Факультет любви

В дверях кухни бесшумно появился Жорик, чем сильно напугал женщин.

– И правда, некрасивый, – со слезами на глазах произнесла Рада, хлестнула Жорика по щеке ладошкой и ушла в комнату.

От оплеухи голова Жорика мотнулась в сторону, глаза по инерции побегали по разным орбитам, сон вылетел и он окончательно проснулся.

– Пить… – произнес он хрипло, и, подойдя к раковине, обхватил кран губами. Открыв воду, он не рассчитал поворот барашка и напор с такой силой ударила из крана, что вода полилась сильной струёй из носа, чем привела в восторг Сёму и Марика, а Роза Самуиловна покрыла Жорика крепкими ругательствами. Жорик долго стоял с выпученными глазами над раковинной, откашливался и отфыркивался, из носа у него время от времени тонкой струёй текла вода, как будто успела скопиться где-то в голове, как в резервуаре, и, стоило Жорику потрясти головой, как порция воды вытекала. Сёма и Марик хохотали и бегали по кухне, изображая Жорика со струёй воды из носа. Когда Роза Самуиловна закончила ругаться под смех мальчишек, она крикнула:

– Эй, беременная девушка Рада, ваш Гоги чуть под краном воды не утоп!

Но Рада не вышла из комнаты, зато вышла Сара Абрамовна. Волосы были уложены, ярко-алое платье было с глубоким вырезом и длинное в пол.

– Ну прямо министерская прынцесса! – воскликнула Роза Самуиловна.

– Мам! Какая ты красивая! – Сёма подбежал и обнял Сару Абрамовну за ноги.

– Я его надевала всего два раза, и оба раза до войны! Смотрите – даже не помялось!

– И шо? Вот энтим кумачом ты хочешь очаровать товарища гвардии старшего лейтенанта?

– Роза Самуиловна! Да вас не поймёшь! То овечкой, то кошкой назовёте, то вам платье не нравится!

– Обо что вы так сердитесь, Сарочка? Я же только вам хотела помочь в женском вопросе.

– Ага! Я вижу! – зло сказала Сара Абрамовна, гладя Сёму по голове.

– Платье это хорошо, платье это замечательно, я бы сказала, что платье это очень нужно, ведь должен же мужчина хоть что-то с женщины снимать.

– Роза Самуиловна! Что вы такое при детях говорите? Снимать! – Сара Абрамовна зарделась и отвернулась. – Сёма иди с Мариком поиграй в коридоре.

– Вот-вот, вначале иди поиграй в коридоре, потом иди поиграй на улицу, шоб не слышно было как мама с папой делает себе личную жизнь.

– Какой ужас вы говорите! Роза Самуиловна! Ужас!

– Я вам говорю не за ужас, а за своего мужчину в погонах. Если вам сильно хочется личную жизнь, то надо было идти в больничку и проведовать его там, и нести куриный бульон, а не встречать его сейчас здорового, и всеми забытого.

– Ой, да Роза Самуиловна! Ходила я! Не пустили меня к нему эти противные медички! И кнёдлики я ему делала – не взяли!

– И когда же герой-Вася выпишется в домой из больнички?

– Русик сказал бегом сразу после обеда…

Так, за спорами и разговорами стол был полностью заставлен едой к обеду и ждал остальных хозяев и главного героя дня.

Во дворе дома ровно в четырнадцать ноль-ноль остановились два длинных черных автомобиля. Пацаны разных возрастов тут же облепили их и оценивали большие блестящие крылья и длинный капот. Из первой машины вышли два полковника и Русик в военной форме и, как обычно, в танковом шлеме. Они помогли оперуполномоченному Петрову, который был одет в полосатую больничную пижаму, вылезти из задней дверцы автомобиля. Перекинув руку через плечо Русика Петров захромал к дому. Вторая рука Петрова была на повязке и через расстёгнутую пижаму было видно, что всё тело было перебинтовано. Русик был в своем парадном кителе с золотыми погонами при всех орденах, ведя Петрова, он звенел наградами, коих было не счесть на не застёгнутом мундире. Оба полковника вытащили из багажника автомобиля по большой коробке – в одной были бутылки, в другой – закуска и пошли вслед за Русиком с Петровым. Немного погодя открылись двери и второго автомобиля, и к всеобщему удивлению всех окружающих, особенно мальчишек, из автомобиля вышел Маршал Жуков и ещё один генерал. Из окон повысовывались любопытные лица, ребетня подбежала и окружила Маршала и генерала. Водители только цыкали на них языком да грозили пальцами, пока Жуков и генерал, оглядывали двор.

– Это кто? – вглядываясь в приезжающих спросила Роза Самуиловна. – Што ли сам Жуков? Сара!

– Не орите, Роза Самуиловна, – прошептала у ней над ухом Сара Абрамовна. – Я вижу не больше вашего! Явный Жуков!

– Кошмар! А я синенькие пересолила!

– Роза Самуиловна! Что вы со своими синенькими! Их всё равно никто не ест! Тут такое! Сам товарищ Маршал товарища оперуполномоченного привёз! Лично!

Было видно, как Русик повернулся и запросто крикнул:

– Товарищ Жуков! Третья квартира! – тот только махнул рукой.

Наконец, в квартиру, где в длинном коридоре стояли Сара Абрамовна в длинном ярко-алом платье с глубоким вырезом, около ног которой стоял Сёма в матросской одежде и бескозырке, Роза Самуиловна в ярком цветном халате с Мариком, который держал наготове скрипку, Рада, в просторной одежде, с выпирающем животом, около которой стоял пьяненький Жорик в выцветшем кителе, подпоясанный офицерским ремнём с портупеей, наконец в квартиру зашёл Русик.

– Принимай героя! – и с этими словами все кинулись обнимать старшего лейтенанта Петрова, еле успевшего переступить порог с помощью Русика. Петров улыбался и позволял и Саре Абрамовне и Розе Самуиловне и Раде от души целовать себя, но когда Жорик крепко обнял его, охнул и, зашатавшись присел, чем вызвал гул возмущения и шлепок ладошкой в лоб от Сары Абрамовны. Подхватив, женщины провели Петрова на кухню, посадив на самое почетное место. В это время в квартиру зашли военные с провизией и, пожелав всем здоровья и поправляться Петрову, ушли и, сев в машину с генералом и уехали.

– Здравствуйте, товарищи! – все обернулись, в дверях стоял сам Георгий Константинович Жуков, за суетой и встречей Петрова все как-то на миг забыли, что видели во дворе приехавшего Жукова, и вот, он на пороге, в руках держит невероятно пузатую и красивую бутылку. – Вот, пришел поздравить героя Одессы с выздоровлением и наградой, пустите?

Георгий Константинович широко улыбнулся и снял фуражку. Все на миг замолчали. Первая в себя пришла Роза Самуиловна, она подошла к Маршалу и молча обняла его.

– Синенькие я сегодня пересолила, а стол у нас простой, не обессудь, товарищ Маршал, – и глядя на его сказала. – Ишь ты, какой длинный, я думала ты поменьше ростом будешь.

Все дружно рассмеялись, включая Жукова.

– Ничего, я ко всякому привыкший, и к простому и к пересолёному, держи! Французский! – и Жуков отдал бутылку Русику, которая тут же была водружена на середину стола, среди обычных бутылок. Маршал познакомился со всеми жильцами коммунальной квартиры, особо были представлены Сёма и Марик. На вопрос Жукова – кем они хотят стать, когда вырастут, мальчишки, теребя, Звёзды Героя на мундире Маршала, сказали, что скорей бы вырасти и стать поварами, чтобы наестся вдоволь.

– Всех накормим, – он потрепал их по курчавым головам. – Ну, а ты – музыкант?

Марик кивнул, вскинул скрипку к плечу и заскрипел этюд Черни. Жуков поднял брови и надул щёки, но дослушал до конца.

– Ничего, Марк, – сказал он в конце, выдыхая. – Ещё научишься весёлую музыку играть, «Валенки», например…

Подошли дядя Зяма и Рубен Лазаревич. Присутствие Маршала их совсем не смутило, на тихий вопрос Розы Самуиловны к пришедшим:

– Шо ж вы, подлецы идиётские, не здороваетесь с товарищем Жуковым?

Георгий Константинович сам ответил Розе Самуиловне:

– Так мы сегодня уже виделись, в больнице, когда Василия забирали. Я им предложил поехать вместе, а они чего-то отказались.

На что дядя Зяма переглянулся с Рубеном Лазаревичем и сказал, что, мол на трамвайчике доехали, с ветерком.

Роза Самуиловна начала рассаживать всех за стол, в результате Сара Абрамовна оказалась рядом со старшим лейтенантом Петровым, чему была необычайна рада и постоянно спрашивала о здоровье, гладила руку и поправляла больничную пижаму в полосочку, чем вызвала подозрительный прищур у дяди Зямы. Жуков категорически отказался садится в середину, и сел у самого края.

– Я сегодня отдохнуть вырвался, так что сяду с краю, и не обращайте на меня внимания. Только наливать не забывайте.

– Ой, да что вы товарищ Маршал! Нальём как себе и немного с горкой!

– Вам беленькой или, извиняюсь, той, с которой вы в обнимку пришли?

– Вот вам закуска, товарищ Жуков, лучшая в Одессе! Её даже кушал великий князь Константин, когда был тут проездом, ну и понятно кто её делала.

– Кто? – удивился Жуков и вскинул брови, тыкая вилкой в изсине-фиолетовые нарезанные дольки. – Неужели, вы?