Край

– Стой, не шевелись, а то все здесь запачкаешь, – Ольга искала перекись, но в аптечке нашлась лишь зеленка.

– Некрасиво будет, – он открывал пузырек, стараясь не запачкаться. Будто нарочно, зеленку закрывают так, чтобы невозможно было распечатать, не облившись.

– Потерпи уж, не до красоты, – она щедро накапала в рану.

Саня зашипел и застонал.

– Поделом тебе, – она почувствовала определенное удовлетворение. – У меня синяков завтра будет, ты не представляешь, сколько.

– Прости, – он вцепился в умывальник так, что побелели костяшки пальцев. – Не знаю, что на меня нашло. Я бы никогда…

– Рубашку кровью запачкал, – перебила Ольга. – Снимай, застираю.

Он дрожащими руками расстегнул пуговицы и отдал рубашку Ольге, которая простирала под краном воротник в холодной воде. Свежая кровь легко ушла с водой.

– Надевай, прямо на тебе высохнет.

Молчаливый Саня покорно оделся, раскачиваясь телевизионной мачтой в штормовую погоду.

– В «скорую» бы позвонить, – забеспокоилась Ольга, глядя на его пугающие раскачивания.

Он махнул рукой, мол, все в порядке, не смертельно.

– Вдруг у тебя сотрясение, – встревожилась она, – и ты потеряешь сознание по дороге? Тебя не тошнит? Если тошнит, надо обращаться в больницу.

Он опять отмахнулся и, пошатываясь на каждом шагу, побрел вниз по лестнице, не оглядываясь. Некрасивое зеленое пятно на волосах издалека походило на грязь, а сам Саня выглядел бездомным.

Ольга закрыла входную дверь. Теперь следовало позаботиться, чтобы вернувшаяся с работы мать не заподозрила неладное. Она оглядела комнату, ища улики, способные выдать произошедшее. Упавшие книги, перекосившаяся тумбочка, коричневые пятна на паркете. «Хорошо, что не на ковер», подумала Ольга, тряпкой вытирая успевшую подсохнуть кровь.

Сложив книги в стопку, подняла с пола статуэтку. От падения откололся маленький кусочек в основании.

– Спасибо, – поблагодарила она и оттерла кровь с божка, имени которого не запомнила, хотя продавец называл несколько раз. Впрочем, она подозревала, что он выдумал его специально для туристов.

Вернув на место статуэтку, она снова прошлась по квартире, проверяя, не пропустила ли чего.

Теперь предстояло самое сложное – залатать разошедшиеся швы на платье. Зашивая, Ольга сильно укололась иголкой и заплакала то ли от боли, то ли от воспоминаний.

Когда Лизка вернулась домой уставшая и в отвратительном настроении, Ольга сообщила, что ночует у Кати, им, дескать, необходимо готовиться к экзаменам.

– Знаю я вашу подготовку, – усомнилась Лизка. – Будете друг другу всю ночь сказки рассказывать и мальчиков обсуждать.

Ольга пожала плечами и ушла.

ГЛАВА IX. Временные трудности

37.

Едва Тоцкий задремал над очередной писаниной нерадивого ученика, дверной звонок противным визгом вырвал из приятной полудремы и швырнул в невыносимую реальность.

Кто бы это мог быть? Хозяйка заходила вчера и отобрала плату за два месяца вперед, поэтому он надеялся не видеть ее несколько недель. Особого удовольствия от общения с ней он не испытывал и подумывал сменить место жительства.

К его удивлению, на пороге стояла Барашкова. «Я вроде бы занятие не назначал», подумал он, воскрешая в памяти события последней недели. Первый и единственный урок на дому закончился фиаско, с которого Ольга сбежала в слезах.

– Можно зайти? – спросила она.

– Валяй, – разрешил Тоцкий рассеянно.

Она пребывала не в лучшем расположении духа. По влажным глазам читалось, что приключилась беда.

– Барашкова… – начал он и немедля исправился: – Оля, что-то нехорошее случилось?

– Да, – отозвалась она и замолчала.

Он понял, что она не в настроении и ее нельзя терзать вопросами.

– Умер кто? – уточнил он и, получив отрицательный ответ, успокоился. Ничего хуже в голову не приходило, а прочее представлялось поправимым.

Она неспешно разулась. Тоцкий помог снять легкий тканевый плащ с рисунками каких-то цветов приглушенного красного цвета – кажется, маков – и повесил на вешалку. Случайно коснулся маленькой Ольгиной ладони и удивился холоду ледяной кожи.

– Замерзла?

– Немного.

Она без приглашения прошла в зал и уселась на стул с таким видом, словно проглотила лом и теперь не может ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни говорить.

– Чай, кофе, настойка валерианы, анальгин, – предложил списком Тоцкий. – Спиртное по возрасту не положено.

Попросила чай. Он нашел в шкафчике над умывальником запас ромашкового чая, оставшегося от предыдущих квартиросъемщиков, и заварил с медом.

Ольга держала толстостенную зеленую кружку и грела об нее руки. Тоцкий занял выжидательную позицию. Не будет же она вечность молчать?

Тем не менее, она продолжала сидеть, уставившись в одну точку перед собой. Стрелки на часах медленно, но уверенно переходили от цифры к цифре.

– Оль, все в порядке?

Она кивнула.

– Не поделишься подробностями?

Она сделала глоток холодного чая и произнесла срывающимся голосом:

– Меня пытались изнасиловать. Наверное.

Тоцкого едва не подбросило на кресле.

– Надо в милицию сообщить, – встревожился он, готовый броситься к телефону.

– Не нужно, – сказала Ольга. – Обошлось. Он не хотел… Он хороший, но… Как-то получилось… А мне стало грустно, и некуда идти…