Профессия – лгунья

– В смысле? Ты понимаешь, что там говорят?

– Да тут понимать нечего, – недовольно процедила она, – Зомбирование. Видишь, даже тут какая-то пропаганда. Я думала, цивилизованная страна. Цивилизованная-то – это само собой. А туда же, вот так!

Куда «туда же» и какое такое зомбирование, я не имела представления, но в заявлении этом было столько знания и уверенности, что сомнениям моим не было места.

– А-а, да-а, – пролепетала я в ответ.

Мы достали пакет с едой, который вручила нам Танака. Натолкали желудки в сухомятку и отправились за феном. У нас было три фена, привезённых из России, но ни один не пригодился, потому что в сети оказалось более низкое напряжение.

Мы проходили мимо той самой детской площадки, которую утром я разглядывала с балкона. Не сговариваясь, мы с Ольгой наперегонки побежали кататься на ярких разноцветных качелях. Раскачиваясь изо всех сил, мы носками обуви касались листвы деревьев, нависающей над нами.

Я вдруг подумала о работе. Шаркая ногами по мягкому резиновому покрытию площадки, я затормозила и сказала серьёзно:

– Разве тебе не страшно? Что нас ждет? Что это за работа такая?

Оля, продолжая кататься, весело крикнула:

– Предлагаю об этом сейчас не думать. К которому часу нам в клуб?

– Танака говорила, что к семи машина подъедет.

– Вот тогда и начнем переживать, – сказала она и взмыла вверх в мягкую листву огромного дерева, похожего на пушкинское дерево из «Лукоморья».

Мы долго шли вдоль дороги, пока не увидели через витрину какого-то магазинчика маленькие фены. Забежав в магазин, мы на пальцах стали показывать продавщице, что нам нужна вот эта самая штука, но только побольше. Какое-то время японка стояла в растерянности, пожимая плечами.

– А-а! – вдруг обрадовалась она, всплеснув руками.

И повела нас за собой по узким переулкам бесконечно длинного базара. Мы пришли в магазин техники. Продавщицы переговорили и с улыбками и поклонами показали нам ряды фенов.

Когда мы уходили с покупкой, приветливые женщины с добрыми искренними улыбками вышли на крыльцо проводить нас и долго махали нам вслед.

Мы вышли к трассе и долго шагали вдоль неё по тротуару. Впереди возле дороги возились люди в какой-то форме. Там обновляли крошечный пятачок разбитого старого асфальта. Возле работающих стоял человек и, завидев издалека проходящих, направлялся к ним и помогал обойти этот маленький кусочек ремонтируемой площади.

– В России распахали бы огромную территорию, и никого бы не волновало, как быть пешеходам. Скакали бы все по раскопанным глинистым холмикам, – грустно заметила Ольга, – А тут делают всего-то квадратный метр, и человек в каске берет каждую из нас за руку и переводит по очереди, как малышей.

– Не впадай в сентиментальность, он получает за это деньги. Конкретно мы ему до фонаря, – сказала я.

– Так ведь это неважно, до фонаря ли ему конкретно мы. Важно, что у них там в руководстве продумали этот момент. В России человеческая жизнь не имеет ценности. Не потому, что она бесценна, а потому, что она просто ничего не стоит.

Нам казалось, что двигаемся мы в направлении нашего дома. Но скоро выяснили, что всё это время мы шли в противоположную сторону. Дороги простирались строго параллельно одна другой. Улицы были квадратными. А зеленые насаждения часто были одинаковыми. Это делало все дворы очень похожими. Растерянные, напуганные мы стояли посреди какой-то улицы в полнейшем тупике.

– Извините, не могли бы вы помочь нам? – обратилась я к прохожему по-английски.

Мужчина немного владел языком. Адреса нашего мы не помнили, но главным ориентиром считали магазин «99yen».

– Нужно пересечь трассу, а там, за нею, через два пролета мы увидите магазин «99уеп».

Мимо снова проехала такая же машина с рупором, какую мы видели утром. Мужской голос говорил со значением и расстановкой. Ольга снова недовольно цыкнула со знанием дела.

– Да, завтра дождь, – сказал японец.

– Какой дождь? – бестолково спросила я.

– Эта машина ездит, чтобы все знали, что завтра будет дождь, и отправились на работу с зонтами.

Мы с Олей переглянулись.

– Зомбируют, эх ты… – сказала я, подавляя смех, прорывающийся откуда-то изнутри, как взрыв. Мы с Ольгой рванули куда-то вперед, приостанавливаясь и корчась. И за первым же поворотом разразились бешеным хохотом.

Скоро выяснилось, что «99yen» – это цепь дешевых магазинов, рассыпанных по всей Японии. И магазин, который мы нашли, оказался не тот. Взмыленные и уставшие, мы кружили по Кавасаки около пяти часов.

На велосипеде собирался пересечь трассу молодой парень.

– Извините, не могли бы вы нам помочь? Мы потеряли наш дом, – неуверенно попросила я.

Парнишка отъехал от трассы. Поставил свой велосипед возле дерева и с поклонами и виноватыми кивками подошел к нам. Я набросала ему на листке наш двор. Парень, раскрасневшись от волнения, застенчиво кивал и кланялся. И, взяв листок, повел нас за собой. Он забежал в магазин и вышел уже с женщиной продавцом. На ломаном английском нас расспросили, сколько этажей в доме, общежитие ли это. И вдруг женщина, радостно всплеснув руками, с уверенностью сказала:

– Это вон там! Это общежитие для иностранцев! Рядом детская площадка. А здесь магазин. Я сама пять лет назад неподалёку снимала квартиру.

Она взяла у парня ручку и начеркала на листке карту.

– Как далеко вы забрались, – удивился парень.

Мы распрощались, долго оглядываясь и повторяя:

– Спасибо большое, спасибо большое.

Они кланялись нам в ответ, и листок в руках взволнованного юноши прыгал, как живой.

Оказалось, что мы обе отличались невероятной тупостью в плане ориентирования на местности. Мы дважды обошли вокруг нашего дома, пока не узнали, что это он и есть.

VI

Около семи часов вечера за нами пришёл администратор и сказал, что внизу ждет пикап. Автобус уже был нашпигован орущими, прыгающими на месте филиппинками, которых я по неосведомленности приняла за жён японцев-гостей клуба. Девушки хохотали, перебивали друг дружку, размахивали руками, щипались, и нашего появления как будто не замечали. Но это было не так. Они украдкой подглядывали на нас, а потом обсуждали с таким видом, будто их болтовня к нам не имеет отношения. Но мимолетные взгляды и улыбки выдавали их. Речь их была такой спешной, будто кто-нибудь подгонял их. Короткие круглые слова катились и постукивали, как горошины. Когда администратор обращался к ним, они переходили на японский. Как звук текущей воды ни о чём не говорит, так и их речь ни о чём не могла нам сказать. Мы молча слушали пустые для нас звуки и чувствовали себя чужими в этом мирке органично смешавшихся японского и филиппинского языков.

В клубе нас посадили на диваны для хостесс неподалеку от входа. Пришёл первый гость и сделал приглашение полной большеротой девушке. Администратор странным подметающим знаком приказал ей идти к гостю. Девушка поднялась и ушла вглубь зала. Сделав ему коктейль из виски со льдом, она ласково взяла его за руку и стала о чём-то расспрашивать с видом глубокой заинтересованности. Оставшиеся девушки смотрели на нас, мы – на них. Некоторые из них были совсем юные, почти подростки. Нескольким явно было за тридцать, несмотря на то, что они пытались спрятать годы под толстым слоем пудры. Большинству же было примерно от двадцати трех до двадцати шести лет. Постепенно девушек рассадили к гостям, и мы остались с Ольгой вдвоём. Клуб загудел, зашумел и наполнился табачным чадом и смехом.

– Высоцкий! Высоцкий! – донеслось откуда-то из зала.

– Ух ты! – воскликнули мы с Олей одновременно, – они знают нашего Высоцкого!

– Усотсуки, усотсуки, – услышали мы снова.

– О, чёрт, – сказала Ольга с разочарованием, – это какое-то другое слово.

Необузданное веселье девушек выглядело беспочвенным. Трезвых гостей не трогала корявая подделка веселья. Но чем более пьяными становились гости, тем больше им передавался задор филиппинок. Пьяный человек в очках с толстыми линзами с хохотом звонко шлёпнул молоденькую филиппинку по коленке. Она засмеялась в ответ и коротким взглядом попросила поддержки у сидящей напротив хостесс постарше. Та, подбадривая молоденькую, с улыбкой подмигнула ей. Девочка снова повернулась к гостю, внезапно расхохотавшись. Гости поочередно пели в караоке. Некоторые японцы, опьянев и разгулявшись, пошли танцевать. Танцами это назвать было сложно. Они плотно прижимались к девушкам и топтались на месте. Другие гости куда-то уходили, а когда возвращались, девушки зачем-то подносили им скрученные в трубочки полотенца. Гость подставлял руки, и девушка ловким привычным движением расправляла влажное полотенце и с почтительной улыбкой подавала гостю. Я пошла взглянуть, куда они ходят. Это был туалет. Нас с Ольгой, и без того растерянных и напуганных, это и вовсе повергло в ужас.

– И мы будем подавать им полотенца?! – обречённо произнесла я.