Кот по кличке Мяу. Том II

– Ага, записываю. У вас такой приятный голосок, Зинуля, что я вот прямо при свидетелях, а их тут у меня целых пять штук, «Люду» вычеркиваю, а записываю «Зиночка».

– Что лучше? – ах, лучше домашний записать? Давайте и домашний запишем. А мы что же по служебному сейчас с Вами болтаем?

– Надо же, как забавно. И над чем же Вы, Зиночка, там работаете?

– Пошивочный цех? Большой цех-то?

– Скоко, скоко? – Сережа радостно округлял глаза и, прикрыв трубку рукой, шептал затихшей в напряжении мужской публике: Ёксель-моксель, мужики, – во попал, – прямо в точку! Представляете? Шестьдесят баб! Пошивочный цех там у них, – и продолжал дальше своим медовым, блядским голоском, – И все у вас там, Зиночка, небось, такие же молодые, красивые и ядреные, как и вы? Какие, кстати, у нас планы на вечер?

– Что значит у кого? У нашего пошивочного цеха.

– Как это не потяну? Еще как потянем! Я же не один. Тут вот напротив меня пять таких бугаев сидят – кровь с молоком. Кого хошь натянут! Прямо копытами бьют, и пар из ушей…

Ну и так далее…

Такими переговорами Сережа занимался регулярно и это требовало колоссального труда, выдержки и огромных психических и временных затрат, но одновременно, как вы понимаете, пополняло его легендарную картотеку. Его «Книга жизни» разбухала день ото дня.

Однажды, совершенно случайно, мне удалось на минуту буквально одним глазком заглянуть в эту его книжечку. Попалась буква «В». Фамилий не было, были только телефоны и имена, некоторые почему-то с номерами – Вера №1, Варвара №2 и т. д. Против некоторых имен стояли пояснения, например: «Вероника – ноги!!!» или «Валюха – 6-й!», чего шестой? Непонятно. То ли номер бюста, то ли трамвая. Были записи и более понятные – «Варя, Ступино, купание голышом» или «Верок – в библиотеке №8 прямо за стеллажом».

Большая же часть записей была совершенно непонятна и носила следы многолетней скрупулезной работы – телефонные номера были многократно перечеркнуты, какие-то непонятные добавления и исправления, сделанные в разное время и разными цветами покрывали всю страницу. Короче, никто кроме него воспользоваться этими письменами все равно бы не смог. Почему он так скрывал это ото всех, даже самых близких ему людей, было совершенно непонятно. Видимо, именно это, – эти его записи, и были самым потаенным и интимным в его жизни, потому что во всем остальном он застенчивостью, скрытностью и, тем более, скромностью ну, совсем не отличался.

Но это была, можно сказать, самая приятная часть этой его обязательной и повседневной деятельности. Часто происходили и другие вещи – похуже. Жизнь Дон Жуана, которую он вел, рискованна по определению. Как у сапера – никогда не знаешь, где и что вдруг замкнет и взорвется. Да еще в любой момент может появиться и сам Командор со своей железной дланью. Ведь почти каждая женщина окружена целым ореолом этих Командоров, всех этих неровно дышащих и деспотичных собственников – это и ухажеры, и женихи, и мужья, и братья, и отцы, и даже деды, и у каждого из них своя правда, поэтому Сережу довольно часто били. Изредка в честном бою – один на один, чаще группой, а иногда даже очень круто – до больницы.

После таких ударов судьбы, особенно по лицу, он обычно надолго впадал в меланхолию, уходил в подполье и не отвечал на телефонные звонки. Часто именно в эти периоды «зализывания ран», как он это называл, а также в процессе лечения всяких пикантных болезней, которые при всем его опыте, тем не менее, были неизбежны, у него возникали попытки бесповоротно порвать с позорным прошлым и начать новую добропорядочную жизнь, как у всех – жена, дети, работа. Ужин в кругу семьи под абажуром под телевизор.

В такие моменты внезапно выяснялось, что он был не лишен и определенных талантов в других сферах человеческой деятельности. Как я узнал позже, автором, например, того грустного полотна, о котором я вам рассказывал, был сам Сережа. Тогда же мне стал понятен и потаенный, трагический смысл этого произведения. Типа: конец всей жизни, полный мол, писец! Кстати, футбольное поле оказалось на полотне тоже не случайно. Через много лет довольно близкого знакомства с ним неожиданно выяснилось, что он, оказывается, был сравнительно недавно высококлассным футболистом и играл в какой-то достаточно известной футбольной команде. И если бы случайно я не стал свидетелем его футбольного таланта, то никогда бы об этом и не узнал.

Однажды утром после очередного праздничного вечера, мы с ним решили немного прогуляться и слегка опохмелиться на свежем воздухе. Погода этому способствовала, и мы поехали на «Динамо». Сережа смело направился к главному входу стадиона, и, шепнув что-то женщине стоявшей на вахте, беспрепятственно провел меня прямо на пустующие трибуны. Отлучившись куда-то буквально на минуту, он вернулся с трехлитровой запотевшей банкой свежего пива. Мы развалились с ним на солнышке прямо на деревянных скамейках для зрителей, и попивая пивко, меланхолично наблюдали за тренирующимися внизу на поле футболистами-юниорами. Вдруг, ни с того ни с сего, Сережа сказал что-то вроде:

– Спорнём, сейчас сделаю пять из пяти!

Он быстро запрыгал по скамейкам вниз и, легко преодолев ограждающий поле барьер, выбежал на поле. Потом каким-то хитрым финтом отобрал у играющих мяч, обвел пару человек и засадил красивейший гол – прямо в девятку. Молодой вратарь не успел даже дернуться. Даже тренер, бросившийся на защиту своих подопечных, остолбенело остановился и, как завороженный, стал наблюдать за тем, как Сережа с одиннадцатиметровой отметки так же филигранно уложил прямо под планку еще четыре мяча. Потом этот же тренер вместе с ним поднялся ко мне на трибуну, и мы уже пили пиво втроем. Оказалось, что этот мужик, тоже бывший футболист, прекрасно знает Сережу.

А в один из следующих меланхолических периодов Сережа написал вдруг пьесу или даже сценарий фильма. Самого текста я не видел, но сюжет он мне подробно пересказал. Это было что-то такое слегка сюрреалистическое в духе Бертольда Брехта или Жака Ануя. Все действие происходит на каком-то маленьком, захолустном вокзале, а все действующие лица – это несколько пассажиров, томящихся там, в ожидании поезда. В процессе этого ожидания и происходят все драматические перипетии очень тогда понравившегося мне сюжета. Сейчас я всего, конечно, не помню, но концовка сценария была совершенно потрясающая. В самый драматический момент, когда главная героиня должна была срочно уезжать куда-то со своим любовником, и вот-вот должен был наступить хеппи-энд, камера начинает подниматься куда-то в пространство и зрители видят, что здание вокзала стоит в глухой и бескрайней степи и что это вовсе и не вокзал, а так – какая-то бутафория, и уехать отсюда никак нельзя, потому что даже железнодорожных путей к этому вокзалу нет. И становится ясно, что никакой долгожданный поезд никогда уже не придет, и счастливого конца не будет… Очень, скажу я вам, неплохой был сценарий.

Это я все к тому, что – во-первых, не хотелось, чтобы Сережа выглядел в ваших глазах, как совсем уж эдакий безголовый придаток к своей Волшебной палочке. А во-вторых – как раз в тот прекрасный период, когда я бился за это свое маленькое, но собственное жилье не на жизнь, а на смерть, он в очередной раз находился именно в таком тяжелом промежуточном состоянии.

Как раз случилась с ним какая-то гнусная история с какой-то девицей, которая толи чуть не насмерть травилась из-за него, толи ее жених травился, толи еще что-то, но Сережу после этого изловили и, наверное, забили бы насмерть, если бы ему не удалось чудом вырваться и убежать. Причем он знал, что этим дело не кончится, потому что толи муж, толи отец этой девицы, оказался крутым и сумасшедшим кавказцем, и поэтому Сережа был вынужден скрываться у разных своих друзей и знакомых, в частности, и у меня. Тем самым он еще и деятельно участвовал во всех этих моих квартирных делах. Вот к ним давайте опять и вернемся.

А по сексодрому…

Они были совершенно разными людьми:

Он был мужчиной, а она была – женщиной.

    Жизненный факт

Как я уже рассказывал, в тот период, когда так удачно осуществился мой гениальный ход со съемом квартиры у младшей Селевестровны, для того чтобы остаться единственным на нее претендентом (на квартиру, конечно, а не на бедную старушку), первым посетившим это изумительное место был как раз Сережа с подругой и с подругой подруги. Ему же, если вы помните, и принадлежит идея создания главной достопримечательности моего будущего жилья – сексодрома. Даже само это название было тогда придумано именно им. В технические тонкости этого чуда конструкторской мысли он не вдавался, но сама идея трансформера, превращающего обеденный стол в просторную койку, принадлежала ему и, как это часто бывает, тогда же безумно ему же самому и понравилась. Его, как профессионала, безусловно, можно было понять, поскольку, как вы сейчас уже знаете, спальное место было одним из основных инструментов его профессиональной деятельности, как скажем для шахматиста шахматный столик, а для хирурга – операционный.

Очень хорошо помню, как он в очередной раз убеждал меня, что такое устройство установленное в доме холостяка, пребывающего в расцвете сил, является не только необходимым, но и основным – решающим почти все его жизненные проблемы, коих, по мнению Сережи у мужика бывает всего две. Первая и главная – это бабы, без коих, как известно, «жить нельзя на свете – нет!» и вторая, тоже немаловажная – это деньги, без которых тоже – «жизнь плохая, и не годится никуда…». Обе эти категории оказывается тесно взаимосвязаны. Профессионалы вроде Сережи, как вы убедились из предыдущей главы, вторую проблему решают посредством первой, а лохи вроде меня, наоборот, – первую и главную для настоящего мужчины, пытаются решить только через посредство второй, да и то, если она имеется в достаточном наличии, вернее наличности. Потому что, они лохи просто не понимают женской психологии. А она – эта психология, на самом деле до смешного проста и незамысловата, как собственно, и сами такие приятные на ощупь и такие желанные телесные оболочки, ее, эту психологию прикрывающие.

– Тут же главное что, – убеждал он меня, – тут главное, чтобы была интрига, тайна какая ни будь, заморочка! Чтобы у дамы сердца первичный интерес к тебе открылся. Тем более что ты, уж извини меня, такой у нас зашуганный и закомплексованный в смысле взаимодействия полов, что тебе такой ее интерес просто необходим, как воздух. Ведь женщина, причем заметь любая женщина – в первую очередь зверек, ну ты же биолог – сам знаешь, причем зверек очень хищный, коварный, но к счастью для нас ужасно любопытный. На эту слабость в первую очередь и надо ее брать.

Вот ты приходишь куда-то в гости – что тебя в первую очередь интересует? Ну, конечно – ты смотришь перво-наперво на стол и думаешь, – вот черт! Водки опять мало! Потом на закуску – закуска, к примеру, фуфло стандартное – сырок плавленый, колбаса вареная за два двадцать зверски нарезанная, консервные банки рты зубастые пораскрывали – кильки там, в томате или вообще – «Завтрак туриста», ну и все такое…

Ну, ладно, – думаешь, – это еще хрен с ним – сойдет. Не баре небось. И выпьем, и закусим тем, что есть. Потом ты, естественно, обращаешь внимание и на дамский контингент, ради которого, собственно, и пришел. На трезвый взгляд они тоже, как правило, – не очень. Что говориться – «ни сисёнки, ни жопенки – мухоморы, да опенки». Ну, думаешь, ладно – выпью, может разойдусь…

Вот и все твои убогие, пошлые, приземленные мужицкие мысли. Что там вокруг, какая обстановка – белоснежная ли скатерть на столе или газетка расстелена, мягкая мебель там стоит или продавленная раскладушка, шторы на окнах и тюль или так – голые стекла полгода немытые – тебе это все до фени, потому что ты мужик! Душевная конструкция у тебя другая. И цель у тебя другая – водярой глаза залить, ухватить неважно кого за задницу, причем неважно где и неважно на чем, а после этого побыстрее смыться, причем по-английски, чтобы никаких концов о себе не оставить…

Так начал тогда Сережа свою лекцию, на эту, извечно животрепещущую тему – взаимоотношение полов. Как сейчас помню – он расхаживает по моей этой, еще совсем пустой, маленькой комнатенке из угла в угол. А я сижу в единственном кресле, слушаю, открыв рот, как зеленый юниор слушает своего тренера – бывшего чемпиона и олимпийца.

Слушаю, потому что, интересно же, да и правильно, в общем. Грубовато, но изложено, близко к суровой правде жизни. А тот дальше объясняет – переходит к самому интересному:

– А теперь женщина… Женщина, брат, это, хе-хе, совсем другая, брат, психология, – он даже языком прищелкнул, обозначив всю тонкость и щекотливость этого второго предмета взаимодействия:

– Для нее – сколько там водки на столе – неважно. Для нее детали важны. Она сразу под любым предлогом все осмотрит, везде свой любопытный нос засунет, в каждую дырочку заглянет и все это так, как бы между прочим – «а где можно ручки помыть? А куда сумочку поставить? А нельзя ли водички попить…», и обязательно и в ванную прошмыгнет, и прихожую обнюхает, и на кухне побывает – ты даже никакого подвоха и не заметишь. А она замечает все, все мельчайшие детали – Шерлок Холмс против нее – сопливый стажер-сыскарь.

Ты еще и не разглядел то ее толком, а она про тебя уже все знает – холостой ты, женатый, или недавно разведенный. Есть у тебя дети или нет. Алкаш ты или так, любитель – только по праздникам и по выходным. Кто и какого пола в твоем доме бывает, как часто – брюнетки это или блондинки…

Все уже про тебя поняла. Хозяйственный ты или полный раздолбай. Грязнуля или все-таки привержен хоть к какому-то порядку. Жадный или наоборот, душа нараспашку – типа: все, моё – твое! О! Это для них, поверь мне, первейший, самый главный тест, основной, можно сказать – тест на жадность! В смысле, насколько ты годишься для раскрутки и подходишь ли в качестве будущего ухажера. Вот что ее интересует!

А то, что ты до ее прихода целый день убирался и ведрами мусор выносил, и грязные носки под ванну затолкал, и посуду стиральным порошком отдирал – для нее это тьфу! Элементарно! Комбинация из трех пальцев! Глянула, нюхнула, пальчиком провела, и ты раскрыт полностью, как будто лежишь перед ней на операционном столе – голый, посиневший и беззащитный, как цыпленок общипанный, в пупырышках от холода и рентгеном насквозь просвеченный!

Ты думаешь, зачем она к тебе пришла? Потому что ты ей соврал, что у тебя сегодня день рождения, а ты, как назло, именно сейчас так несчастен, и так одинок, что никого кроме нее видеть не хочешь? Так она тебе и поверила! Нашел дуру! На разведку она к тебе пришла – вот зачем! И как настоящая разведчица наперед все просчитала и досконально знает все, что дальше будет. Причем, на много ходов вперед. Весь твой нехитрый расклад для нее как на ладони. А ты, как баран, уверен, что это ты своими жалкими ухищрениями, да пошлыми шутками ее к себе заманил и теперь в койку уложишь, потому что тебе этого очень хочется? Наивняк. Она лучше тебя знает, что ты ее только для этого сюда и пригласил. Но она то пришла не за этим. Вернее, не только за этим. Ей же нужно совсем другое узнать. Для нее главное – перспектива. Для выяснения этой перспективы она на разведку к тебе и пришла.

И только по результатам этой ее первичной разведывательной деятельности, ею же самой и будет прямо тут же, на месте принято решение – окажешься ты с ней в этой твоей койке или ты там один вечером останешься с больной головой, набитым желудком и натянутым носом. Так что – не ты ее, дорогой мой, а она – тебя. Причем только, если это ей самой покажется перспективным. Вот так то вот – учись! Такова уж суровая правда жизни, она же, как говаривал классик – голая, посконная и домотканая.

А теперь третье – теперь слушай, как можно легко этот ее первоначальный план сходу разломать и дезавуировать.

Вот представь, – Сережа даже засмеялся своим мыслям, – зашла она, эта Мата Хари хренова, все обнюхала и никак не поймет – что-то здесь все-таки не так. Вроде бы все понятно, все как обычно, но чего-то не хватает. Ну, стол накрыт – цветы в вазочке, причем розы, а не какие-то зажеванные гвоздички за рубль. Не пожидился на цветы – это хорошо. Сальдо в твою пользу и плюсик. В ванной пованивает, но отмыта недавно – значит старался. Еще тебе плюсик. Но, чувствует она, что как-то неправильно в квартире, нехорошо как-то…

При этом Сережа прямо залился противным злорадным смехом, – и тут вдруг, до нее доходит, представляешь!

– Ё-моё, – думает она – мама моя родная – КОЙКИ ТО В КВАРТИРЕ НЕТ! Никакой нет!! Даже раскладушки, даже матраса голого на полу. Ну, нет!!!

С этого момента считай она уже твоя. Повержена напрочь. Первый шок, конечно, быстро пройдет, но любопытство бабье…

Это же их самое слабое место. А сообразить то про раскладной сексодром она не может. Ума то нету, логики – никакой. Интуиция одна. Поэтому весь вечер она только об этом и будет думать. Как же так без кровати то? На полу что ли? Или как? Ванна то сидячая. Или прямо на столе – ой, мамочки, как интересно!

Все. Считай, крючок заглотнула. Теперь надо ее вываживать, чтобы не сорвалась и подсекать. Тут надо все время начеку быть, потому что любопытство ее изнутри гложет так, что мочи нет. И начнет она аккуратно у тебя этот момент выпытывать. А ты не сдавайся – молчи как партизан, отшучивайся: «Я, мол, йог – на потолке спать люблю, немного неудобно, конечно, – одеяло спадает, но я его придерживаю». Ври чего хочешь, – неважно что. Главное держи ее в постоянном напряжении до последнего. Теперь она уже не уйдет ни при каких обстоятельствах, пока этот секрет твой окончательно для себя не разрешит. Тем более, что завтра все это ей надо своей подруге закадычной во всех деталях и с мельчайшими подробностями пересказать. Только ради одного этого – ни в жисть не уйдет, что бы ты с ней ни делал. Даже если ты еще трех бугаев пригласишь – не уйдет. Скорее от страха описается, но не уйдет!

Пойдем теперь дальше. Тут теперь надо грамотно второе действие разыграть. Причем здесь тоже все время начеку надо быть.

Значит, выпили вы, закусили, поболтали, посмеялись, выпили по второй – закусили, покурили, еще выпили, еще закусили, потом музыка пошла – танцы-шманцы-обжиманцы и все такое, но рано или поздно она попросится в туалет. Это обязательно. Этот момент и надо четко отследить. Это твое время «Ч». Как только она туда, ты быстро со стола все убираешь и переводишь сексодром в рабочий режим, ну, в спальное положение. Причем простыни пока стелить не надо. Она их потом сама расстелит, уже после, когда ты ей рундучки в диванчиках будешь показывать и работу сексодрома объяснять. Но то, что будет после, – это уже не важно – дело то сделано. А пока ты кладешь только подушки и обязательно шампанского или винца припрячь к этому кульминационному моменту и бокальчики…

И вот – второе действие Марлезонского балета. Ничего не подозревающая эта наша Мата Хари радостная и облегченная выходит из туалета, причем все для нее кроме основного вопроса уже понятно, все она, что ей нужно из тебя уже выпытала, первое удивление давно прошло, голова от выпитого соображает у нее уже не очень…

Заходит она в комнату и на тебе! Обалдеть можно! Чудо какое-то! Где стол был яств – кровать стоит! Да какая огромная! И ты уже на ней возлежишь, нога за ногу, да еще с бокалом и дым в потолок пускаешь и свет – интим и музычка соответствующая, с придыханиями…