Край

Саня невнятно покачал головой.

– Девушка? – допытывался Платон.

Саня кивнул, но подробностями делиться не желал. Платон не отчаивался и надеялся на платоновку.

– Повздорили?

– Что-то вроде, – подтвердил Саня, но менее унылым голосом. – Она сказала «нет».

– Найди ту, которая скажет «да», – беззаботно посоветовал Платон. – При достижении соответствующего социального статуса это решается непринужденно.

Он вступил в ту область, в которой хорошо разбирался и не смог удержаться от лекции о взаимоотношениях полов. Он поведал, что женщины – это существа ненадежные, да и вообще люди сами не знают своих желаний. Именно поэтому их надо подталкивать в нужном направлении и заставлять делать правильные вещи вопреки их собственным представлениям.

Вот и женщина, говорящая «нет», на деле имеет в виду «да», но Саня в силу младого возраста не усвоил сей азбучной истины. И вообще, мужчина обязан подходить к противоположному полу с позиции силы. Так задумано природой, и ничего поделать нельзя.

– «Нет» почти всегда означает «да», – повторял Платон главный тезис. – Если бы наши предки отступали каждый раз, когда женщина говорит «нет», человечество бы вымерло.

Разглагольствуя, он не забывал подливать настойку в стакан присмиревшему Сане и визуально оценивал эффект, достигнутый платоновкой, с удовлетворением отмечая, как пациент веселеет и заражается спортивной злостью.

– Именно так и обстоит дело, – закончил Платон проникновенную речь.

– Так что делать-то? – спросил Саня. Допустим, «нет» – это «да», но оставалось неясным, что с этим знанием делать.

– Как что? – переспросил Платон. – Действовать. Брать силой чужое, иначе останешься без своего.

– Брать чужое – нехорошо, – сказал Саня неуверенно. Трудно быть уверенным в чем-либо, когда «нет», оказывается, не означает «нет». – Кстати, а «да» тоже означает «да»?

– Конечно.

– Тогда выходит, ответа «нет» в принципе быть не может, – Сане огромных усилий стоила попытка мыслить логически.

– В этом и состоит идея. При достаточных стараниях нет ничего недостижимого.

Саня не ответил, переваривая новые для него социокультурные законы, противоречившие его жизненному опыту.

– Так, – Платон увидел, что лаборант находится в том состоянии, когда о работе нет и речи. – Сегодня у тебя выходной, но с условием, что завтра выйдешь на работу и будешь, как огурчик, в смысле свеж, а не зелен. И план будет выполняться. Хорошо?

Саня неопределенно кивнул.

Он со второй попытки открыл дверь лаборатории. Плотников опять жрал рыбу. Он работал хорошо, установка слушалась его, как родная, и Саня подумывал оставить в группе именно его, пока все остальные вынужденно бездельничали – научными исследованиями уже и не пахло.

Зато воняло рыбой, и этот запах убивал Саню. Он ненавидел сельдь, креветок и прочих кальмаров, а от сильной вони и вовсе могло стошнить. Сейчас ситуацию спасало то, что он не чувствовал никаких ароматов вообще.

– Приятного аппетита, – угрюмо пожелал он.

– Спасибо, – сглотнул Плотников, заметив, что Саня не похож на себя. – Я уже поел.

– Меня до конца дня не будет.

– А чем мне заниматься? Я вчерашний краенит весь на пыль переработал, а нового нет.

Плотников схватил пластиковую банку и протянул Сане для иллюстрации результатов проделанной за утро работы.

Саня отмахнулся, но из-за ухудшившейся координации не рассчитал и едва не выбил банку из рук Плотникова. Пыль подпрыгнула, и краенитовое облачко взмыло ввысь.

Плотников прикрыл рот ладонью, соблюдая технику безопасности. Он даже при нарезании краенита надевал «лепесток». Саня, напротив, не пользовался фильтрами. Он в них потел и задыхался.

– Крышку не закрыл, – посетовал Семен. – Несколько грамм просыпалось, теперь баланс не сойдется.

Тяжелая пыль быстро осела на пол, но Саня закашлялся.

– Исправишь в журнале, переживут, – прохрипел он сквозь кашель. – Ауфвидерзеен.

Он ушел, оставив в недоумении Плотникова, так и не понявшего, чем заниматься до конца дня.

Спускаясь по лестнице, почувствовал знакомую головную боль. На виски словно давили пальцами, а в глубинах черепа пульсировали слова «нет – это да».

Улица встретила горячим ветром, обжигающе бьющим в лицо. Отходя от здания, задрал голову, взглянул на окна и увидел в одном из них Платона, который ободряюще кивнул и пропал в темноте кабинета.

36.

Конец мая выдался по-летнему жарким. Учиться не хотелось, но впереди маячили выпускные экзамены, к которым следовало тщательно готовиться, превозмогая лень.

Катя шла рядом с Ольгой и трещала без умолку в привычной манере. В ответных репликах она не нуждалась, и любой ее собеседник автоматически превращался в простого слушателя.

– Ты видела Андрея? – говорила она. – Тот, у которого «крылья» и грудь, и задница такая, у-ух… От одного вида покусать хочется. Встретила вчера в супермаркете, охранником работает. Ходит, важный, между рядами, высматривает воришек…

Ольга знала Андрея. Он учился на год старше и имел сногсшибательную спортивную фигуру, от которой девчонки млели и теряли волю. Но по неписаному закону вселенского равновесия физическая притягательность компенсировалась тугоумием – окончив школу, он никуда не поступил. Его квалификации хватило только на должность охранника в магазине. Вследствие сего прискорбного факта его привлекательность упала в цене для всех, кроме Кати.

Про существование Сани она ни разу не заикнулась. Скорее всего, в силу ветреного характера она напрочь о нем забыла, переключившись на других потенциальных воздыхателей, в число которых записывала каждого встречного подходящего возраста и пола.

Рассеянно попрощавшись с Катей, Ольга отправилась домой, раздумывая, куда подать документы на поступление. С математикой дела обстояли неважно. Сергей Сергеевич на уроках смотрел поверх ее головы, изображая страшную заинтересованность происходящим на задних партах. Хотя тройки в промежуточных контрольных сменились четверками с минусами, на вступительных экзаменах они спасут. Эх, зря она открылась Тоцкому и все испортила. Черные кошки впивались в душу остро заточенными когтями.

У подъезда ждал Саня. С взъерошенным видом он прятался под деревом. Резкая тень от веток скрывала половину лица, и это выглядело пугающим. Во всяком случае, Ольга вздрогнула.

– Ой! – воскликнула она, приближаясь к нему с опаской и разглядывая его преображенное тенью лицо. – Привет.

Саня вместо приветствия изрек загробным голосом, исходящим из резонирующих утробных глубин:

– Хочу поговорить начистоту. По душам.

Он не совсем трезв, поняла Ольга. Она не видела его таким и не знала, чего от него ожидать в подобном состоянии.

– Саша. Поговорим позже, когда ты не будешь… таким…

– Потом мне духу не хватит выговориться, а сейчас я могу сказать все!

Подвыпивший Саня проявлял несвойственную ему грубость и отчаянную решимость.