Сказание об Иле

Немногим ранее хозяйка, быстро собрав все необходимое в дорогу, отдала Илее и мула, но ночью в лесу тот совсем не желал слушаться новую владелицу. Он вдруг отстал, а потом и вовсе потерялся со всем тем, что было на его спине.

Руки Илеи отекли, она устала, и пришло время ненадолго остановиться. Илея выбрала большое дерево и прислонилась к нему спиной. На черном небе показался месяц. Ноги девушки подкосились. Силуэты ночного леса теперь не пугали ее, а убаюкивали шелестом листвы. Дочь Иля вспомнила верного друга и брата Сенаку и улыбнулась ? он хорошо придумал когда-то: «Если понадобится, вывеси на оглобле, той, что торчала из крыши домишки, старый сапог». Тому самому сапогу, что был прогрызен мышами и остался еще от мужа хозяйки, суждено было стать тайным сигналом об опасности. Про него Илея не забыла, и дырявый сапог уже занял свое место на оглобле.

Дочь Иля была уверена в том, что теперь именно за ней начнется охота. Сенака же не нужен будет им. Ребенок— вот их главный приз. Ее мальчик принят злыми силами за небесное дитя. Задуманный обман ей удался. Эта уверенность закрепилась в Илее после покаянного рассказа хозяйки.

Ища Илею, враги предполагают, что на руках ее младенец звездный. На это же надеялась и сама дочь Иля. Силы темные направить по следу ложному замыслила она давно. Надеялась отвести угрозу от колыбели звездной такой дорогой ценой. Поэтому перед своим побегом сказала хозяйке следующее:

– Когда вернется брат мой Сенака, скажи ему, чтобы не искал меня и не шел за мной, а шел к Улу и там ждал. Еще скажи, чтобы верил мне, как и раньше. И не забудь мои слова.

Хозяйка, заплакав, кивнула головой и повторила:

– Чтобы шел к Улу и верил тебе.

– Когда придут и спросят про меня те, что зло задумали, скажешь им, что разоблачен твой был обман и, взяв младенца, ушла чужеземка той же ночью, пока все спали.

Ночь была теплой, тихой, и только легкий ветерок иногда шуршал, как мышь. Илея прикрыла глаза.

Однако резко и почти сразу открыла их, услышав тяжелую поступь. К ее немалому удивлению наступило утро, Илея поняла что усталость сыграла с ней дурную шутку и она незаметно провалилась в сон. Она пожалела об этом и в страхе прижала сына к себе. От неудобства малыш захныкал, заворочался и стал просыпаться. Раздался треск веток. Из зарослей орешника, что рос под молодым деревом, показалась голова мула. Он, как ни в чем не бывало, без труда раздвинул своим неуклюжим телом засохшие и колючие стебли, и направился к девушке. Остановившись рядом, этот разбойник стал жевать траву прямо у ее ног. Илея перевела дух. Ноша была на месте, плетеный короб с помощью веревок крепко держался на левом боку.

– Ну и напугал же ты меня, разбойник! – Погладив теплую морду, Илея не преминула заглянуть в короб.

Достав из него кое-что из еды, девушка быстро принялась есть. Ее малыш окончательно проснулся и сразу прильнул к материнской груди.

Так прошли еще несколько дней. Где сейчас она? Далеко ли от жилища того, что на время приютило ее и стало домом? Наверное, она заблудилась… Дочь Иля гнала от себя как можно дальше плохие мысли, держа в голове главное: надо идти, ? и шла. Не знала, где окажется в следующий момент, ориентировалась по восходу солнца.

Обходя широкие дороги, пути искала тайные, и тропы те, что зверями лишь проложены. Лес, бескрайний, темный, непролазный, обступил девушку со всех сторон, склонился над ней мрачными верхушками и молча ждал чего-то.

Мул отставал, пропадал из виду, шел своей дорогой, но в конце концов оказывался где-то рядом. Его большие уши и вечно сонная, теплая морда привычно появлялась из кустов в тот самый момент, когда у Илеи заканчивались силы и предательское отчаяние начинало охватывать ее. Она прощала ему упрямство и лень, гладила его бархатистую морду, отчищая ее от налипших колючек, тихо, любя, ругала, и какое-то время они снова шли вместе.

Деревья закончились внезапно, открыв равнину не менее мрачную, чем оставшийся позади лес. Впереди расколотый валун. Он врастал в землю, влача одинокое существование.

Выйдя из леса, а вернее, сделав первый шаг, девушка остановилась, сердце ее заколотилось. Малыш же спал спокойно, безмятежно. Илея прижала его к груди и тут же напугалась: что, если он проснется, услышав биение материнского сердца? Чуть ослабив объятия, Илея сделала глубокий вздох и огляделась.

Куда идти ей дальше? Вперед? Назад вернуться в лес? Что означали эти частые удары сердца? Усталость? Предчувствие? Вот мул, он равнодушно уткнулся мордой в траву и стал выщипывать из нее ту, что посвежее. Илея, успокоившись, пошла вперед.

Все произошло очень быстро. Она заметила движение чуть в стороне, около самого края леса: кто-то мелькал между деревьями, пытаясь забежать ей за спину. В следующий момент ее внимание привлек пустырь. Среди осоки заметила она тени, это притаились два зверя. Чуть в стороне от них еще один, напоминающий дикую собаку, а там еще. Её ноги, ленивые и как будто бы чужие, вместо того чтобы отпружинить, освободиться и бежать, медлили, устали.

Наконец она сделала над собой усилие и помчалась вперед. Перед ней оказался одинокий валун. Взобраться на него не было никакой возможности, но в нем имелось углубление, небольшая щель. Дочь Иля спрятала там свое дитя. Ребенок оказался внутри и так далеко от нее, что теперь, если бы она передумала, до него уже было не дотянуться. Закрыв собой каменный чертог, Илея поднялась в полный рост.

Пробуждение

Поток видений исчез, и Роха ненадолго остался наедине с собой. Посланник понял, что глаза его пока закрыты, а сам он лежит на спине. Наконец он приоткрыл веки, и первое, что увидел через сумрачную поволоку, это очертания женщины, сидящей подле него.

«Она», – узнал посланник ту, что приволокла его сюда. Женщина была занята делом, и рука ее то поднималась вверх, то опускалась вниз.

«Шьет», – подумал Роха, и был прав, женщина действительно шила. Воспитанник мастерового приподнялся, стараясь получше ее рассмотреть. Усилия его оказались тщетны, он видел только темный женский силуэт. А вот ее рука… плавные движения вверх и вниз… теперь к ней всецело приковано внимание Рохи. Женщина держала иглу, тонкую и длинную, и виртуозно ей владела. Верно, из кости выточена была игла. В другой руке её было что-то, что требовало ремонта. Иглу втыкая, штопала она. Вместо нити продет в ушко иглы тонкий волос.

Роха наморщился, не в силах рассмотреть предмет починки. Пелена в глазах ему мешала.

– Что зашиваешь ты? – задал он женщине вопрос.

– Сердце, – услышал в ответ. Женщина улыбнулась, заметив его удивленный взгляд: – Твое!

Посланник поглядел на пульсирующий комок в женской ладони, затем на свою грудь, в ней зияла черная дыра, края которой светились.

– Это смола с древа, в котором Гнездо. Закрайников помнишь?

«Закрайников» – это последнее, что успел услышать Роха. Он словно провалился в яму и увидел себя на том самом месте, где козлоголовое чудище насадило его на рога.

Теперь Роха лежал на белом тонком покрывале из искрящегося, чистого снега. Тихо.

Роха окидывал взглядом себя и все вокруг, вплоть до болот . Тишь. Откуда-то появились люди. Те, что обошли со всех сторон то место, где сейчас лежал Роха. Некоторые приехали верхом на рыжих козлах, а некоторые ? на маленьких лошадках. Достигнув цели, один из приехавших наклонился над лежащим телом. Роха узнал его – это Ямых. Правитель Закрая внимательно осмотрел лежащего человека. Заглянул в лицо, прищурился, замер, встал и удалился. Отойдя в сторону, ногой отогнал прочь двухголового козла, затем едва не попал под ответный удар; к нему сбежались остальные. Вот сообща они прогнали двухголового, и тот направился в сторону болот. Ямых что-то сказал своим спутникам. Посланник разобрал только то, что речь шла о собаках.

Роха как будто сорвался откуда-то сверху и упал на белое, холодное покрывало. «У-у-ух!..»

Посланник снова очнулся. Он все помнил, как вроде видел наяву. И первым делом посмотрел себе на грудь. На ней прилепленный к ране пучок травы. Приложив руку к ребрам, Роха услышал ровный стук. Все хорошо, сердце на месте. Теперь можно расслабиться и подумать о чем-нибудь еще.

Он был один, долго лежал не шевелясь и рассуждал. Раздумья затянулись, и на смену тревоге пришел покой. Но вот смирение ушло.

– Что дальше? – крикнул Роха, нарушив царящее вокруг безмолвие. – Мать моя погибла?– требовал он ответа в надежде, что его слышали. – Тот мальчик – это я? Мастеровой рассказывал, что нашел меня он в камне. Все сходится теперь! – продолжал кричать посланник. – Что стало с тем, кто был отцом моим по крови? Скажи хоть что-нибудь! Где ты? Ведь была ты рядом. Чего же молчишь и прячешься? Ответь! С тобою говорю я, Посланник Иля!

На этих словах Роха вспомнил вдруг о миссии своей. О, как он мог забыть о том, зачем бежал из Закрая? Ему же надобно дойти до Иля, предупредить всех о беде, что грозит его землям. Истемники, быть может, уже идут с войной?

Что разлегся он? Надо немедленно отправиться домой, любой ценой найти дорогу в Иль.

Поднявшись на корточки, Роха, как и в первый раз, стал руками шарить, обследуя все вокруг. Затем пополз, ища то крохотное отверстие в полотне, через которое он немногим ранее видел снег.

«Оно ведь где-то тут…» – твердил себе под нос посланник. Так стер до дыр колени он, болели ноги, локти ныли, но все осталось скрыто для него, и только камни холод свой ему бесстрастно отдавали. Он все искал, искал и ползал. Но толку не было. Со всех сторон его лишь окружали стены. Устал и, облокотившись спиной на стену, изнеможенный, сдался.

– Спи! – ухнули стены.

Уже знакомый, женский голос указывал Рохе, что ему делать нужно.

– Спать? Я не хочу!

– Спи!

– Нет! Идти мне надо. Выпусти! В Иле ждут!

– Так ночь сейчас, – твердил свое все тот же неприятный голос.

– У тебя здесь всегда ночь! Как глаза открою, всегда темно. Не целую ли вечность длится твоя ночь? Может, ты и есть ночь? – устало усмехнулся он.

– Может…

– Тогда пусти меня! Не желаю торчать я в этом склепе.

– Это не склеп…