Поздняя весна. Повести и рассказы

Едва войдя к себе, я вздрогнула и чуть не начала заикаться, потому что на моей кровати возлежали его высочество наследный цыганский принц Иван Робертович Котник собственной персоной. Возле окна валялся довольный Марек, догрызавший мою любимую деревянную расчёску.

– Что это за хмырь с вами припёрся? – Поинтересовался Иван равнодушно.

– Какого чёрта ваш пёс лакомится моей расчёской? – Спросила я в тон ему.

– У вас, Яничка, этих расчёсок – хоть магазин расчёсочный открывай! Ну, сгрыз одну, что вам, жалко, что ли?

Объяснять, что, да, мол, жалко, потому как это была совершенно особенная расчёска из ценной породы дерева, было бессмысленно. Поэтому я просто велела Ивану убираться ко всем чертям с моей кровати и никогда больше не валяться на этом необыкновенной красоты розовом покрывале в уличной одежде. Это меня нервирует.

– А без одежды можно? – Спросила наглая рожа, хитро прищурясь. – И без покрывала… Ой!

Это я без лишних слов стряхнула Ваньку с кровати.

– Вот, всегда вы так! – Бушевал Иван, лёжа на полу. – Только начнёшь с вами дружить, вы сразу же принимаетесь занудичать, как… Милан! Что вы с ним за люди такие?

Верный Марек, заслышав возню, оторвался ненадолго от остатков моей расчёски, повернул голову в сторону обиженного хозяина и… принялся спокойно грызть то, во что превратилась некогда хорошая вещь дальше. Поразительный пёс! Видимо, в нём не было ни капли агрессии, и такие вещи, как бросание людей, в частности его хозяина, на пол он воспринимал не более как игру.

– К нам пришёл Борис, – соизволила я, наконец, ответить на первый вопрос Ивана, – брат Марженки, моего литературного агента. Мы ужинали с ним вчера в «Рыбном Доме», а сегодня Борис любезно решил составить нам с Миланом компанию во время пробежки. Будьте с ним повежливее, Ванечка, прошу вас. Не хватало Милану ещё из-за вашего поведения перед посторонними краснеть!

– Поразительно! – Изрёк вдруг Иван, продолжая валяться на полу.

Похоже, ему сегодня было всё равно, где валяться. У него, видимо, был день валяния Ваньки.

– Что поразительно? – Не поняла я.

– Некоторые люди умудряются выглядеть дьявольски притягательными, даже взмыленные после пробежки, даже когда занудничают…

– Вы Милана имеете в виду? – Осведомилась я, не моргнув глазом.

– Всё шутите, – констатировал Иван. – Надо бы вам становиться серьёзнее, Яничка, не то какой-нибудь хмырь вроде этого, в клетчатых трусах…

– … охмурит меня, да и бросит с ребёнком! – Закончила я торжественно. – Аминь.

– Этот не бросит, – изрёк многоопытный юноша, – он как репей. Вы от него теперь не отвяжетесь.

– А, кто вам сказал, что я хочу непременно отвязаться от Бориса? Он, между прочим, очень интересный человек!

– А, как же бедняга Ярек? – Спросил Иван, состроив жалостливую мину, с притворными слезами в голосе.

Кровь прихлынула к моей голове. Ваньке было трижды… Нет, тридцатикратно плевать на Ярека, просто мерзкому мальчишке нравится меня ковырять! Ему нравится ковырять Ярека, Милана, родителей, свою цыганскую мать Джульетту… Всех, одним словом! До чего гадкий характер! Однако я решила не поддаваться на его провокации. Вдох-выдох и вопрос, заданный почти спокойным тоном:

– Ярек устроил свою личную жизнь, а я чем хуже?

– Вот, именно, Яничка, что не хуже, а лучше! Вы гораздо лучше долбоклака Ярека и протокольной рожи Бориса. Вы совсем другого заслуживаете!

«Пострига?» – хотела я спросить, но привычно сдержалась. Вместо этого предложила Ванечке выметаться из моей комнаты к чёртовой бабушке, пока не отпинала его до синяков. Марек как раз догрыз мою расчёску и заскучал, поэтому Ванька счёл за лучшее последовать моему любезному предложению насчёт чёртовой бабушки.

Наконец-то, я осталась одна! Правда, немного выводила из себя смятая кровать, да, и щепки на полу спокойствия не добавляли, но я, кажется, уже начинаю привыкать к тому, что там, где я нахожусь, всегда стихийно возникает какой-то филиал псих-диспансера.

Наскоро приняв душ, я кинулась вниз и принялась с бешеной скоростью готовить завтрак. Смешав молоко, яйца и немного муки, я сделала пышный омлет, красиво порезала на одну тарелку овощи, на другую ветчину и сыр, отварила семь сосисок. Я почти закончила сервировать стол, когда трое голодных мужчин, не считая одного чёрного кобеля, спустились к завтраку.

Я сварила кофе на всех, Милан помог накрыть на стол. Борис и Ванечка азартно обсуждали недавний футбольный матч словенской сборной против сборной Испании, где наши продули, конечно, но забили при этом два очень красивых гола.

Я подумала, какой душка этот наш новый приятель Борис – с любым человеком находит, о чём поговорить и моментально гасит в людях искры враждебности к нему. Сразу было видно, что этот человек умеет добиваться своих целей. И, знаете что? Он мне вполне симпатичен!

Завтрак прошёл в тёплой, дружеской атмосфере. Даже Иван не фордыбачил. Устал, видимо.

В десять часов все мы разобрали садовый инвентарь и отправились, как и было запланировано, в сад, на субботник. Борис, конечно же, пошёл с нами. Мы же не хотим, сказал он, его медленной смерти от скуки! Что он забыл в уютной, но такой пустой квартире сестры? Он там ещё не все углы сосчитал? Здесь же, на свежем воздухе, в приятной компании Борис проведёт замечательный день! Ну, и что, что придётся задарма вкалывать в чужом саду? Ему это только в удовольствие! Он и на автограф-сессию с нами поедет, только заскочит домой переодеться и – вуаля! – он готов. Что? У меня сегодня творческий вечер в семь часов? Да, он помнит об этом, и это просто замечательно! Конечно, он пойдёт с нами и обещает со своей стороны всяческую моральную и другую поддержку.

В общем, в тот день мы обрели ещё одного друга и компаньона.

Милан решил начать работы с дальнего конца сада. Мужчины окапывали и белили деревья, окуривали их от вредителей, а я занималась цветочными клумбами. В одиннадцать часов утра приехала служба чистоты, и я провела сотрудников в дом, обозначив фронт работ для них. Мою комнату тоже попросила убрать, потому, как в ней намусорил с утра один очень обаятельный, но совершенно невоспитанный гость, а убирать за ним мне сегодня некогда, хоть разорвись.

Примерно через полчаса, проходя мимо крыльца, я услышала вызов домофона. Мужчины в это время находились в дальнем конце участка, и моё маленькое приключение так и осталось для них в тот день тайной.

Сдёргивая на ходу перчатки, я направилась прямо к калитке, распахнула её настежь, потому как, кого мне бояться? Если что, моя маленькая армия садовых гномов отобьёт меня лопатами у любого зловредного вражины! Однако передо мной предстало… нет, не чудище заморское, и даже не пугало огородное, а… прекрасное, юное создание!

Росту создание было почти вровень со мной, необыкновенно худенькое и хрупкое. На вид не более восемнадцати-двадцати годков. Впрочем, современные девушки и женщины так долго остаются молодыми и свежими, что созданию могло быть и двадцать пять, и даже двадцать восемь лет, я бы не особо этому удивилась.

Глаза девушки были большими и карими. Длинные тёмно-каштановые волосы, собранные в непритязательный конский хвост, доставали почти до кругленькой, упругой попки. Одета прелестница была в обтягивающие чёрные шорты до середины бедра и короткую маечку ярко-жёлтого цвета, пересечённую по диагонали коричневым ремешком сумки. Почему-то вспомнилось велогоночное «жёлтая майка лидера». Вот, он, лидер. Здравствуйте, товарищи лузеры.

– Здравствуйте! – Надо же, мы ещё и вежливые! – Яромир Збогар здесь остановился? – Полюбопытствовало очаровательное создание.

– Здесь, – кивнула я, ответив на приветствие.

– Я могу его видеть?

– А, кем вы ему приходитесь, если не секрет?

– Я его девушка, – ответила она, явно гордясь этим фактом до искр из глаз.

– А, я сестра хозяина, Янина, – представилась я.

– Очень приятно, Лидия! – Девушка сделала лёгкий книксен. – Меня так в честь бабушки назвали. Она у меня известная актриса, – и снова искры из глаз от гордости.

Так, вот, ты какой, твою бабушку, северный олень! Хотя, нет, какой там олень, да ещё и северный? Это не олень, а косуля, причём южная. Любляна ведь намного южнее Москвы, значит, южная, а косуля – потому, что очаровательные карие глаза Лидии немного косили; так, самую малость. Это нисколько её не портило, наоборот, придавало некий шарм её обычному, в общем-то, хоть и очень симпатичному личику. Отчего-то вспомнилась булгаковская секретарша «с косыми от постоянного вранья глазами», но, мы ведь знаем, что всего лишь метафора.

«Хорошая девочка Лида», – написала когда-то Агния Барто, и оказалась права. Неплохой вкус у нашего футбольного страдальца!

Я лихорадочно раздумывала над тем, как бы помягче преподнести Лидочке новость о том, что её недо-супруг находится сейчас в больнице. Судя по всему, Яромир не говорил ей об этом, чтобы не волновать. В любом случае, её должна расстроить эта новость, поэтому я сказала просто:

– Вы знаете, Лидия, а Яромир попал в больницу!

– Да, вы что? – Удивилась Лидусик, и на её хорошеньком личике не отразилось ровным счётом ничего, кроме вежливого недоумения.

«Вот это самоконтроль!» – подумалось мне, но вслух я сказала:

– У него случилось обострение после операции, и вчера его положили в клинику.