Край

– Говорить не о чем. Особенно, когда у мужчины не хватает храбрости для простого разговора. Ничего хорошего не получится, если тебе необходимо «принимать» для смелости.

– У нас и так не получается.

– Вот видишь, – Ольга попыталась прошмыгнуть мимо.

К ее досаде, отвязаться от Сани не удалось. С пугающей настойчивостью он последовал за ней, не обронив ни слова и ни на шаг не отставая. Поднимаясь на третий этаж, она чувствовала шеей его горячее прерывистое дыхание.

Долго доставала из ранца ключ, зацепившийся кольцом за нитку на дне и не желавший извлекаться. Саня стоял рядом и сопел.

Вошли. Ольга отметила непривычную тишину в квартире. Даже сквозь старые окна с улицы не проникало ни звука. Мать, к сожалению, еще не вернулась из садика. Ольга испытывала болезненную тревожность, готовую трансформироваться в панику. Не очень трезвый Саня не сдавался и настырно ломился в прихожую. «Он на взводе и вот-вот сорвется», внезапно поняла она, с ужасом представляя последствия срыва.

Она разулась, умышленно отводя взгляд, и осторожно спросила:

– Будем молчать?

Он отозвался:

– Не могу так.

– Как «так»? – переспросила она. – Не можешь, не продолжай. Я же не заставляю есть кактус и колоться. Я открытым текстом сказала – у нас ничего не выйдет.

– Не получается, – его голос утратил интонации, будто в него вселился робот и захватил управление над телом и разумом. – Я пробовал.

– Ну-у-у… – протянула Ольга, подыскивая слова, способные раз и навсегда объяснить ее чувства. – Мне нравится другой… – она запнулась, – …мальчик.

– Кто? – спросил он безучастно. – Как зовут?

– Неважно.

Саня не поверил и безучастным механическим голосом монотонно твердил:

– Не верю. Не могу без тебя. Думаю о тебе. Я пробовал. Не выходит, – бормотал он, как сумасшедший. Затем внезапно заунывный стон сменился угрожающим хрипом: – Ты виновата, что я не могу ни жить, ни работать.

Ольга от подобной наглости сперва опешила, а потом в мозгу перегорел предохранитель, и она неожиданно сильным для маленькой комплекции голосом зло закричала, испугавшись собственного крика:

– Вон! Убирайся! Не хочу видеть! Оставь в покое!

Она добавила, что его не держит и он может катиться на все четыре стороны. Саня от крика поник, надломился и походил на побитого щенка.

На секунду его стало безумно жалко. Он мальчик хороший, хотя и наивный. Подумалось, что визг услышат соседи, решат неизвестно что и милицию вызовут, и она замолкла.

Но Саня резко выпрямился, ожил, и она увидела неестественно бледное лицо и страшные глаза с огромными зрачками. Он двинулся к ней. Она попятилась, переступая деревенеющими ногами, и приготовилась кричать, не веря в способность Сани на подлый и жестокий поступок.

Холодная стена уперлась в спину, нога коснулась тумбочки. Пути к отступлению закончились.

– «Нет» означает «да», – пробормотал Саня, – иначе и жить не стоит.

Ольга тихонько вскрикнула.

Он сделал широкий последний шаг и неуклюже обхватил ее, как семиклассник на репетиции в школьном драмтеатре – неумело, негнущимися граблями вместо рук. Объятия получились сильные, но осторожные. Он попытался поцеловать, но она отворачивалась, и губы попадали ей в щеки. Жесткая щетина на Санином подбородке больно царапалась, и у Ольги горело лицо, будто по нему водили наждачной бумагой.

Уворачиваясь от навязчивого поцелуя, она настойчиво пробовала оторвать Санины руки, повторяя:

– Саша, не надо.

Ему надоела эта игра. Он обхватил сильнее и начал сдирать одежду.

Ольга боролась, но против Сани была беспомощна. В отчаянии она наугад била руками, но он не замечал ее усилий и сжимал все сильнее. Отчаявшись, она ударила его по предплечью, и Санино лицо перекосила гримаса боли.

– Трещина, – взвыл он зверем, но легче не стало. Он не отпустил ее и снова полез поцеловаться, словно смысл жизни заключался в этом поцелуе.

– Саша…

Ольга опять увернулась. Мысль о поцелуе с существом, в которое превратился Саня, вызывала отвращение. Она хотела закричать, позвать на помощь, но как ни старалась, не могла даже простонать. Нерожденный крик застрял в горле и в астматическом приступе сдавил грудь.

Она слышала, как трещит ее любимое голубое платье, и этот звук показался самым страшным в ее жизни, словно рвалась не ткань, а она сама.

По щеке скатилась слеза.

Слабых ударов маленьких кулачков не хватало, чтобы изменить судьбу. В бессилии Ольга прекратила бороться и обмякла. Саня ослабил хватку, сосредоточившись на расстегивании молнии на платье. Он сам не знал, на кой черт ему сдалась эта молния, и тоже боялся грядущего.

– …не надо, не надо… – зашлась Ольга в тихом плаче, утратив последние крупицы надежды. Еще миг и случится страшное, и вся ее жизнь поделится на до и после этого мгновения.

«Нет, не так. Это не должно произойти, особенно так. Некрасиво, мерзко, отвратительно», вдруг подумалось ей. Угол тумбочки уперся острием в правую ногу, напоминая о своем существовании. Ольга судорожно водила рукой по столешнице в поисках подходящего предмета.

Есть!

Она схватила удачно подвернувшегося пузатого сувенирного божка, привезенного с моря. Продавец повторял, что это отличный подарок, а если к статуэтке относиться с уважением, она обязательно принесет в дом счастье и защитит от любых невзгод.

Ольга собрала оставшиеся силы и ударила Саню по голове.

«Пригодился», горестно подумала она, зажмурившись в момент удара.

Он охнул и тут же ее отпустил. Она сделала глубокий судорожный вдох ловца жемчуга, вынырнувшего на поверхность после затяжного погружения. Ошарашенный Саня ощупал затылок рукой, потом посмотрел на ладонь, с которой на паркет капала яркая алая кровь.

Ольга опустила глаза и увидела красные следы на макушке позолоченного божка.

– Саша, зачем? – спросила она растерянно, пока слезы облегчения катились по щекам. Статуэтка выскользнула из разжавшихся пальцев и упала на пол.

Саня смотрел испуганными глазами. Он пришел в себя, осознал содеянное и теперь испытывал стыд. Они стояли, тяжело дыша и боясь взглянуть друг на друга.

– Я, наверное, пойду, – он пошатывался.

– Куда ты собрался в таком виде? – она очнулась и почувствовала, как страх уходит, а слезы больше не душат. Саня стал собой и перестал пугать, наоборот, она пожалела его, как мгновение назад жалела себя. – Обязательно нужно рану промыть!

Она отвела его в ванную, где он отмывал руки от крови. Черные капли падали на белую керамику и уносились в слив ярко-красными размазанными кляксами.

Ольга поливала затылок склонившегося над умывальником Сани из душевого шланга, но кровь продолжала идти. Рана оказалась неглубокой, но обильно кровоточила.