Край

Тоцкий промолчал о своих соображениях по поводу самопожертвования, самоотдачи и педагогики в целом.

– Вы совсем юны, и не в полной мере представляете суть профессии. Сколько знаний можно передать, если по-настоящему любить свое дело…

Иван Иванович многозначительно умолк. Тоцкий закрыл глаза в попытке расслабиться. Сидя у самой двери, он без труда различал в наступившей тишине голос из коридора, возвещавший о принципах мироустройства.

По соседству с учительской располагался класс географии, где Нина Егоровна рассказывала про горы и моря. Ее громогласный голос прятался низкорослом теле, и любой школьник мог посмотреть на нее свысока в буквальном смысле. С моральной точки зрения Нина Егоровна смело могла задавить харизмой любого десятиклассника – ее уважали и побаивались за суровый, но справедливый нрав.

Дверь в кабинет географии во время занятий не закрывалась. По мнению Нины Егоровны, это способствовало притоку свежего воздуха в класс – ей казалось, что в помещении жарко и душно, хотя половина школьников сидела в куртках и дрожала. Через открытую дверь в коридор проникала лекция для пятиклассников. Проходили тему «Солнце»:

– Это главное небесное тело, сложный шарообразный объект, в котором происходят многостадийные процессы. В настоящее время ученые предполагают, что сложные периодические химические реакции, о которых вы узнаете в старших классах, приводят к тому, что солнце загорается и гаснет через фиксированные временные промежутки.

– День и ночь, – крикнул кто-то из детей. – Сутки!

– Правильно, Алексей, но не обязательно об этом кричать, – пожурила Нина Егоровна. – Кроме смены дня и ночи, солнце участвует в круговом движении вдоль Края. В результате чего мы получаем… что, Алексей?

– Год?

– Да. Мы получаем год со сменой сезонов. Когда солнце находится у той части Края, где живем мы, у нас наступает лето. А у противоположной стороны мирового круга?

– Зима! – прокричали хором несколько голосов.

– Правильно, а в промежуточных положениях – соответственно весна и осень.

– Нина Егоровна, можно вопрос?

– Да, Сытина.

– Почему солнце движется? Кто его двигает?

– Хм… – Нина Егоровна сделала паузу, соображая, как ответить, чтобы пятиклассники поняли. – Представьте, что есть емкость в форме цилиндра. Дно этой банки – наш мировой круг, на поверхности которого мы живем. Стенки – это Край. Теперь, возьмем шарик, бросим внутрь и начнем совершать вращательные движения. Шарик, который у нас вместо солнца, станет вращаться по спирали. Если мы хорошо раскрутим и оставим банку в покое, наш шар будет кататься по стенкам, постепенно опускаясь.

– Значит, солнце когда-то рухнет на землю?

– Да, Сытина.

– Какой ужас!

– Не переживайте, в обморок падать не надо! Солнце снижается очень медленно и упадет на земной круг через три миллиарда лет. Свойства Края позволяют поддерживать скорость солнца, полностью возвращая ему его же тепловую энергию.

– Нина Егоровна!

– Ира, подробности тебе расскажут в седьмом классе в курсе физики. Сейчас вам и этого хватит.

Тоцкий в институте дружил с физиком Кириллом, который на студенческой попойке выпил с десяток рюмок коньяка, перешел в состояние «надо срочно поговорить за жизнь» и начал жаловаться:

– Фигня, эта наша физика. Никто ничего не знает. Умные, думают, докопались до истины… Олухи! – Кирилл выпил еще рюмку. – Пытаюсь посчитать скорость солнца, с которой ему надо двигаться, чтобы не рухнуть. Как ни считаю, получается, что за час несколько годовых оборотов должно происходить. Ерунда какая-то. Профессору нашему на кафедре показывал, тому, с бородкой такой седой… Он говорит, не лезь туда, в чем не разбираешься. А ты объясни, если грамотный! Объясни! Бороду отрастил, так поделись мудростью! Они говорят, дескать, это из-за притяжения Края, но никто опытным путем не зафиксировал, чтобы Край что-то притягивал.

И пил коньяк снова, и снова, и снова. Впоследствии он забросил физику и ушел на завод сварщиком. Сказал, наука – это не его, он для нее слишком умный, поэтому может с горя спиться, это расстроит маму, а он не хочет расстраивать маму, потому что с мамой все понятно, а с физикой непонятно совсем ничего. Еще он поклялся никогда не отращивать бороду.

Тоцкому надоела география. Он захотел отвлечься от голосов и подумать о хорошем. Вместо этого вспоминалась Ольга Барашкова из одиннадцатого «Б» – более взрослая версия любопытной Иры Сытиной.

Она сидела на первой парте и смотрела преданными щенячьими глазами, выводя Тоцкого из душевного равновесия. Стоя у доски и рассказывая новую тему, он старался глядеть не на Барашкову, а на задние ряды, где полулежал хронически невысыпающийся Ковалев, который не блистал в математике, но неизменно выигрывал шахматные соревнования в городе и области и поэтому считался предметом гордости школы. За медали Ковалеву многое прощалось. Не может же человек быть талантлив одновременно во всем.

Барашкова не сдавалась, осуществляя ковровые бомбардировки новыми вопросами. Тоцкий сбивчиво отвечал, но Ольга не сбавляла натиск. Казалось бы, с такой тягой к знаниям она должна возглавлять ряды отличников, но контрольные работы демонстрировали патологическую несовместимость Барашковой и математики.

От очередного вопроса Тоцкий нервничал и вскипал. Практического результата от повторяющихся объяснений не наблюдалось, а постоянные паузы и отступления сбивали с мысли. Он путался, забывая, на чем его перебили, и по конспекту восстанавливал нить рассуждений.

Точно! Тоцкий вспомнил, что хотел подготовить конспекты к занятиям на следующую неделю. Мысленно попрощался с пальмами и побрел в свой кабинет под блуждающие по школьным коридорам объяснения Нины Егоровны о принципах формирования климата, исходя из особенностей солнечного движения.

15.

Саня натянул единственную нормальную пару обуви, до блеска ее начистил и поправил перед выходом обтрепавшийся ремень на вечно сползающих штанах.

Тальберг по случаю премирования разрешил уйти из института пораньше, чем Саня и воспользовался, испарившись из лаборатории и забыв на радостях попрощаться.

Выйдя на крыльцо НИИ, вдохнул теплый воздух. Окончательно и бесповоротно наступила весна. На клумбах пробивалась зеленая трава.

Времени в запасе оставалось с лихвой, и он решил прогуляться, радуясь хорошей погоде и ласково поглаживая премию в кармане. От избытка хорошего настроения хотелось сотворить что-то по-доброму безумное и жизнерадостное, но вместо этого пришлось около часа скучать на скамейке и нежиться на солнце, поглядывая через забор на здание школы.

Зазвонил звонок с урока. Из главного входа посыпались дети, тараканами разбегаясь в разные стороны. Саня прогулочным шагом отправился к калитке, ведущей на школьный двор.

Мимо пробегали девчонки с пакетами и мальчишки с пузатыми ранцами, с любопытством поглядывая на Саню, старательно делающего вид, что их не замечает и стоит здесь по важной причине.

В окружении стайки подруг из школы вышла Ольга в синей куртке с капюшоном. Она улыбалась, на ходу поправляя прическу и держа в зубах резинку для волос. Ей что-то говорили, она кивала в ответ. До Сани донеслись взрывы хохота. Если где-то раздавался смех, ему казалось, что смеются над ним. Фрейд сказал бы «Комплексы!»

Вся эта группка двинулась к калитке. У Сани от волнения пересохло во рту. Приблизительно на половине пути, Ольга его заметила, быстро попрощалась с подругами и, отделившись от коллектива, направилась к нему.

– Привет! – он не знал, куда спрятать руки.

– Привет! Ты почему не на работе?

– Таль… – он запнулся. – Твой отец отпустил пораньше.

– Везет, а меня он вчера заставил спать лечь в одиннадцать.

– Изверг.

Ольга выглядела гораздо взрослее своих шестнадцати лет. Во всяком случае, она чувствовала себя намного более раскованной в общении с Саней, чем он с ней. Не будучи силен в контактах с девушками, он легко краснел даже от случайного взгляда.

Ольга ни в одной черточке на лице не походила на Тальберга. Он крупный и сутуловатый, она маленькая и стройная, хотя и с колючим характером. Саня смотрел в ее глаза и думал, убьет ли его Дмитрий Борисович, если узнает, как он вечерами гуляет с его дочерью.

– Куда пойдем? – спросила она.

– Куда захочешь. В кино, кафе, зоопарк, – перечислял он, пересчитывая пальцами премию в кармане. «Не забыть на ботинки Лере оставить», – подумал он.

– Сложный выбор, – она прикусила губу, словно растерялась от перечисленных возможностей. – Пойдем, покажу тебе одно место. До жути уютное.

Он не рискнул представить, как выглядит это «до жути уютно».