Сны Великого Моря

– Ладно, согласен, – сказал он на языке калатари.

Половина стола ахнула от ужаса, вторая от восторга.

– Повяжите ленту на рукав, – вновь заговорил Альк и когда все было готово, добавил так громко, чтобы все за столом это слышали, – Чтобы не произошло теперь, пусть это будет уроком всем прочим, гордость порой лишает разума самых доблестных из нас и еще, – он выдержал эффектную паузу, – Я запрещаю настаивать на принятии вызова, отныне и на века – никто не смеет угрожать чем бы то ни было, просить и умолять отклонившего вызов!

– Это не справедливо! – раздался одинокий голос.

– И еще! – повысил голос Альк, – Если вдруг кто-то найдет иной способ вызвать наших гостей на поединок и, тем более, на магический, я прошу кого-то из них прямо сейчас явить свои таланты, чтобы охота такая отпала у каждого гордеца. Я прошу вас.

Кэрсо-Лас, Марина и Гаитоэранта поднялись со своих мест, прекрасно понимая, что если подобный Тинтониэлю вызвал бы кого-то из них на магический поединок, всей целебной воды города не хватило бы, чтобы спасти бедолагу.

Кэрсо-Лас исчез и вновь возник в воздухе под самым потолком, послав вниз слепящую вспышку, из которой материализовались вооруженные серебристыми клинками безголовые, крылатые воины, которые развернули между собой короткий, жестокий поединок. Мечи со свистом рассекали воздух, один по неосторожности опустился на спинку стула Марины и стул разлетелся на мелкие осколки. Калатари чуть не открыв рот, наблюдали за происходящим. Воины в миг рассеялись в воздухе, а Кэрсо-Лас неподвижно завис в невидимом кресле.

Гаитоэранта выбросила вперед руку, поймала в пустоте пылающий кнут, обернула его вокруг себя, вспыхнув словно свечка. Послышались вопли ужаса, когда, разлетевшиеся от горящей руки брызги подожгли все свечи люстр и боковых светильников, ошметки ревущего пламени оставляли черные выгоревшие следы на мраморном полу. Марина пошла ей навстречу, с каждым шагом все меньше напоминая человека из-за окруживших ее силуэт волн. Пламя зашипело и остановилось, волна разбилась о ближайшую стену, с ног до головы окатив всех замерших в немом восторге и ужасе калатари прохладной соленой водой. Марина вновь обрела привычный облик, оставшись совершенно сухой, Гаитоэранта и Кэрсо-Лас также вернулись к столу, безусловно, довольные представлением и произведенным эффектом.

На Тинтониэля было страшно смотреть: мокрый, бледный, в глазах первобытный страх, руки дрожат. Марина взмахнула рукой и вода исчезла, смыв сажу с пола и стен.

Альк поежился, очевидно, он также не представлял истинного могущества своих гостей.

– Вы не произносите заклинаний, – с трудом выговорил Абегаэль. Его слова нарушили могильную тишину, дав знать, что жизнь продолжается.

Калатари зашевелились, зашептались, задвигались стулья, в кубках вновь заплескалось терпкое вино.

– Нам это не требуется, – с видимым удовольствием пояснила Гаитоэранта.

– Впрочем, можно для пущей красочности, – поддержал ее Кэрсо-Лас и тут же выдал, – ПАТАНАРА!

Осколки стула соединились, правда, парочка из них все-таки сгорели, так что на спинке отныне не хватало резных украшений.

– Он подо мной не развалится? – наивно полюбопытствовала Марина, осторожно усаживаясь на свое место.

Завтрак продолжался, легкий нрав калатари позволил им быстро справиться с потрясением, спустя несколько минут за столом вновь слышались тосты и смех. Убедившись, что никто никому не намерен угрожать, калатари засыпали чужестранцев вопросами, особенно старались ученики магических школ, съехавшиеся на ежегодный турнир. Внятных ответов им не удалось получить, но это никого не расстроило. В свою очередь Кэрсо-Лас подробно расспросил о предстоящем турнире и традициях с ним связанных.

В мире калатари существовало восемь земель, объединенных и возглавляемых городом столицей Атраэндж. Пять провинций находились на южной стороне Великих гор, были мирными и процветающими, в них жили в основном ремесленники, земледельцы и лесные хранители: таковы были земли Калахара – земля неувядающих лесов; Урколаэна – земля песчаных дюн и целебных родников и Сантона – земля лугов, садов и виноградников. Атраэндж был столицей, туда стекалась вся мудрость народа калатари и Стейдвидж – пограничная земля, земля воинов. Далеко на севере, за Великими горами, у границы вечных льдов, дальше которых было лишь безбрежное холодное Черное море, лежал город пророков Палан, а на северо-западе, посреди враждебных ведьмацких земель на берегу моря Забвения нерушимой крепостью стоял город последней зари Ламорада – порт, вырубленный в цельной скале, далеко выступающей в море. И последним владением калатари считался секретный город, спрятанный в горах. Город миражей и призраков Эдера, в незапамятные времена принадлежащий ведьмакам, отвоеванный в кровопролитнейшем сражении, но так и не нашедший достойного применения в короне земель калатари. Его называли городом изгнанников и отшельников, но там же жили самые искусные ювелиры и изготовители талисманов.

Естественно, в каждом регионе была собственная магическая школа. Каждый год в Стейдвидже проходил турнир воинов, лучников, рыцарей и боевых магов. Магия Стейдвиджа была полностью ориентирована на боевые и защитные заклятия. Ученики и маги низших рангов, желавшие обучаться именно в школе Абегаэля, должны были заявить о своих способностях на турнире, после которого лучшие принимались в его школу «Красного Щита». Действующие боевые маги использовали турнир для обмена опытом.

Примерно тот же принцип действовал и в отношении состязаний лучников и воинов. Турнир служил для обмена знаниями, подведения итогов, установления и поддержания дружеских взаимосвязей калатари из разных земель.

По традиции открывали состязания лучники, далее следовали поединки между лучшими воинами, апофеозом являлись магические состязания, плавно переходящие в массовые состязания наездников.

Альк с удовольствием рассказывал об обычаях и традициях своего народа. Его подданные без стеснения обсуждали взаимоотношения чужестранцев, гадая, что ждет Тинтониэля. Последний вскоре не выдержал соболезнующих взглядов и ушел. Однако прочие расходиться не торопились.

Завтрак затянулся.

– Кстати, меня на лестнице поймала Кайлин, – вспомнила Гаитоэранта, – спрашивала, когда ты зайдешь к себе в комнату. Или ты решила окончательно переехать на второй этаж? – не без ехидства добавила она.

– Наверное, перееду, все равно только ленивый не знает, – оскалилась в улыбке Марина.

– О, никак ты злишься? – теперь сарказм звучал в полный голос, – Зря, по-моему. Я не слова никому не сказала, сами где-то прокололись.

– Я знаю, – примирительно ответила Марина.

– Так бывает, когда обычное дело превращается в тайну за семью печатями, – фыркнула Гаитоэранта, – ты мне ответь на один единственный вопрос, – она внимательно посмотрела в глаза подруге и еще больше понизила голос, хотя все окружающие были поглощены обсуждением правил турнира, – На фига?

Марине не нужно было уточнять, что именно имеется в виду, и ответ у нее был, простой и очевидный, вот только что-то мешало его озвучить. А сказать что-нибудь было необходимо и откровенная ложь здесь не годилась.

– Я изначальна, также как ты и Кэрсо-Лас, это я поняла здесь, но ничего кроме этого не смогла понять. Он просто оказался рядом.

Реакция оказалась сравнительно предсказуемой.

– Это твое личное дело, но чтобы в него лишний раз не лезли можно просто откровенно попросить об этом, – уже значительно мягче ответила Гаитоэранта.

Марина подавила вздох облегчения, ограничившись едва заметной грустной усмешкой, которая ровным счетом ни о чем не говорила.

* * *

Кайлин с порога сшибла ее новой заботой.

– Я хочу уйти с вами! – выпалила она, стремительно вскакивая со стула.

– Куда?

– Куда угодно, в Эдеру, к ведьмакам в рабство. Это не жизнь, мне не с кем поговорить, вчера во сне я наколдовала двух скелетов, просыпаюсь, а они сторожат меня! А если бы это кто увидел! Я черный маг, мое место глубоко под землей, где я никому не смогу причинить вреда! – она разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Ты уверена? – на всякий случай спросила Марина.

– Уверена, уверена как никогда. Вы ведь не выдадите меня, правда? – с надеждой и болью смотрела девушка на ту, для которой и то и другое перестало существовать.

– Хорошо, – кивнула Марина, – мы уйдем с караваном, нам нужен проводник на другую сторону гор, а дальше мы пойдем на северо-запад. Ты вольна будешь покинуть нас тогда, когда посчитаешь нужным, – буднично сообщила она.

– Спасибо! – Кайлин, не помня себя от счастья, бросилась ей на шею.

Марине стало не по себе, она вдруг вспомнила, что имеет дело со смертной, совсем юной девушкой. Как опрометчиво вверять собственную судьбу в руки тех, кто может лишь указать путь, но не поможет его преодолеть. Как доверчива и наивна она, как много разочарований ждет ее впереди.

– Кайлин, я хочу, чтобы ты знала – никто, ни под каким предлогом не смеет вынуждать тебя делать тот или иной выбор, – она приветливо улыбнулась, но холодная синева глаз осталась недвижимой, – Только ты можешь решать как тебе жить и что делать, никто не проживет твою жизнь за тебя. Я не спаситель, я лишь средство осуществить задуманное.

Кайлин вытерла слезы, в глазах сияли радость и смятение.

– Я все давно решила, я хочу уйти.

– На рассвете пятого дня, – улыбнулась Марина, окончательно смирившись с тем, что ее подлинное имя Солеа, – будь готова. Кстати, если ты все равно здесь, помоги мне перенести мои вещи в комнату господина Кэрсо-Ласа…

Глава 6

Казалось, время сошло с ума, оно летело так стремительно, что у Марины началось вполне физическое ощущение головокружения. Всего четыре дня, ими нужно было надышаться впрок. И ничто не смело омрачить охватившего ее безраздельного небывалого счастья; ни перешептывания слуг, ни мрачное отчаяние Абегаэля, который прекрасно понимал, что с уходом Кайлин исчезнет последняя его проблема и последний шанс что-то исправить, даже поединок—фарс Кэрсо-Ласа и Тинтониэля, который первый чуть было не проспал, а второй отключился на третей минуте боя, от незначительного сотрясения мозга. Никто и ничто.

Маркиз днями и ночами пропадал в священном лесу, восстанавливая безопасную для редкой растительности численность расплодившихся в это лето кроликов, Гаитоэранта увлеклась турнирными баталиями, великодушно позабыв о своих обидах и мелких саркастических уколах.