Поздняя весна. Повести и рассказы

К тому же, около трёх лет назад выискалась ещё и юная композиторша, сочиняющая музыку к моим стихам и сама свои так называемые песни исполняющая. Это ужас, я вам скажу.

Представьте себе толстую прыщавую девочку-подростка в страшных «бабушкиных» очках и с двумя тоненькими косичками по бокам своей упитанной физиономии. Она стоит на сцене, носки вместе пятки врозь, прижимает к животу такую маленькую гитарку, укулеле, закатывает глаза и, невероятно фальшивя, завывает ваши выстраданные бессонными ночами, нежно выпестованные стихи.

Представили? И, как вам? Добавьте к этому полную уверенность девочки в том, что она совершает некий творческий подвиг, выходя на сцену и облагораживая своим неземным пением мои скромные творения, и получите полную картину. Да, забыла ещё, что все песни Виктории, именно так зовут мою преданную поклонницу и композиторшу, написаны все на один, мало изменяющийся мотив, унылый и протяжный до дрожи.

Сама Виктория – прелесть, что за человечек! Добрая, чувствительная, в меру наивная, библиотечная девочка. Поболтать с ней о книжных новинках, театральных постановках, концертах и выставках – одно удовольствие! Она хорошо знает и любит историю, может одинаково умно рассуждать, как о современных политических событиях, так и о делах минувших дней, но её песни… Я их терплю, конечно, потому, как больше никто за мои стихи в этом ключе пока всерьёз не брался, но не знаю, насколько ещё хватит моего терпения.

Однажды я запретила Марженке и библиотекарям сообщать Виктории о готовящемся моём очередном творческом позоре-кошмаре, дабы исключить её деятельное участие в этом ужасе. Вика узнала о состоявшемся без неё творческом вечере постфактум и рыдала так, что в библиотеке и её окрестностях тряслись стены. Мне потом стоило труда выпросить у ни в чём не повинного ребёнка прощения и загладить вину дорогими подарками из книжного магазина. Другие Вика просто не признавала. Больше я на подобные эксперименты не решалась и терпела творчество ученицы старшей школы Виктории Крацун со спокойствием и выдержкой вмёрзшего много тысяч лет назад в лёд мамонта.

Сегодняшний мой творческий вечер отличался от всех предыдущих… примерно, как яблоко от редьки, как яблонька от осинки, как летний ливень от росинки!

Начнём с того, что зал был заполнен процентов на семьдесят, если не больше, людьми вполне трудоспособного возраста, причём более трети составляла молодёжь обоих полов, как вскоре выяснилось, преимущественно студенты музыкального колледжа. Вскоре я узнала, кого мне за это надлежит благодарить.

Кстати, о полах. Состав моих сегодняшних зрителей сильно возмужал, в смысле, пополнился представителями сильной половины человечества.

Среди присутствующих Марженка заметила сотрудников нескольких известных издательских домов Словении, Австрии и Италии. Борис разглядел кого-то из французской издательской братии, а Милан с восторгом сообщил, что видит знакомого английского литературного агента. Вечер обещал быть не таким, как все предыдущие. Так оно, в общем-то, и вышло.

В этот раз мне не удалось повидаться с Викторией перед мероприятием. С ней встретилась Марженка, и она вчера вечером между рыбными блюдами, обсуждением дел и танцами поведала мне, что девушка прошлым летом поступила в музыкальный колледж на джазовое отделение и сильно изменилась в лучшую сторону внешне. Я порадовалась за свою юную подружку и, собственно говоря, забыла об этом.

Теперь, когда объявили, что вечер открывается новой песней Виктории на мои старые стихи, я вся сжалась внутренне, предвидя очередной ужас, стыд и унижение. Неужели нельзя было выбрать что-то поновее, когда я уже не так позорно писала!

Моему изумлению не было предела, когда на сцену вышла юная, стройная блондинка с модной стрижкой-лесенкой в асимметричном, полудлинном вечернем платье винно-красного оттенка и исполнила потрясающий блюз на мои стихи неожиданно сильным, мелодичным голосом. Аккомпанировал ей вполне себе приличный джаз-банд музыкального колледжа. Зал неоднократно вызывал её и группу музыкантов на «бис». Молодёжь свистела и вопила от восторга, взрослые, включая меня саму, аплодировали стоя.

Я ожидала всякого, но такое…

Когда после Виктории на сцену пригласили меня, голос мой поначалу предательски дрожал, но после я овладела собой и прочла пару своих последних стихотворений, которые нигде ещё не были опубликованы. Я написала их буквально вчера-позавчера, как вы помните, «на коленке», между всеми своими разноплановыми делами и переживаниями.

Ещё в юности я заметила, что муза часто посещает меня за мытьём посуды, например, или в очереди на кассу в магазине, не говоря уже о работе: чем безумнее дежурство, тем чаще приходит рифма. Могу сказать без ложной скромности, что самые удачные мои стихи были написаны именно так, между делом, в суете дня и ночи.

Вот, и два последних моих детища были рождены посреди суеты и неурядиц прошедших дней под воздействием новых впечатлений и чувств. Зал слушал мои стихи, затаив дыхание. Муха пролетит – за самолёт примешь!

Милан часто говорил мне, что я очень хорошо читаю вслух, и даже Светка признавала, что у меня довольно приятный, низкий голос и что меня интересно слушать. Сегодня вечером мой голос звучал почему-то особенно притягательно. Зал буквально замирал, когда я выходила на сцену.

Раньше, когда я зачитывала свои юмористические рассказы на творческих вечерах, я почти не слышала смеха из зала. Зрители чаще всего сидели с серьёзными, напряжёнными лицами, то ли не понимая юмора, то ли сильно недослышивая. Иногда было такое ощущение, что мои слова просто тонут во мраке зала, не находя никакого отклика.

В тот вечер картина была диаметрально противоположной. Публика так живо реагировала на мои шутки, что порой конец фразы тонул в волнах взрывного смеха. Постоянно слышались аплодисменты и одобрительные возгласы. Всё это было, как капли целительного бальзама, на мою в край исстрадавшуюся за последние несколько месяцев душу.

Виктория в сопровождении своей студенческой группы выходила на сцену ещё несколько раз, и публика встречала её с неизменным восторгом. Она очень выросла как композитор и исполнитель, не говоря уже о том, какой красавицей она стала!

Помимо нас с Викой выступали ещё, как всегда, дети из театральной студии, действовавшей при библиотеке. Они разыгрывали коротенькие сценки по мотивам моих произведений. Была пара танцевальных номеров, просто потому, что детская танцевальная студия тоже есть при нашем замечательном, центровом культурном учреждении. Не обошлось и без желающих выступить среди зрителей. Это были, в основном, студенты и старшеклассники, пожелавшие зачитать стихи своих любимых поэтов, либо собственного сочинения.

В общем, вечер удался. Забегая вперёд, скажу, что после него мои книги были переведены на шесть европейских языков и стали хитами продаж в десяти странах Европейского Сообщества. В основном, это были, конечно, сборники рассказов, но, не обошлось и без пары-тройки поэтических сборников.

Виктория после того вечера стала звездой, и гастролирует теперь по всему миру, потому что кто-то из присутствовавших на моём вечере важных персон записал её песни на диктофон и переслал другу-продюсеру. С этого и началась её карьера. Вика исполняет песни, в том числе и на мои стихи, и я получаю за это авторские отчисления. В музыкальном колледже моей юной подружке пришлось взять бессрочный академический отпуск.

Однако это всё отдалённые последствия того незабываемого вечера. Из ближайших – многочисленные поздравления, рукопожатия, объятия. Чуть более отдалённые – предложения о сотрудничестве, посыпавшиеся, как из рога изобилия, от издательских фирм, телеканалов, производителей косметики, парфюмерии, средств по уходу за волосами, стиральных машин и всего на свете!

Особенно порадовало предложение от сети магазинов здорового питания: видите ли, я и брат мой Милан отличаемся любовью к физкультуре и спорту, не говоря уже о нашей «фамильной» стройности. Так, что, с тех пор мы с Миланом нередко смотрим с рекламных плакатов о правильном питании, призывая граждан всего мира к здоровому образу жизни. Нас с ним даже на передачи спортивного канала приглашали в качестве гостей, обожающих любительский спорт. Всё это, надо сказать, было неожиданно, но сотрудничество принесло немалые дивиденды и море новых впечатлений.

Тем памятным вечером мы вышли через чёрный ход и, пробираясь огородами к Милановой машине, тащили за собой Викторию, потому как её чуть не разорвали на части возникшие, словно из-под земли, журналюги жёлтых изданий. О том, чтобы везти девушку в студенческое общежитие, не могло быть речи, и мы повезли её на ночёвку… Как вы думаете, куда? Конечно же, в тёплый, отмытый и до невозможности гостеприимный дом Милана Котника.

Вике выделили небольшую спаленку с окнами в сад, но моя юная подружка почти всю ночь проторчала у меня в комнате, возбуждённо обсуждая сама с собой произошедшее, а около четырёх утра, когда я вернулась из своего ночного похода в комнату Милана, мы с ней так и уснули вдвоём на моей кровати. Мне удалось уложить своего благодетеля до рассвета, и кажется, в ту ночь он был единственным из нас, кто к утру более-менее выспался. Иван тоже долго не мог заснуть, и почти до утра шатался у нас с Викой под окнами, как приведение.

Я завела будильник, как всегда, на половину восьмого утра, но пойти в тот день на утреннюю пробежку нам с Миланом не удалось: дом буквально осаждали репортёры… Я хотела сказать, всех мастей, но это было бы не совсем верно, потому как это были скорее репортёры всех оттенков жёлтого.

Пришлось нам с Миланом воспользоваться его беговой дорожкой. Я не очень люблю эту вещь, моему сердцу гораздо милее настоящая пробежка по улице, парку или стадиону. Когда ты бегаешь «на воле», то дышишь прохладным утренним воздухом, твою кожу гладит ветерок или нахлёстывает настоящий ветрила. Ты встречаешь других бегунов и просто прохожих, а в ноздри врываются группами и поодиночке запахи свежей травы, цветущих растений, выпечки и нежного, недолговечного утреннего тумана.

Но, куда деваться, когда выход из дома буквально заблокирован многочисленными репортёрскими телами и техникой? Мы распахнули окна и приступили к тренировке в спортзале, давая друг другу ценные советы, награждая красочными эпитетами несносных журналюг и радостно хохоча над своими совершенно безумными отпусками.

Телефоны наши тем временем раскалились от входящих вызовов, а искатели безумных новостей окончательно оборзели, и кое-то из них, к великой радости Марека, пытался перелезть через высокий забор. Марек радостно гавкал им навстречу, предвкушая весёлую игру, но глупые дядьки отчего-то пугались, и отчаянные их репортёрские головы сразу же исчезали по ту сторону забора. В общем, к девяти часам утра наши с Миланом мозги успели порядком вспухнуть.

После я жарила на всех королевскую яичницу и пекла к завтраку бисквит по одному глубоко секретному рецепту. Секрет заключается в том, что на самом деле не надо отделять белки от желтков и лупасить их венчиком, либо отчаянно миксерить до гарантированного в конце нервного срыва. Нужно всего-то взять четыре яйца, разбить их в высокую посудину, слегка взбить миксером до однородной массы, а после добавить, не переставая взбивать, три четверти стакана сахара в три приёма и смесь из половины стакана муки и того же количества крахмала. Всё. Идеальное тесто для бисквита готово. Изделие не опустится ни во время, ни после выпекания, и будет при этом достаточно мягким и воздушным.

Можно использовать бисквит как основу под торт, а можно бросить в тесто горсть свежих или замороженных ягод, нарезать яблоко, либо какой-то другой фрукт и всё, бисквитный пирог готов. Не исключены и шоколадные наполнители. Посыпанный сахарной пудрой, он смотрится просто потрясающе. Кусок такого бисквитного пирога в наших московских кондитерских стоит немалых денег, а домашний рецепт до такой степени бюджетный, что его стоимость целиком вряд ли превышает треть стоимости куска в столичных кафе центральных районов.

Тем утром я взяла в два раза больше продуктов, чем полагается по рецепту, и правильно сделала. Вид и вкус моего пирога оценили Милан, Иван, Виктория, Дядюшка Йозеф, непонятно каким образом прорвавшийся к нам Борис и вполне понятным образом прорвавшаяся сквозь толпу репортёров тётка Джульетта. Даже Яреку перепало кое-что, но об этом чуть позже.

Тётка Джульетта, прорываясь сквозь строй репортёров, крыла их по-цыгански, по-словенски и по-итальянски так, что мухи дохли на лету, не успевая оставить потомства, и била журналюг, по чём достанет, толстенной пачкой свежих, утренних газет. Иван в последний момент открыл ей, буквально вдёрнул свою цыганскую мать за руку во двор и тут же захлопнул калитку. Марек в этой операции тоже активно участвовал. Без него, я думаю, она не прошла бы столь гладко.

«Скандально известная писательница резко осадила потерявшего стыд поклонника». Фото переминавшегося с ноги на ногу псевдо-деревенщины прилагается.

«Янина Рупник рассталась со всеми возлюбленными и завела себе подружку». Мы с Лидией выходим из такси, и я слегка приобнимаю её за талию. Девочка-цветочек Лидия, переодетая с помощью фотошопа в лёгкое, летнее платьице на тонких бретельках, и я в растянутых спортивных штанах и старой футболке Милана. Ясно, как чёртов пень, кто из нас кто.

«Эксцентричная Янина Рупник завела роман с новой девушкой Яромира Збогара». Ничего, что самыми эксцентричными моими поступками за последние дни были беготня по торговому центру и отчаянный рёв в туалете «Рыбного Дома». Кого это волнует, когда запахло в очередной раз жареным?! Фото грустного Ярека, лежащего на больничной койке, и радостной, как воробушек, купающийся в пыли, его кареглазой домашней девушки прилагаются. Неважно, что она не новая, а вполне себе старая любовь, главное, что агрессивная лесбуха Рупник отбила девчонку у бывшего жениха и теперь всячески над ним глумится, пока он одиноко страдает в клинике.

Всего этого развратной негоднице Янке показалось мало, и она…

«…завела роман с восходящей звездой джазовой сцены Викторией Крацун» и тут же с ней «…рассталась, нанеся тяжелейшую травму девушке…». Фотосики, где я обнимаю и целую Вику на сцене конференц-зала Центральной Библиотеки, а также где я тащу её, рыдающую от страха, к машине Милана – вот, они, любуйтесь!

– Вот, они, любуйтесь! – Бушевала тётка Джульетта. – А ещё образованные люди, грамоте обучены! И на кой чёрт было учить их грамоте, ежели они такую гадость про хороших людей пишут? Пусть лучше сидели бы у себя в деревнях, овец пасли да мамалыгу трескали!

– Мать, успокойся, – ласково увещевал её Иван. – Все мы знаем, что Яничка у нас никакая не злыдня и не развратница. Смотри, Янина, вон, и сама смеётся над этими глупостями!

– Да, тётечка, успокойтесь, – говорила я, ласково поглаживая костистое плечо Джульетты. – Пойдёмте лучше, пирога моего отведаете. Мы как раз завтракать собрались.

Цыганка мало-помалу успокоилась и села с нами за стол. Аппетит у неё, надо сказать, был отменный. Ну, или ей просто очень понравились бисквит и яичница в моём исполнении.

Меня безмерно порадовал тот факт, что газеты не трепали на этот раз имя Милана и не приписывали нам жутких оргий с кровосмешением. Видимо, та статейка и впрямь была заказная.

Вскоре после завтрака позвонила Марженка и сообщила, что она договорилась с «Горным ручьём» насчёт рекламных съёмок на завтра. Эти ребята очень спешат, потому что опасаются, что я куда-нибудь исчезну из Словении, как я часто это делаю, и ищи меня потом, свищи. Я вынуждена была согласиться, что найти меня пару месяцев спустя будет очень трудно, ведь никому не придёт в голову искать пропажу на одной из подстанций «Скорой помощи» в Москве в рядах среднего медицинского персонала.

Мы с Марженкой посмеялись, и она продолжила. Она настоятельно рекомендовала нам с Борисом не отменять намеченного на середину дня похода на выставку. Прятаться за высоким забором Миланова дома было бы сейчас неправильно и нерационально. Будет совсем неплохо, если мы возьмём с собой кого-нибудь ещё и пойдём туда компанией, большой или не очень. На вечер Марженка договорилась о моём участии в благотворительном показе, проводимом «Супер-базаром» совместно с несколькими не очень известными пока модными домами.

На завтра мне велено было собрать сумку с предметами гигиены, сменой белья, комплектом спортивной одежды, двумя-тремя вечерними платьями и деловым костюмом. «Отлично! Где я возьму чёртов деловой костюм, которого у меня сто лет не бывало?» – Пронеслось хромой собакой в голове. Последний свой деловой костюм времён работы в администрации я закинула куда-то пять лет назад ещё в нашей с мамкой квартире и с тех пор ни разу о нём не вспомнила. Хорошо хоть, что накануне я успела привести в порядок свои вечерние платья!

Ещё Марженка сказала, что к нам уже выехал известный музыкальный продюсер, предложивший Виктории самые выгодные для всех условия работы, дабы забрать нашу юную подопечную под своё массивное, умудрённое нелёгким и разным опытом крыло. Вскоре продюсер, с трудом отбитый мной, Борисом и Миланом у репортёров, вошёл в гостиную, пыхтя, как самовар. Вика упала в обморок.

Пока я приводила её в чувство, выяснилось, что Мареку в очередной раз стало скучно, и он сгрыз до жалких лохмотьев единственные Викины концертные туфли. Вика заплакала было, но вскоре передумала, увлёкшись разговором о последних музыкальных тенденциях… с дядюшкой Йозефом и напрочь забыв при этом о туфлях, продюсерах, гастролях, концертах и прочих мелочах. Похоже, для неё существовала теперь только музыка.