Паутина

Но Симеонъ, мрачный и темный, нашелъ быстрое возраженiе:

– Прежде, покуда я былъ б?денъ, имъ, по крайней м?р?, было нечего портить. Дикари культурные! Безпризорная орда! Вотъ оно – воспитанiе безъ родителей! Выросли чудовищами, какъ на мусор? чертополохъ растетъ.

Вендль почувствовалъ, что тонъ Симеона, переставъ быть забавнымъ, царапаетъ его по нервамъ, и онъ усталъ и начинаетъ раздражаться.

– Въ томъ, что рано осирот?ли, полагаю, братья и сестры твои не виноваты, – сдержанно возразилъ онъ.

Но Симеонъ окинулъ его холоднымъ, ув?реннымъ взглядомъ:

– Я свой долгъ, по отношенiю къ нимъ, исполнилъ. Образованiе далъ вс?мъ, кто какое осилилъ. Чрезъ учебныя заведенiя провелъ. Спецiально воспитывать, хорошимъ манерамъ учить было не на что.

Вендль окинулъ его язвительнымъ взглядомъ. Ему р?шительно хот?лось сказать сейчасъ прiятелю что-нибудь очень не прiятельское.

– Да и гувернантки не уживались, – многозначительно засм?ялся онъ.

Но Симеонъ спокойно отв?тилъ:

– Потому что развратныя твари.

Вендль, озадаченный, широко открылъ глаза.

– Да в?дь ты же развращалъ то?

Симеонъ хладнокровно пожалъ плечами.

– Не все-ли равно, кто? Разв? я могъ держать подл? Аглаи или Зои какую-нибудь зав?домо падшую госпожу? Я челов?къ холостой, – что съ меня взять? Жениться принципiально не хот?лъ, содержанокъ им?ть средствъ не им?лъ, a проститутками гнушался и гнушаюсь. Въ такихъ условiяхъ, конечно, – какой выпадалъ женскiй случай на счастье мое, тотъ и бралъ. Это понятно. А, если ты гувернантка, то блюди себя въ дом? честно, любовника не заводи.

Этого сюрприза Вендль не выдержалъ. Онъ завизжалъ отъ восторга и сталъ кататься по кушетк?.

– Отче Симеонтiе! Ты даже не подозр?ваешь, какъ ты великол?пенъ.

A Симеонъ поб?дительно и властно говорилъ:

– Достаточно уже того скандала, что изъ нашего дома выпорхнула такая птаха, какъ Эмилiя ?едоровна Вельсъ.

– За то какъ высоко взлет?ла-то! – зам?тилъ Вендль. – Сейчасъ передъ нею вс? головы гнутся.

– Т?мъ хуже, – оборвалъ Симеонъ. – Я челов?къ нравственный. Мн? д?вки вообще поганы. A ужъ когда не разобрать то-ли д?вка, то-ли принцесса, – тутъ совс?мъ съ души воротитъ.

– Какъ же ты y нея бываешь и сестрамъ бывать позволяешь?

– Д?лами связанъ съ нею. Большими. Не позволь, – отомстить. Она в?дь капризная. Деньгами не удивишь ее, – почтенiе подай. Ей это – что Аглая y нея бываетъ – дороже Каменнаго моста. Мн?, – конечно, претитъ… ножъ острый! Ну, да не надолго. Тутъ… – онъ замялся, спохватился, подозрительно взглянулъ, но вспомнилъ, что Вендль – это Вендль, и докончилъ:

– Тутъ… одни маленькiе счета кончить осталось… И аминь… Вамъ, madame, направо, намъ – нал?во… Конецъ!

III

Вендль собирался у?зжать отъ Сарай-Бермятова и уже прощался, когда Мар?утка-Михрютка подала Симеону, вынутую изъ ящика, вечернюю почту. Газеты Симеонъ бросилъ на письменный столъ, a одинокое письмо въ розовомъ конвертик? вскрылъ… Прочиталъ и побур?лъ отъ гн?ва…

– Что ты? – уставился на него Вендль, осторожно углубляясь горбомъ въ курьезный армякъ свой.

– Прочитай… – сквозь зубы буркнулъ Симеонъ, передавая листокъ н?сколько дрожащею рукою.

– Стихи?!

– Анонимка – подл?йшая… Это уже въ третiй разъ.

– Ругаютъ?

– Да, не хвалятъ.

– Ишь! На ремингтон?!

Вендль, въ цилиндр?, читалъ, далеко предъ собою держа листокъ, потому что пэнснэ y него было сильное:

Честное созданье,
Душка Симеонъ.
Слямзилъ зав?щанье
Чуть не на мильонъ…

– Однако!

– Мерзавцы! – сказалъ Симеонъ и заходилъ по кабинету.

– Не обращай вниманiя. Пустякъ. Въ порядк? вещей. Ты теперь богатый челов?къ, a богатство возбуждаетъ злобу и зависть.

Симеонъ ходилъ по кабинету, молча, и видъ y него былъ не только гн?вный, но и озабоченный…

– Н?тъ, – вдругъ остановился онъ передъ Вендлемъ. – Такъ нельзя. Это не спроста. Тутъ что-то есть. Давеча – ты о клубскихъ слухахъ, теперь – анонимка. Если это Мерезовъ съ компанiей кутить и мутитъ, я выведу его на чистую воду…

– Охота волноваться изъ-за анонимнаго письма!

– Н?тъ, н?тъ. Я люблю вид?ть свои карты ясно. Ну, ужъ и если…

Онъ выразительно тряхнулъ въ воздух? кулакомъ… Вендль сморщился и брезгливо возразилъ:

– Только безъ горячки, мой другъ! безъ бури въ стакан? воды! И, въ особенности, безъ татарщины.

– Н?тъ, ужъ прошу извиненiя: характера своего мн? не м?нять стать, – оторвалъ, на ходу раздраженный Симеонъ.

– Да д?ло-то вы?деннаго яйца не стоитъ. Прощай.

Симеонъ горько улыбнулся.

– Хорошо теб? успокаивать, когда въ наличномъ золот? родился, чистюлькою выросъ, борьбы за деньги не знавалъ… папенька твой, я полагаю, лучше понялъ бы меня.

– О, это несомн?нно! – воскликнулъ Вендль, выходя. – Это несомн?нно… Между нимъ и тобою есть несомн?нное сходство. Я даже больше того скажу: когда ты давеча стоялъ около новаго шкафа своего и любовно его разсматривалъ, ты мн? ужасно напомнилъ ч?мъ-то неуловимымъ почтеннаго моего покойника. Совершенно съ т?мъ же выраженiемъ онъ любовался хорошими вещами, которыя оставались y него въ заклад?… Еще разъ – au revoir.