Три плута

– Совсем, да… Только мама…

– Ну, этот вопрос мы уладим. Подожди, я слышу шаги… должно быть, вернулась моя Домна. Я сделаю некоторые распоряжения насчет ужина, и вот тебе отдельная шкатулка для твоих денег. Располагай ими как знаешь!

– Я напишу домой записку.

– Прекрасно! Вот тут в бюваре бумага и конверты. Мы пошлем кучера, если еще не вернется мой Лепорелло. Садись пиши, а я сейчас…

Но не успел Мустафетов договорить, как в передней раздался страшно сильный звонок.

Назар Назарович вздрогнул, затем прислушался, а потом встал и сказал Ольге Николаевне:

– Не беспокойся, я никого не впущу; я даже догадываюсь, кто это.

Он действительно подумал: «Не Роман ли Егорович?» И его догадка оправдалась.

Перейдя в столовую, чтобы видеть оттуда, кто вошел в переднюю, Мустафетов крикнул шедшей из кухни Домне:

– Не отворяй сразу, а спроси сначала кто!

Она так и сделала. Между тем Мустафетов, прислушиваясь, тоже подошел к двери.

– Кто там? – спросила Домна.

– Свой, отворяй, чего боишься! – послышалось в ответ.

Тогда Назар Назарович спросил:

– Роман Егорович, это ты?

– Ну, понятное дело.

Мустафетов приказал Домне удалиться и сам открыл двери.

XIII. Новая жизнь

В переднюю вошел Рогов в таком возбужденном состоянии, что можно было подумать, что он здорово подбавил к давешним возлияниям. Однако от него не скрылось некоторое неудовольствие, выразившееся на лице Мустафетова при его входе. Не стесняясь и даже не справляясь о том, есть ли кто в комнатах, он громко заговорил:

– Ты думаешь, я пьян? Нет, брат, напрасно! С нашего обеда ничего, кроме сельтерской, во рту не было.

– Тише, пожалуйста, там у меня гости, – попробовал остановить его Мустафетов.

– Да, уж вижу, брат, вижу, что не вовремя явился. Я не в претензии, а пришел только доложить, что я снова преобразовался. Старое все кончено, помощник присяжного поверенного Руднев изволил отбыть, а сейчас приехал сюда и остановился в «Европейской гостинице» твой закадыка Роман Егорович Рогов.

Мустафетов смотрел на товарища и невольно улыбался массе драгоценных украшений, которыми тот успел обвесить себя. Пальто и сюртук были расстегнуты, чтобы все это золото ярче бросалось в глаза. У Рогова была надета через шею толстая золотая цепь для часов, перехваченная бриллиантовой передвижкой просто неприличных размеров. В галстук была воткнута изумрудная булавка, тоже усыпанная бриллиантами. Почти на всех пальцах обеих рук, которыми он поминутно вертел перед глазами, любуясь ими, были нанизаны перстни и кольца с драгоценными камнями.

– Когда это ты успел? – спросил Мустафетов.

– Как же, брат, нельзя! Знаешь, надо кое-чем обзавестись. По крайней мере, сейчас видно, что богатый человек идет. Совсем другое уважение.

– Ну, хорошо… Ты, стало быть, теперь поселился в «Европейской гостинице»?

– Да, временно, пока мои не приедут.

– А ты дал знать?

– Нет еще. Хочу завтра, подробно написать и денег отправить.

– А теперь ты куда? – спросил Назар Назарович, явно желая показать этим вопросом, что здесь оставаться ему нельзя.

– Да куда?.. Думал, тебя с собою прихватить и кутнуть на славу.

– Мне невозможно. Пойми, – шепотом прибавил Мустафетов, – я этого дня, быть может, Бог весть сколько времени ждал.

– Понимаю, голубчик мой, понимаю. Ну, что ж делать! Дерну и один на Крестовский. Надо же душу отвести!

– Смотри, только не слишком. А теперь до свиданья! Уж ты меня не держи, дружище… Извини, пожалуйста!

– Помни же – в «Европейской гостинице». Если что понадобится или так просто повидаться – милости просим…

– Хорошо, хорошо!.. Непременно увидимся.

Легкая нервная дрожь пробирала Мустафетова от нетерпения. Он поспешно пожимал руку товарища, в то же время выпроваживая другою, как бы ласково похлопывая его по плечу.

Наконец Рогов ушел. Назар Назарович пошел в кухню и приказал Домне позвать кучера. Когда тот явился, Мустафетов достал из кармана свою визитную карточку, что-то написал на ней карандашом и, отдавая вместе с деньгами, сказал кучеру:

– Поезжай на хорошем извозчике как можно скорее по адресу и отдай вот это дежурному распорядителю. Потом ты там дождешься на кухне и уже вместе с их поваром и заготовленной провизией вернешься сюда. Погоди, по пути отдашь еще одно письмо.

– Слушаю-с!

Вернувшись в кабинет, Мустафетов спросил:

– Ну, что, Оля, готово твое письмо к маме? Я своего гостя выпроводил, и мы теперь совершенно свободны. Через час нам подадут ужин.

– А кто это был?

– Это один мой товарищ и компаньон по делу, – ответил Мустафетов. – Чудак большой руки! Сегодня он получил через мое посредство значительную сумму денег и заезжал, чтобы пригласить меня покутить с ним, спрыснуть получку.

– И вы отказались? – спросила Ольга Николаевна, кокетливо улыбаясь.

– Отказался.

– В таком случае я напишу маме только вот что.

Она взяла листок английской бумаги, написала на нем несколько слов и дала прочесть их Назару Назаровичу, пока сама надписывала конверт.

Мустафетов прочитал:

«Милая мама! Умоляю тебя, не беспокойся: я в совершенной безопасности, и завтра ты все узнаешь. Твоя Оля».