Факультет любви

– Молодец! – сказал Жуков и похлопал его по плечу. – Других и не держим! Остаёшься здесь, вечером пришлю машину, развезёшь девушек по домам.

– Так точно, по домам, – тяжело дыша сказал адъютант, закусывая зеленью.

– Ну, всем счастливо оставаться! Вам Роза Самуиловна особенное спасибо за вашу закуску – отменная вещь! Василий! Поправляйся!

Все враз заговорили, подошли, начали прощаться с Маршалом, Марик даже хотел что-нибудь сыграть на дорожку, но Жуков отказался, и только адъютант сидел за столом и уплетал вместе с Васей закуску Розы Самуиловны.

Тут Рада охнула и схватилась руками за живот.

– Ой, – тихо сказала она, потом уже громче. – Ой! Ой! Ой!

п. Жагура

Иван Янгель очень любил свою жену и всячески ей угождал в меру своего здоровья. Вот привезут, например, три куба березовых чурок на зиму, вы себе думаете Иван Моисеич будет сидеть сиднем и горестно смотреть на них через засиженное мухами окошко? Да нет же! Любой жагуреец вам скажет, что не найдёте вы его дома – он с гармошкой около кучи дров сидит на пресамом расхорошем бревне и раздаёт «Рассыпуху» налево и «Барыню» направо с таким чувством, что замолкали последние безголосые воробьи в посёлке. А Дора Марковна Коных – евойная жена – опускала колун в чурку по шестому и двенадцатому такту музыки с придыханием:

– Ииииииэээээххх! – и аккуратные поленья отлетали к ногам Иван Моисеича.

– Может перекур? – Иван Моисеич остановился на полтакта, колун застрял в сучковатой чурке на середине.

– Ваня! Вот никогда нормально кончить не можешь! Ну и как вытаскивать? Эх! Говорила мне мама, не выходить за этого ленивого еврея!

– Я не еврей, я русский…

Дора Марковна провела мощной рукой по черным курчавым волосам Ивана Моисеича, подергала кривой длинный нос:

– Русский, русский – глаз узкий… Пойду Федьку позову…

Федька как обычно, после долгих ночных гуляний спал не понять где, наконец, он был найден в дровянике, спящим, с прижатой к груди лопатой, мать не удивилась – и не такое видела.

– Лопату с бабой перепутал ?

–А? нет….. за червями собрался… да чего-то сморило…

– Сморило его, иди колун мне вытащи, а то отец опять начудил…

Федька одной рукой вытащил колун из чурки:

– Мать! А пожрать?

– Вначале дрова переколи!

– Да тут часа два … а я на рыбалку еду….

– Ну дык сделай за полчаса! Мать сказала!

Дора Марковна была по отцу – Коннов, но при выдаче паспорта не знали как будет это в женском роде и прописали Коных, потеряв буквы. Потом в разных ведомостях она проходила под фамилией Коная, что, как казалось, больше походило на женскую фамилию. Временами ее фамилию путали с Конской, и так появилась в поселке ДораКраснаАрмия.

– Мать! Я всё! – Федька зашел в дом босой с колуном в руке, рубаха на нем почти истлела и дымилась.

– Молодец… – холодно ответила Дора Марковна, – вопросы к тебе, когда кончишь блядовать и женишься, падлюка?

Отец только грустно руками развел – ну а что, сына, пора, двадцать пять уже, всё-таки…

– Умеешь ты настроение испортить…

– Стоять! Короче, бестолочь степная, слушай мать сюда в оба своих грязных уха – сегодня придет ко мне учительница по русскому, Наталья Григорьевна, там ей надо заполнить бланки, ведомости на жильё, да не важно в общем, не твоё дело! А твоё дело – чтоб был в семь дома! В баню сходи и босиком перестань ходить – октябрь уже! Маугли! И чтоб завел с ней умный разговор и пригласи её куда- нибудь, она девушка городская, образованная, таких дураков, как ты на раз видит, так что больше молчи, её слушай!

– Так говорить или молчать? И куда мне с ней сходить?

– Не перечь матери! Ну куда ты своих баб водишь?

– Нуууууу… в лес… на речку…. на речку… в лес…

– Сходи с ней в библиотеку, ей понравится. Ну а там…

– А там не торопись, сынок, – Иван Моисеич вставил своё слово.

– А там сынок, действуй решительно! – перебила ДораКраснаАрмия

– В библиотеке? – переспросил Федька, подпирая головой косяк

– Ой, дурак…..

А тем временем Наталья Григорьевна, утирая слёзы, бежала в поселковую больничку им. Ф. П. Гааза. Для этого ли она – отличница курса, училась пять лет, чтобы вот так попасть! Её оставляли на кафедре института, через пять лет могла быть кандидатом наук! А что сейчас? Всё! Жизнь сломана навсегда! И угораздило же её уехать за тыщу верст от мамы! Всё! завтра же домой! Но жизнь сломана навсегда! Чтобы его смыло! Этот поселок! Чтоб…. Она прокручивала мильён проклятий. Зайдя в помещение она воткнулась в стойкий запах хлорки и грязных стен. Боже! И это больница? Нервы были на пределе. ЗОПИСАТСЯ НА ПРИЁМ В КАБ1. Эта табличка была последней каплей, что вывело на новый уровень истерику Натальи Григорьевны – отличницы, почти кандидата наук. Она зарыдала в голос, расталкивая, рыбаков с крючками через две губы и прочих людей в грязной одежде с пьяными и не очень травмами – она неслась к главврачу. Почти пинком открыв двери она застала его за чашкой чая и бутербродом.

– Зописатся!? Без мягкого знака!? Через «О»!? Вы же грамотный человек! Ну что кругом творится!? Ну это же невозможно! – Наталья Григорьевна сама не ожидала от себя как вставила ещё пару крепких оборотов и немного остыла.

Главврач – человек повидавший, и не такое, тем более, сразу признавший молодую учительницу – среагировал моментально:

– Голубушка, Наталья Григорьевна, – он нежно взял ее под локти, – нервы, нервы, нервы… голубушка вы моя. Это такая пакость, эти нервы. Давайте ка я вам микстуры дам, очень знаете – ли хорошо помогает.

Доктор плеснул коньяка в мензурку и дал выпить учительнице.

Поморщившись, Наталья Григорьевна глотнула.

– Я вас уверяю, всё лечится. Рассказывайте.

Наталья Григорьевна зарыдала в плечо доктора, и начала рассказывать, что ей и холодно в этом нелюбимом поселке, и что стены в классе выкрашены в некрасивый цвет, и что дети не учат уроки, и ваш, доктор! ваш сын! тоже не делает домашнее задание! и что Петька Семёнов из восьмого «А» играл на неё в карты! и что Машка Самойлова из девятого класса имеет уже четвертый! вы понимаете, доктор! четвертый! размер! груди! а она не уверена, что у неё и второй, и что физрук постоянно на нее пялится, хотя женат четыре раза, и самое главное…

– У меня задержка… – Наталья Григорьевна зарыдала, – я дура, дура, мне было так одиноко… а тут он…

– Ну, давайте посмотрим.. а насчет Машки Самойловой не переживайте. Она второй раз второй год сидит…

– Ужас какой…Так я же шла к гинекологу…

– К Эльвире Карловне? Да что эти женщины понимают в гинекологии! Ложитесь на кушетку.

– Прямо на кушетку?