Поздняя весна. Повести и рассказы

– Что у вас болит, Ванечка? – Спросила я участливо.

Когда человек в таком состоянии, ему лучше не задавать вопросов, на которые можно ответить односложно, либо покачиванием головы. Лучше заставить пациента говорить, чтобы сразу понять, нет ли симптомов инсульта, во время которого одна половина лица, как правило, перестаёт действовать, и речь становится невнятной, словно человек принял существенную дозу алкоголя. Из-за этого пострадавшего от инсульта часто принимают за пьяного и либо не оказывают ему никакой помощи, либо совершают бесполезные, а то и откровенно вредные действия, теряя драгоценное время.

– Ничего не болит, – ответил Иван тихо, но вполне внятно. – Просто в глазах немного потемнело, вот, и всё.

Лицо его было при этом вполне себе симметричным, взгляд становился всё более сфокусированным. Спустя мгновение Ванечка слегка улыбнулся, и это успокоило меня насчёт инсульта полностью, потому что и улыбка его тоже была симметричной. Я заметила, что зрачки Ивана реагируют на свет, и показала ему два пальца, спросив, сколько пальцев я показываю.

– Два. Успокойтесь, Яничка! Всё хорошо, – принялся увещевать меня Иван.

Да, похоже, что так. На инсульт и на сотрясение мозга это не похоже. Видимо, парень немного перегрелся, либо его укачало в машине.

Борис тем временем куда-то исчез, но вскоре вернулся, неся бутылку воды. Я ещё раз поразилась его догадливости и умению делать именно то, что необходимо, чего не скажешь о Матице. Всё это время он суетливо скакал вокруг меня, бормоча что-то себе под нос и проливая литры пота. Что ж, каждый по-своему реагирует на экстремальные ситуации.

Я заметила рядом с парковкой небольшой скверик со скамеечками и маленьким круглым фонтаном посередине.

– Пойдёмте, присядем, – предложила я Ванечке.

Он уже глотнул прохладной воды и выглядел теперь вполне сносно. Иван кивнул, и мы втроём направились к ближайшей скамье под кроной раскидистого каштана. Я и Борис бережно поддерживали нашего юного друга под локти с обеих сторон. Когда мы расположились, Иван неожиданно выдал:

– Вы теперь не сможете работать фельдшером на «Скорой», Яничка.

– Это тётка Джульетта сказала? – Спросила я насмешливо.

– Во-первых, это не смешно, Янина, – ответствовал многоопытный Иван. – Предсказания Джульетты почти всегда сбываются, особенно если она гадает своим, – я не знала, как мне относиться к тому факту, что Джульетта считает меня своей, но было приятно. – Во-вторых, она здесь ни при чём. Сами посудите, какая у вас теперь будет жизнь: постоянные разъезды, съёмки, фотосессии, благотворительные балы… Не спорьте, Янина! – Иван предостерегающе вскинул руку. – Я живу среди знаменитостей и знаю об их жизни всё! Дядька сейчас никуда толком не ходит, только по вашим делам, потому что он задепрессовал и отменил всё, а то сейчас тоже крутился бы, как заведённый, мы бы его дома и не видели.

– Возможно, вы правы, Иван, – согласилась я, – и это будет огорчительно. Я люблю свою работу и…

В горле застрял ком. Зачем несносный мальчишка заговорил об этом сейчас?! Мне мало всего остального, что произошло за эту получасовую поездку, не говоря уже о последних двух сутках?

– …заменю вас, – продолжал тем временем Иван фразу, начало которой я упустила. – Я пойду этим летом поступать в медицинский колледж, стану фельдшером и буду спасать жизни вместо вас!

Что я сейчас слышу? Это очередная дурацкая шутка? Нет. Иван был серьёзен, возможно, как никогда до этого.

– Кто я такой? – Рассуждал Иван. – Збогар был прав, когда сказал, что я никто, и звать меня никак. Я существую на деньги родителей и Милана, а то, что зарабатываю официантом, трачу на пиво и девчонок. Я так больше не хочу. С меня хватит. Я буду спасать людей!

Последнее предложение Иван твердил, как мантру. Борис одобрительно смотрел на Ивана и дружески похлопывал его по плечу.

– Ванечка, но у вас же Голос! – Возразила я.

Я произнесла это слово именно так, с большой буквы. Я преклоняюсь перед одарёнными людьми. Они кажутся мне полубогами. Милан и его брат Роберт, Виктория, Яромир и даже вредный Ванька – не просто люди. Они высшие существа, а мы простые смертные – я, Евген, Натусик, Светка, Борис, Марженка… Список можно продолжать до бесконечности.

Мы тоже можем быть влюблены в своё дело, как Марженка, Борис и я. Мы можем быть привлекательными и даже красивыми, как Светка, Евген, Марженка. Мы можем быть полезными и даже необходимыми людьми. Мы можем быть приятными в общении и иметь массу друзей, приятелей, просто знакомых, которые будут к нам тянуться. При всём при этом мы обычные, а они нет. Они, как говорили в старину, «поцелованы Богом».

– Для оперы я уже не гожусь, раньше надо было дёргаться, – сказал Иван совершенно спокойным, лишённым всяких сожалений, тоном, – а в поп-музыку не пойду ни за что, там одна грязь.

– Как же ваша рок-группа? – Спросила я.

– Баловство! – Отмахнулся Иван. – Баловство, и ничего более. И, вообще, петь можно в свободное от работы время. Вы же в свободное время пишете, вот, и я буду так же петь.

Возразить на это было нечего, да, и не очень хотелось.

Через три с небольшим года Иван действительно получил диплом фельдшера, и уже почти столько же работает на «Скорой». Деньги на первый год обучения он заработал сам, вкалывая несколько месяцев официантом по двенадцать часов в сутки, часто всего с одним выходным в неделю. В двадцать один год Ванечка вступил в права наследства за дедушкой, и на учёбу тратил проценты с капитала. Теперь он живёт на своё жалованье, а капитал не трогает. Говорит, что пока ещё не решил, что делать с этими деньгами.

Он ещё не встретил свою любовь, а заводить семью просто так, потому что все так делают, категорически не желает.

Раз в две недели Иван в свой выходной наведывается в цыганский табор и оказывает там посильную помощь всем нуждающимся. Если не хватает знаний или возможностей, направляет к нужному специалисту, оплатив визит. В таборе теперь на него молятся, и пациенты выстраиваются в очередь к нему часа за три до появления Доктора Иванко, как цыгане его ласково называют.

Потребность Ивана постоянно кого-нибудь доводить, придумывая злые шутки, переросла к последнему курсу колледжа в лёгкую ироничность. Это уже не злой и ершистый вечный подросток, а вполне серьёзный молодой специалист, с которым считаются, к мнению которого прислушиваются. Единственное, чего не смог побороть в себе фельдшер Иван Котник – это враждебное отношение к Яромиру Збогару. Он по-прежнему ревнует к нему дядю и своих родителей, но, думаю, и этот острый угол со временем сгладится.

Тут бы самое время написать, что с этого момента Иван изменил своё поведение, став серьёзным и задумчивым, тихим и молчаливым, отрешённым и благостным, но, нет. Ванечка ещё многое успел натворить на пути к себе теперешнему. Впрочем, обо всём по порядку.

Глава 18

– …таких вещей! – Кипятился Иван. – Когда вы сказали, что вы лишняя и никому не нужная и что от вас одни неприятности, меня словно по башке долбанули чем-то тяжёлым, в глазах потемнело и мутить начало.

– Простите меня, Ванечка! Я не думала, что вы столь впечатлительны, – рассмеялась я.

– Не такой уж я и впечатлительный! Там, где я рос, впечатлительные не выживают, – заверил меня Иван, – и если бы так говорил о себе какой-нибудь долбоклак… Збогар, например, я бы с ним вполне охотно согласился, и солнышко светило бы по-прежнему, а вы… Нет, не говорите так больше никогда, Янина! И, главное, не думайте. Если с вами что-то случится, в моём мире образуется воронка. Как от ядерного взрыва. И туда всё, всё провалится!

Я рассмеялась. Ну, вот! Какой, оказывается, я важный человек! В Ванечкином мире без меня дыра. Интересно, как со мной обстоят дела в мире Ярека?.. Тьфу! Ну, зачем я опять об этом думаю?! Как будто других забот нет!

– Если Ванечка отдохнул, мы можем идти, – сказала я. – Вечером показ, а мы ещё на выставку сходить хотели.

Иван заверил нас, что чувствует себя хорошо, и мы отправились в сторону входа в торговый центр.

В здании царили безмолвие и скука середины рабочего дня. В отделе одежды для офиса было настолько уныло, серо, бежево и коричнево, что я в тоске плюхнулась на банкетку и сидела, уставившись в пустоту. Борис велел мне подождать и куда-то ушёл, увлекая за собой Ивана.

Просто сидеть, ожидая неизвестно чего, было скучно, и я вспомнила, что завтра и послезавтра меня по целому дню не будет дома, и некому сделать Милану массаж. Я зашла в Интернет, отыскала несколько специализированных клиник, выбрала по отзывам самую лучшую и позвонила, чтобы записать Милана на приём к доктору и пару сеансов массажа.

Администратор принялась кочевряжиться, что у них, мол, записываться надо за триста лет вперёд, и, вообще, но, узнав, кто клиент, сразу же записала Милана к лучшему специалисту, да ещё и спросила, когда ему удобнее. Прикинув время, я сказала, что в одиннадцать утра. Милан успеет выспаться, сходить на пробежку, отдохнуть, позавтракать, и вторая половина дня у него останется свободной для собственных дел. Правда, в последнее время он занимается почти исключительно чужими делами, вот, и следующий день не стал исключением в этом плане.

Борис и Ванечка вернулись, неся в руках охапку деловых костюмов… самых восхитительных расцветок! Там были жёлтые, бирюзовые, сиреневые, красные, комбинированные костюмы! Были даже в цветочек.

– Где вы взяли всё это богатство? – Спросила я с замиранием сердца.

Борис хитро улыбнулся.

– Посещая подобные магазины, Яничка, всегда заглядывайте в пыльный угол, – изрёк он многозначительно.

– Куда-куда? – Не поняла я.

– Туда, где висит уценка, – охотно пояснил Борис. – Там часто встречаются весьма необычные вещи, которые не находят спроса у среднестатистического покупателя, коим вы, Яничка, не являетесь по определению!

Было очень приятно услышать такой изысканный комплимент, и ещё приятнее примерять всё это богатство. В итоге я взяла сиреневый, жёлтый и красный.

Расплачиваясь на кассе, я снова услышала предложение заплатить за меня и в который раз подивилась щедрости «жадных» европейских мужчин. Видимо, все люди разные. Кто-то притягивает в свою жизнь жадных, кто-то щедрых.

В любом случае, мне это было не нужно, и я отказалась, сославшись на то, что не принимаю подарков от мужчин, если они мне не… дальше вы знаете. Борис похвалил мою самостоятельность, мы улыбнулись друг другу и неловкий момент вскоре забылся в череде новых впечатлений.