спрос будет, Иона не сомневался. Хоть целковый в день, а 15 рублей в месяц набежит.

По дебету и кредиту выходило чистой прибыли 25-30 целковых в месяц или 8-10 на ездока сверх полного довольствия. А там, как дело пойдет.

Вот такой минимум и изложил Иона Матвеевич брату Епимаху в письменном послании.

200 рублей на обзаведение и еще 90 на первый месяц и 45 на второй за его, Ионы, счет, а как иевлевская родня работой этой распорядится – им решать.

Себе он положил 7 с половиной целковых в месяц, начиная с третьего, на хлопоты, а если артель сверх того оделит, то и хорошо.

При плохом раскладе и ликвидации конного департамента выходил Ионе убыток 150 рублей серебром, но про это Епимаху он не написал. От пятака не разбогатеешь, а если его на себя прикладывать и в ближнего пятаком тыкать, то выйдет рыло с пятаком.

IV

Нельзя сказать, что извозчиков в Петербурге недоставало. Калужские выходцы на Лиговке целый квартал под свои извозчичьи дела занимали. И жили там и лошадей содержали и трактиры и бани под них устроены были.

У каждого благопристойного казенного и увеселительного заведения непременно пролетки на дежурстве.

На Синем мосту, что у министерства, у извозчиков биржа, не протолкнуться. Ваньки, лихачи, пролетки, коляски. Гривенник или пятиалтынный с носа с их благородий за версту, а с подгулявшего купчишки и целковый сдерут. Пять, а то и все десять тысяч конных душ в полном столичном распоряжении.

Конкурировать с ними Иона не собирался. Курьер в министерстве не только государственные, но и, при случае, личные экспедиции устраивает. Экипажи не всякое превосходительство может позволить себе содержать, а на выезд по служебным надобностям отделяется по параграфу, а не по жизненному положению вещей. Положен столоначальнику гривенник на путешествие, а с него рожа с козлов два требует. А может и не рожа, а совестливый, но с него его начальственная рожа гривенник потребует. А кто из начальства молодой и с гонором, то, по неопытности, в перепалку с извозчиком встрянет, требуя законного тарифа, да городовым пригрозит. Только пройдет этот номер один раз, а на следующий такого ферта издали заприметят и такую пролетку подставят, что и прислуге зазорно в ней прокатиться будет. И поедет их благородие по тарифу, от стыда от знакомых отворачиваясь.

На такую оказию и столоначальники и кто помельче обращались к Ионе, если он от исполения своих прямых обязаностей свободен был.

"Иона Матвеевич, голубчик, устрой ты мне к подъезду выезд поприличней по положению и параграфу".

Извозчики хоть и российский люд, но иные хуже турок и французов и тактика у Ионы против них была соответствующая. Штурм организовывал он с помощью знакомого городового. Городовые все сплошь из оставных унтеров, а служивые всегда между собой сговорятся.

Про турецкие порядки Иона не знал, а по российским параграфам и кобыле порицание найдется. А в порицаниях знакомец Ионы, будьте уверены, разбирался. Или стой без движения и приработка и выслушивай причитающиеся тебе параграфы, или пролетку к подъезду.

Хотели Иону припугнуть, а то и побить, но от гренадеров и ответное членовредительство не исключается. Тем паче, Глашкин не себе на корысть, а по казенной срочности в переговоры вступает. Тут порицание не только в бровь, но и по темечку ожидаемо.

Убыток от такого вооруженного нейтралитета гужевому сообществу, впрочем, был небольшой и шел в счет порицаний от городовых. Так что, и параграф соблюдался и кобыле удовольствие.

V

На этой конфронтации Иона Матвеевич расчет свой и строил.

Семь копеек с половиной за версту против биржевого гривенника. Начальство переходит в Ионину экспедицию, экономя на параграфе две с половиной копейки (распорядиться ими на свое усмотрение оно сумеет, на то оно и при должности), а биржевым – освобождение от этой беспокойной комиссии.

На две пролетки выходило по расчетам 90 верст в день по полупятиалтынному тарифу.

Начальству Иона Матвеевич отмерил 40 верст в день. По сельским меркам выходит что и много, а по петербуржским – не так чтобы. От министерства до причисленного к их ведомоству Горного института три версты. И обратно те же три версты.

До министерства финансов – две с половиной версты, в дву потому. До министерства юстиции, где общие межевые вопросы решаются – две версты и назад они же.

Маршруты чиновничьи Иона изучил хорошо. Сам каждый день в посылках. Двадцать верст до обеда и десять в послеобеденную пору – если срочных дел нет. Двумя пролетками как раз поспеть.

Еще 10 верст, по 5 на холку, отводилось на утренний и вечерний моцион. Не все чиновники пешком на службу добираются, а перипетии с извозом, что служебные, что домашние – все одно. С Ионой надежней и спокойней.

50 оставшихся верст и чиновничьи выходные Иона Матвеевич положил не в семь копеек с половиной, а в пятиалтынный за версту по срочному столичному тарифу, так, что выходило 30 верст. Об этом у Ионы беспокойства не было. Спешных пассажиров всегда хватает, им капризничать себе дороже.

Итого 70 верст, а каждой пролетке, значит, 35. А на четыре кобылы, которые Иона с запасом запланировал – 17 с половиной верст суточного измерения.

На сам семь Иона Матвеевич не расчитывал, а сам два по крестьянскому его разумению и опыту Бога не прогневят.

Вот такая конная арифметика, а кто сомневается, может сам сосчитать и поправить.

Глава третья. Канарейка.

I