Михайлов или Михась?

* * *

–…Дяденька, подайте на хлебушек, – бубнил едва слышно одетый в какие-то лохмотья мальчишка.

– Подайте на хлебушек, дяденька, – вторили ему еще двое таких же малолетних оборванцев, похожих друг на друга так, что сомнений не оставалось – братья.

Этих пацанов все чаще и чаще стал замечать Сергей Михайлов возле церкви в Переделкине, куда приезжает постоянно.

Сергей попытался с пацанами заговорить – тщетно, отбегали, словно напуганные собачонки. Он не отступился и постепенно сумел братьев разговорить. Отца своего они не помнят, а вот «мамка, как утром проснется, так водочку пьет, покуда не упадет». Мальчишек давно уже сдали в интернат, откуда они периодически сбегают и кормятся милостыней, что наклянчат у церкви. Михайлов попросил работников фонда побывать в интернате, где учились мальчишки, разыскали они и квартиру, в которой братья жили вместе с матерью. Квартира, кстати, оказалась довольно просторной, но такой запущенной, что назвать ее человеческим жильем язык не поворачивался. Понятно, что находиться в ней нормальному человеку было просто невозможно. Через фонд отправили эту женщину на лечение в наркологический диспансер, квартиру решили отремонтировать, чтобы мальчишки не сбегали из интерната и не ночевали в картонных коробках, а могли на выходные дни к себе домой прийти. Вот во время ремонта и разразился скандал. Явились представители власти, органов опеки и ремонтировать квар-тиру… запретили. Высказались чиновники без обиняков: знаем, мол, таких заботливых дядечек. Отремонтируете квартиру, а потом продадите и наживетесь. Немало пришлось потратить усилий юристам фонда «Участие», дабы объяснить чинушам, что озабочены они лишь судьбой детей, брошенных на произвол судьбы собственной матерью.

Как раз в те дни, когда тянулась вся эта тягомотина с ремонтом квартиры, произошла в Бесланской школе № 1 та страшная трагедия, во время которой погибли 300 человек. Многие раненые ребята были отправлены из Беслана в Москву на лечение. Сергей созвал экстренный совет попечителей. По всем московским больницам собрали сведения, выясняя количество детей, характер их ранений. Всем были отправлены подарки. А в одну из больниц Сергей и сам отправился. Перед поездкой он долго думал, что бы подарить ребятам такого, что понравится всем. В итоге купили огромный настольный футбол. Я таких размеров и не встречал прежде – ну просто с бильярдный стол! В той больнице, куда мы приехали, лечились восемь ребятишек. Шестеро мальчиков и две девочки. Сергей побывал в палате каждого. У одного из ребят, было ему тогда лет десять, задержался подольше. Парнишка, едва они познакомились, спросил:

– Вы, наверное спортом занимались?

– Борьбой, – кратко подтвердил Сергей.

– Значит, вы меня поймете. Я без футбола жить не могу. А какой может быть футбол с раненой ногой? – с явной тревогой в голосе поделился с ним паренек.

– Погоди, погоди, – урезонивал его Михайлов. – Во-первых, жизнь без футбола – это тоже жизнь, но ты, наверное, это поймешь чуть позже. А во-вторых, кто тебе сказал, что ты не сможешь играть в футбол? Я вот беседовал с твоими врачами, они считают, что ты поправишься и нога у тебя заживет, так что от ранения и следа не останется. И будешь играть в свой футбол в полное удовольствие. А вот то, что ты раскисаешь, это не дело. Ты, брат, такое перенес, а теперь хнычешь. Тебе не унывать надо, а физкультурой начни заниматься, чтобы время понапрасну не терять. Делай гимнастику, укрепляйся, закаляй себя.

На следующий день в больницу повезли подарки фонда: кому книжки, кому кассеты с мультфильмами, кому куклы, а пареньку тому, футболисту, Сергей отправил от себя эспандер и гантели. Бесланских ребят выписывали в канун Нового, 2005 года. Сергей позвонил в патриархию и попросил для них билеты на патриаршую елку в Кремле. Просьбу его уважили. Утром, после завтрака в гостинице ЦДТ, на автобусе, заказанном фондом «Участие», покатали детей по Москве, показали им столицу во всей красе, а потом и в Кремль от-правились. Вот тут-то юные бесланцы и устроили сюрприз. Да еще кому, самому Патриарху всея Руси Алексию! Когда Святейший поздравил всех детей, к нему пробились несколько бесланских школьников, поблагодарили его и тут же заявили:

– А мы вам подарок приготовили.

– Интересно, какой? – спросил патриарх, склонившись и поглаживая мальчика из Беслана по голове.

– А вот какой! – воскликнул мальчишка и достал из-за пазухи щеночка.

Где и когда они его раздобыли, как сумели пронести незамеченным в Кремль, об этом история умалчивает, остается только догадываться.

Несколько лет спустя, приехав с Сергеем Михайловым на патриаршее подворье поздравить Алексия с днем рождения, мы видели эту собачку уже подросшей. Патриарх заметил наши взгляды и подтвердил:

– Та самая, что дети мне на елке подарили.

– Я обратил внимание, как много благотворительных акций проводит фонд «Участие» по отношению к детям. Это что, целенаправленная политика фонда или твоя личная позиция? – спросил Сергея.

– Знаешь, я жил в благополучной семье. В доме всегда был достаток, такой, каким его по тем временам понимали. Мама и отец работали, мы с сестрой ни в чем не нуждались – сыты и одеты, а чего еще желать-то? И сейчас, когда я вижу, как в наши дни от глупостей или преступлений взрослых страдают дети или как мучаются они от болезней, я усматриваю в этом какую-то несправедливость, что ли. Дети должны быть счастливыми – это мое убеждение. Я вот все от меня зависящее делаю, чтобы счастливы были мои собственные дети. И если я могу помочь еще каким-то детям, то делаю это, не задумываясь. Так что сам решай, политика ли это фонда или мое личное отношение. Из личного отношения и складывается политика. Я вот иногда думаю: неужели в нашей огромной стране не хватит на всех обездоленных детей башмаков, книжек, продуктов? Конечно же, хватит, отвечаю сам себе. Значит, просто равнодушие или нежелание. Но особенно долго над этим голову не ломаю. Просто сам делаю то, что в моих собственных силах. Я полагаю, если бы каждый состоятельный человек хоть что-нибудь сделал для тех, кто нуждается в помощи, то и жизнь могла бы стать иной. Это очень важно – понимать, что, если можешь помочь, помогай.

Глава шеcтая

УЧАСТИЕ (продолжение)

На первый взгляд Сергей Михайлов достаточно ясно выразил собственную позицию к благотворительности: можешь помогать – помогай. А у меня все равно осталось чувство какой-то недоговоренности. Вернее даже недопонимания – с моей, разумеется, стороны. Человек твердого характера, перенесший столько испытаний и жизненных ударов, Сергей сентиментальностью явно не страдает. В делах так просто жесткость проявляет. Работники офиса хорошо знают его требовательность и даже нетерпимость к любого рода расхлябанности, необязательности. Когда кто-то начинает ссылаться на якобы объективные трудности при выполнении того или иного поручения, он непременно заявляет: «Меня не интересуют детали, меня интересует результат».

Он абсолютно логичен. Способность к аналитическому мышлению поистине уникальная. Вспомнить хотя бы тот же женевский процесс. Его адвокаты работали каждый по своему направлению. Он же анализировал все, без исключения, документы и все семьдесят два тома дела знал практически наизусть. Не случайно на суде лучшим из всех адвокатов был он сам. Это не комплимент – лишь объективная данность. Именно Михайлов, а отнюдь не адвокаты, разбил в пух и прах все показания свидетелей обвинения. Да, конечно, эти показания, лживые и тенденциозно подготовленные, были шиты белыми нитками, но надо же было мгновенно уловить несоответствие сказанного с фактами, четко аргументировать возражения. Какая сила воли и собранность потребовались этому человеку, чтобы в момент столь высочайшего психологического напряжения и давления со стороны обвинителей сохранять спокойствие, невозмутимость, а они были очевидны, чтобы в этом густо и хитро сплетенном клубке углядеть едва заметный кончик истины, ухватиться за него и доказать присяжным и суду всю лживость выдвигаемых обвинений. В ту пору мне казалось, что этот человек вообще лишен каких-либо эмоций и запрограммирован лишь на достижение одной-единственной цели. Наверное, в тот момент так оно и было. И только годы спустя я увидел другого Михайлова – умеющего чувствовать чужую боль, сострадать ей.

* * *

…Поздней ночью в офисе Михайлова появилась пожилая женщина в железнодорожной форме. Узнав, что «главный начальник», несмотря на позднее время, на месте, она истово перекрестилась.

«Ну, слава Богу, успела». Ждала долго, пока Сергей Анатольевич освободился и принял ее. Разговаривать с ней было мучительно, каждое слово, склонившись к уху, кричать приходилось. История ее была проста и покуда безысходна. Многодетная мать, работает проводницей на железной дороге. Несколько лет назад перенесла тяжелейшую ангину. Болезнь дала осложнение на уши. С годами почти утратила слух. Обычный слуховой аппарат уже не помогал. Нужно было приобрести дорогостоящий, импортного производства аппарат. Своих денег не хватало – и без того еле-еле концы с концами сводила, не желая ребятишек в интернат отдавать, а со-циальные службы помочь ей с дорогостоящим импортным слуховым аппаратом отказывались, ссылаясь на какую-то инструкцию, в соответствии с которой они могли приобретать медоборудование только отечественного производства. Железнодорожное начальство пригрозило увольнением, причем немедленным, объяснив причину кощунственно просто: «Нам глухие проводники не нужны». И ведь не подкопаешься – действительно, как работать с пассажирами женщине, которая их и услышать не может. Помочь опытному работнику никому и в голову не пришло, куда проще взять да и уволить.

На вопрос, откуда узнала о благотворительном фонде «Участие» и о Сергее Михайлове, ответила наивно просто: «Так ведь чего узнавать-то, его все знают». Во время разговора все порывалась достать из сумки документы, подтверждающие ее диагноз, но Сергей лишь отмахнулся. Утром работники фонда съездили в специальный магазин медицинской техники, приобрели слуховой аппарат, и женщина, счастливая, рассыпаясь в благодарностях, укатила в свой Тамбов, повторяя: «Есть еще люди…»

Мне в ту пору довелось быть в Москве, во время разговора Михайлова с проводницей я присутствовал. На следующий день спросил Сергея:

– А если она обманщица? Ну, просто притворилась, что глухая…

– Ну, конечно, притворилась, – рассмеявшись, перебил меня Сергей. – А слуховой аппарат ей нужен, чтобы самогон гнать. Так, что ли, по-твоему?.. Чтобы так притворяться глухой, надо быть гениальной актрисой, а это не про нее. К тому же все копии медицинских заключений у нее потом взяли, в документы фонда подшили. Сочувствие сочувствием, а бумаги должны быть в порядке. Иначе мы бы потом еще долго доказывали, что действительно приобрели слуховой аппарат, а не самогонный.

Сергей Михайлов строит православные храмы и участвует в осуществлении государственных программ, встречами и переговорами день и вечер, чаще всего до поздней ночи, забиты до предела. Но даже мельчайшую человеческую проблему, если знает о ней, не оставит без внимания. Немного напыщенной получилась фраза? Не отрицаю. Если кто сумеет, пусть скажет иначе.

* * *

С легендарным футболистом Виктором Понедельником Сергей Михайлов познакомился на турнире по футболу в честь Дня города, куда Виктор Владимирович приехал в качестве почетного гостя. После турнира организаторы пригласили гостей на импровизированный банкет. Ну, банкет, конечно, громко сказано. Так, несколько бутылок вина, бутерброды. Говорили, понятно, только о футболе. Сергей с искренним интересом болельщика расспрашивал Понедельника о том, 1-м чемпионате Европы во Франции. 10 июля 1960 года состоялся финальный матч между сборными СССР и Югославии. Основное время победителя не выявило – 1:1. А во время овертайма, за семь минут до окончания дополнительного времени, Виктор Понедельник забил «золотой» победный гол, принесший нашей команде звание чемпионов Европы. Когда вернулись в Москву, команду приветствовал сам глава советского государства Никита Сергеевич Хрущев. Подпрыгивая от возбуждения, похлопывал рослых футболистов по плечам, а подойдя к Понедельнику, от полноты чувств расцеловал его и воскликнул со своим неистребимым украинским акцентом, смягчая букву «г»: «А тебе “Волху” подарю», – подразумевая, понятное дело, не великую русскую реку, а чудо советского автопрома и признак наивысшего благополучия и отличия советского человека.

За четыре последующих года, что Хрущев еще пребывал в должности первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета министров СССР, у него так и не нашлось времени выполнить свое обещание, данное молодому футболисту. Потом Хрущева сняли, и, как говорят бюрократы, вопрос был исчерпан сам собой.

Завершив спортивную карьеру, Виктор Владимирович Понедельник через какое-то время был назначен главным редактором популярнейшего в те годы еженедельника «Футбол». Прошли годы, легенда отечественного футбола стал обычным российским пенсионером. Никакой машины ему так никто и не подарил, купить на собственные деньги – возможности не позволяли. Так и дожил до 65 лет. Узнав про юбилей легендарного спортсмена, Сергей Анатольевич вызвался помочь, заявив, что праздничный стол в ресторане станет его подарком. Понедельник взволновался не на шутку, все вызнавал, сколько гостей он может пригласить. «Вы, Виктор Владимирович, сами посчитайте, а мне только цифру назовите», – беспечно разрешил его сомнения Михайлов. Помнится, собрались на этот вечер сто двадцать человек. Были люди, чьи имена вошли в золотой фонд отечественного спорта, много журналистов, спортивные функционеры самого высшего ранга. А когда уже все гости собрались, Сергей Анатольевич взял микрофон, извинился за беспокойство и попросил всех на минутку выйти на площадь перед рестораном. Тут и ждал юбиляра главный сюрприз вечера. У входа стояла, вся украшенная разноцветными шарами и лентами, сверкающая новенькая «КИА». На лобовом стекле красовались огромные цифры «65», а на месте переднего номерного знака была прикреплена табличка «Виктор Понедельник».

– Мы сегодня решили исправить забывчивость Хрущева, – сказал, обращаясь к юбиляру, Сергей Анатольевич. – И дарим вам машину. Это, правда, не «Волга», но я надеюсь, что современный автомобиль вам не меньше радости доставит.

Сказать, что Понедельник в тот момент потерял дар речи, значит, расписаться в полном неумении передавать словами эмоции другого человека.

* * *

В конце девяностых был в Москве создан фонд поддержки вдов Героев Советского Союза, полных кавалеров ордена Славы и Героев России. Возглавил фонд Герой Советского Союза Юрий Петрович Филиппьев. Идея, вернее, даже необходимость создания такого фонда была очевидна. Вдовы Героев, чьи мужья отдали свои жизни на полях сражений, оказались лишенными чьего бы то ни было внимания. Как жили они, в чем нуждались – никого не интересовало. Вспоминали о них разве что в тех редких случаях, когда по тому или иному поводу нужны были какие-то архивные документы либо фотографии. Итак, фонд поддержки создали, а вот на какие средства эту самую поддержку организовать, никто и понятия не имел. Официальные организации, куда поначалу пытался достучаться Юрий Петрович, к его призывам оставались глухи. «У нас нуждающихся ветеранов еще полным-полно, а вы хотите, чтобы мы еще о вдовах заботились», – отвечали ему всюду, куда он только ни обращался. И вот тогда-то, узнав о существовании и деятельности фонда «Участие», обратился Юрий Петрович к Сергею Анатольевичу Михай-лову.

Помнится, было это незадолго до празднования очередной годовщины Дня Победы. Сергей отозвался мгновенно, даже не раздумывая. В ресторане Центрального дома туриста были накрыты праздничные столы, каждой из участниц торжественного вечера вручили подарки. От щедроты души устроителя вечера подарки оказались столь обильными и оттого тяжелыми, что пожилым женщинам работники фонда помогали их донести до машин.

Женщины были явно взволнованы таким приемом. Но еще больше волновались устроители вечера. Ведь в этом зале собралась живая история страны. Каких только имен здесь не звучало! На вечер приехали вдовы прославленных военачальников времен Великой Отечественной войны, вдовы космонавтов, вдовы тех, кто погиб в наши дни в «горячих» точках. Трогательным и непринужденным был тот первый праздник. Где-то примерно через час попросила микрофон легендарная летчица, Герой Советского Союза Надежда Васильевна Попова. Утром по телевизору я видел, как на Поклонной горе лихо махнула она вместе с Борисом Ельциным «фронтовые сто грамм».

– Я сегодня была на приеме в Кремле, – начала говорить Надежда Васильевна. – И скажу вам, Серг ей Анатольевич, без всяких преувеличений – такого угощения, как у вас, в Кремле небыло. Дело, конечно, не в угощении, хотя нет, и в нем тоже, потому что видно, все здесь от души подготовлено, с исконно русским гостеприимством. Но я о другом хочу сказать. Вот, как и все, получила я чудесные цветы и подарок. Чего скрывать, заглянула в пакет, а там конверт лежит. Я этого конверта не открывала, а чего его открывать, я и так знаю, что там деньги. Если бы мне лет десять —пятнадцать назад кто-то сказал, что я, Герой Советского Союза, деньги возьму, я бы даже не обиделась на этого человека, просто рассмеялась бы ему в глаза. А теперь беру. Не знаю, сколько в том конверте, но беру. С благодарностью. Потому что знаю, эти деньги помогут мне дотянуть до пенсии. И вам, Сергей Анатольевич, как мать сыну, говорю «спасибо». За подарки, за этот замечательный стол, а самое главное – за то, что вы о нас вспомнили, пригласили и устроили нам такой праздник, о котором мы и забыли, что такие бывают.

Надежда Васильевна Попова – человек не просто легендарный, она уникальна! Начав летать в конце тридцатых, она в годы Великой Отечественной совершила 667 боевых вылетов, не каждый мужчина-ас таким количеством может похвастать. Таких, как она, в годы войны называли «ночными ведьмами». Забегая вперед, скажу, что, когда режиссер Леонид Быков снимал фильм «В бой идут одни “старики”», прообразом командира женской эскадрильи стала Надежда Попова. Золотую Звезду Героя прикрепил к ее гимнастерке маршал Рокоссовский. Со своим будущим мужем, Семеном Ильичом Харламовым, дважды Героем Советского Союза, генералполковником авиации, летчиком поистине легендарным, Наденька Попова познакомилась в госпитале, где лечилась после ранения.

«Увидела я тогда своего Сеню на больничной койке, худого, бледного, и сразу решила: женю я его на себе», – со смехом вспоминает Надежда Васильевна.

К Сергею она относится, как к сыну, и он отвечает ей любовью. Как-то положили Попову в военный госпиталь. Мы приехали ее проведать. Она как раз, когда мы вошли в палату, альбом с фронтовыми фотографиями рассматривала. Нахлынули воспоминания, и мы, как зачарованные, сидели и слушали, позабыв про время. Да и от кого еще можно услышать о той страшной войне такие подробности?! Когда прощались, Надежда Васильевна сказала:

– Сергей Анатольевич, ну что вы меня так балуете? Каждую неделю продукты присылаете, сюда вот, в госпиталь, столько всего нанесли. Неловко как-то…

– Да какая ж тут неловкость, Надежда Васильевна? Я же от души.

– Знаю, что от души, потому и принимаю. И вот я что вам скажу. Есть такое слово – государственник. Вот вы, Сергей Анатольевич, и есть государственник.

– О чем это вы, Надежда Васильевна?

– А о том, что целому государству столько лет до нас, вдов Героев, никакого дела не было, а вы своей заботой целое государство нам заменяете, Помогаете, привечаете, одним словом, с душой к нам относитесь, и мы ваше внимание ценим.