Амлет, сын Улава

– Раз, раз. Прием, – вещь, оказавшуюся очень маленьким тофраспроти, или иначе – гальдрарод, то есть, волшебным жезлом, если говорить не на волшебном языке, дух убрал обратно, куда-то под рубаху. Слова он при этом сказал странные, но полностью понятные.

– Меня зовут Рустем, сын Искандера, – сообщил мужчина. – Друзья называют Рустик.

Получалось интересно: дружеское прозвище он произнес точно так же, как перед этим представился, но я уже понимал, что это именно второе имя, и оно ничего не означает на языке полуночи.

«Богатырь, сын Победителя» – ясно понял я сказанное. Еще стало ясно, что гальдур духа нечеловечески велик и силен: вложить в чужую голову понимание совсем незнакомого языка можно, но для этого требуются долгие ритуалы и даже жертва в виде однорогого водяного быка, которого еще пойди поймай в полуночных водах!

– Имя моей семьи переводится как «Щедрость Бога», но его, как известно, нет, поэтому я не люблю это именование, – дух подумал совсем немного, и добавил, – личное прозвище – Строитель, если по-вашему.

– Хетьяр Сигурдссон, получается, – я обрадовался. Дух, сразу, без обряда, назвавший свое полное имя – я знал, что он не врет, духи вообще не умеют лгать – очень большая удача. Да еще дух столь сильный. Да еще прозвище, явно носимое не просто так…

– Хетьяр так Хетьяр, имя, не хуже прочих, что мне приходилось носить, – пожал плечами мой собеседник и почти уже покровитель. – Слушай, а ты ведь, видимо, викинг? Здесь, в иномирье, тоже есть Исландия?

Я обрадовался еще сильнее. Дух, оказывается, знает про Исландию, и кто такие викинги!

– Я не викинг, по крайней мере, покамест, – ответил я. – Отец мой – из могучих бондов полуночного края земли, и сама земля наша действительно называется Исландия! Только она расположена не в мире духов, а очень даже в Мидгарде, и я не знаю, есть ли такая же в иных огороженных пространствах.

– Кстати, а как тебя зовут полностью? – вопрос был задан ожидаемый и правильный, я и ответил.

– Амлет? Ты не из Дании? Впрочем, это, наверное, совпадение. А вот отец твой… Он, верно, из Норвегии, из Хествикена? – дух выглядел, будто человек, идущий по бескрайнему гейзерному полю: ступал осторожно, смотрел под ноги и радовался твердой земле.

– Если в Норвегии и есть такая местность, то ты знаешь те края намного лучше меня. Отец же мой не с материка, он родился и вырос тут, в Исландии, – решительно возразил я. – Вот его друг, тот, что построил град Дымных Столбов, знатный Ингольф Арнарссон, тот действительно норвежец!

– Пока все сходится, – собеседник сделался задумчив. – Самая большая община антропокиноидов (слово звучало на языке, схожем с тем, на котором говорят критяне, и означало попросту «ульфхеднары») обитает в Исландии, у них очень силен традиционный уклад, следование…

Беседа с духом стремительно шла куда-то не туда: я еще не задал заповедных вопросов, кроме первого, и не получил на них ответов. Возможный покровитель странным образом перехватил нить беседы, и почему-то спрашивал уже меня сам.

– Погоди, Хетьяр! – воспротивился я недолжному. – Это я должен спрашивать!

– Верно, твоя очередь, – как-то легко согласился мужчина. – Спрашивай. В конце концов, тут хозяин не я, а ты.

– Второй заповедный вопрос: что за испытание мне было?

Сын Сигурда присмотрелся. Я пригляделся в ответ: парусиновые штаны вдруг обернулись кожаными, красная рубаха – стеганой безрукавкой, из-под которой показались сильные руки – того же, что и лицо, цвета кожи, голову увенчала богатая бархатная шапочка, круглая, плоская и расшитая серебром. Даже странный башмак превратился в узорчатый сапог тончайшей работы, вторая же нога осталась босой, да еще так и не выросло ничего на чисто скобленном лице.

Я повел ушами и немного наклонил голову: всегда так делаю, когда вижу что-то интересное или задумываюсь.

– Подожди, не дергайся, – попросил преобразившийся дух, и добавил непонятное, – я ведь не менталист, диагноста при себе не оказалось, как видишь, эфирных сил чистый пшик… Но, кажется, что-то вижу!

Я обратился в слух, и, на всякий случай, в нюх и зрение.

– На тебя напали, как бы не нападая, да? Чужими руками, да через чужие руки?

Кивнул: пока все сходилось.

– В общем, не очень понятно, что там именно произошло, но кто-то всерьез рассчитывал на то, что у мальчишки (я напрягся) не хватит эфирных сил на серьезное противодействие… Вмешались какие-то близкие люди, это то ли помогло, то ли наоборот. Короче, надо разбираться, помочь я смогу: немного, но понимаю в семейной медицине, спасибо жене. Или, – дух приуныл, – теперь, наверное, вдове. Интересно, как они там, без меня…

– Хетьяр Сигурдссон, прозванный Строителем! – я сделался серьезен, и слова принялся даже не говорить, а прямо петь. – По заветам могучих асов, я, Амлет, сын Улава, достигший совершенных лет, принимаю твое покровительство! Честью рода и жизнями не рожденных детей клянусь давать тебе кров и стол, слушать твои советы и не изгонять из Мидгарда, если и сам ты не предашь меня!

– Ну, нормально. Я согласен, – невпопад, но удивительно правильно, ответил Строитель.

Я немедленно обрадовался, успокоился и заинтересовался: оставался еще один вопрос, не заповедный, а так. Я поспешил задать и его тоже.

– Скажи, Хетьяр: что такое эти твои эфирные силы?

Глава 5. Пиры и подарки.

Я не очень хорошо помню, кто именно меня поднял и как в точности это было проделано.

В себя я пришел отвратительно мокрым: стоял посредине двора в окружении веселящейся толпы гостей моего отца. Сам отец, вооруженный опустевшим уже ведром, воинственно потрясал своим дубовым оружием, подняв его над головой на сильных руках.

– Горазд ты спать, сын! – сообщил родитель. – В три голоса и шесть рук будили тебя, да все никак не могли. Сон совершенных лет – он, знаешь ли, крепче прочих!

К отцу немедленно присоединились гости: каждый норовил изложить свое мнение о том, как именно меня стоило будить, как будили на самом деле, а еще вот был у нас на хуторе один случай, так там…

По всему выходило, что меня как-то поднять подняли, разбудить – забыли, вывели на самую середину двора, и уже там, отчаявшись обойтись по-человечески, решительно облили студеной водой.

– Примерно так и рождаются эти ваши саги, – сообщил незнакомый голос в моей голове.

Я застыл, сделав каменную морду. Это выражение лица моего, видимо, что-то значило для окружающих мужчин, потому как успокоились они все и сразу.

– Кто ты и что делаешь у меня во мне? – слова эти я то ли проговорил, то ли прошептал: уверен, что сказанного не разобрал даже мой отец, стоявший ближе прочих, да еще и обладающий отменным слухом. Однако, некто и внял, и ответил.

– Проснись и пой, Амлет! – голос буквально сочился ехидством. – Не ты ли часа с два назад дал мне новое имя и поклялся предоставить стол и кров?

– Хетьяр? У тебя был другой голос, я помню! – утренний мой норов, особенно спросонья, сложно назвать покладистым. – И кто это придумал петь с самого утра?

– Не можешь петь – пей! – эту фразу Строитель произнес на своем языке, отдаленно напоминающем говор дальних саксов, но я отлично понял и первый, и второй смысл: то была шутка, незамысловатая, но, по совести, довольно смешная. Получалось, что знание одного, двух… Нет, пожалуй, все же трех новых языков, вложенное духом в мою голову во сне, сохранилось и сейчас, наяву. Это, конечно, было очень хорошо.

– Отомри, друг. Оглянись!

Я постарался и преуспел.

Робкая улыбка, как казалось мне, и ехидный оскал, как позже утверждали видоки, заставила гостей взреветь на разные голоса и полезть ко мне обниматься. Каждый норовил если не обхватить меня ручищами, то хотя бы пожать руку или похлопать по плечу: хорошо, что под шерстью не видны синяки, а ведь они там, на плечах, точно появились!

Стоит сказать о том, как прошло ночное застолье: это важная часть любой саги. Мне порой кажется, что все эти великие герои только и заняты тем, что бражничают и хвастаются – добрую половину собственных подвигов они же сами и описывают с залитых доверху глаз.

На самом деле это не так: ни один вольный викинг не станет говорить о том, чего не было или совсем не так, как это было. Такое поведение считается недостойным, и за него обязательно станут порицать. Мы, на Полуночи, живем кучно, почти стаями, остаемся одни редко, а уж подвиги и вовсе совершаются во главе дружины, или, хотя бы, в ее, дружины, присутствии. Именно поэтому всякому подвигу найдется свидетель, лично видевший и слышавший, как оно было на самом деле.

В общем, ночное застолье прошло хорошо, и хватит об этом.

– Мне казалось, что утром их было меньше, – сообщил Хетьяр, с голосом которого у себя в голове я уже освоился.

Мы с ним стояли на двух моих ногах, и, почти не покачиваясь от выпитого и съеденного, смотрели вниз с холма. Исафьордюр стоит на возвышенности, как и положено толковому городу, и, если встать правильно, вик и пристань предстают как на ладони: успевай только поворачиваться и всматриваться в интересное.

Сейчас интересное предстало в виде шести новых ладей, добавившихся к трем вчерашним да трем вечерним: всего, получается, боевых кораблей в гавани была целая дюжина!

Впрочем, духу оказалось интересным иное: одно слово – Строитель!