Дети Бафомета

– Он подумает, – сказал хорёк, – он обязательно подумает.

Хорёк, несмотря на то, что тоже употреблял алкоголь, не выглядел пьяницей, и это настораживало.

– А мне здесь не нравится, – подала голос Острозубка.

– О, наша маленькая крысоубийца! А я почти и забыл про тебя! А что тебе здесь не нравится?

Мышка вздохнула и робко ответила:

– Здесь очень темно и воняет.

– Зато здесь безопасно и нет крыс.

Ушка сжала кулаки и, грозно посмотрев на Умника, спросила:

– Ты опять начинаешь?

Хорёк вскинул лапы вверх и быстро пробормотал:

– Прости-прости! Это у меня привычка! Оставаться или нет, зависит от вас, а мы никого не держим насильно. Я помог вам спрятаться, а дальше вы вольны идти, куда хотите. Переночуйте и идите.

– А ещё среди вас нет детей, – тихо сказала Острозубка.

А ведь действительно! Ушка оглядела пьяных зверей: среди них были и самцы, и самки, и даже такие, чей пол было невозможно определить, но не было ни одного ребёнка. Странно, что она раньше этого не заметила.

– А почему у вас нет детей? – спросила Ушка.

– Здесь не рождаются дети, – хмуро ответил хорёк.

– Ни одного за столько лет?

– Ни одного. Здесь плодятся только черви и тараканы.

– Этого не может быть.

– Однако это так, – сказал Умник, – ну что, показать вам ваше место для ночёвки?

Зайчиха кивнула и грустно ответила:

– Да.

Умник повёл их к сложенным у стены пещеры доскам, совсем рядом с входом в пещеру с крысами.

– Вот, можете располагаться здесь, – сказал хорёк, – вас никто не потревожит.

Он ушёл, а Ушка, наклонившись к Острозубке, тихо прошептала:

– У них нет детей, нет будущего. Они никогда не восстанут против крыс, и до конца жизни будут сидеть в этой грязной пещере, пить самогон из дерьма, жрать похлёбку из червей и петь песни.

Из-за того, что в пещеру не проникал солнечный свет, было непонятно, наступила уже снаружи ночь или нет, но через пару часов все звери, напившись, уснули. Они громко храпели, испускали газы, стонали, а кто-то даже плакал. Ребята развели в миске белковый порошок, поели каши, попили чистой воды, покурили и легли на жёсткие доски.

– Я подумал, – тихо прошептал Красноклык.

– О чём? – спросила Ушка.

Лис придвинулся ближе.

– Я не хочу здесь оставаться.

– Правильно, – сказала зайчиха, – иначе вскоре ты стал бы похож на этих, упивался бы этим пойлом и жрал бы эту мерзкую похлёбку.

– Не напоминай мне о ней, – скривился Красноклык, – меня сейчас стошнит от одной мысли о ней. Слушай, а что ты думаешь об этом Умнике?

– Он подозрительный, – ответила Ушка, – вроде он и с ними, но не выглядит таким пропитым. И уж очень он хотел, чтобы мы остались здесь. Мне кажется, что этот хорёк не так прост.

– Мне он тоже не понравился, – прошептала Острозубка, – сначала вроде ничего, а потом, когда он этих крыс показал, я подумала, что это слишком жестоко. А про крысёнка и жаб так вообще жутко.

В дальнем конце пещеры, там, откуда они пришли, сверкнул и тут же погас крошечный огонёк, словно кто-то проверял работу фонарика.

– Там кто-то есть, – уверенно сказала Ушка.

Лампочки светили очень слабо – крыс было некому подгонять, к тому же даже им нужен был отдых и сейчас, по всей видимости, электричество для освещения шло от аккумуляторов. Тому, кто хотел пройти через спящих зверей и ни на кого не наступить, фонарик был необходим.

– Я пойду и узнаю, что там, – сказала мышка.

– Не смей, – схватив её за куртку, сквозь зубы прошептала зайчиха.

– Ушка, кто-то пошёл наверх. Ночью. Зачем?

– А если тебя увидят?

– Я меньше тебя и меньше Красноклыка, – ответила Острозубка, – я хорошо вижу в темноте, умею тихо ходить, к тому же я сниму куртку, чтобы не шуршать.

Она сняла куртку, оставшись в рубашке и штанах.

– Будь осторожна, – сказала зайчиха.

– Возвращайся, – попросил лис.

– Обязательно.

Острозубка осторожно, стараясь не задеть спящих зверей, пробралась к выходы из пещеры и, передвигаясь вдоль стены, вошла в туннель. Она шла по нему, стараясь двигаться, как можно тише и вскоре услышала бормотание того, кто шёл впереди. Слова были неразборчивыми, но обладателя голоса Острозубка узнала. Это был Умник, и он зачем то шёл на свалку.

Хорёк подошёл к выходу и осторожно, чтобы не наделать лишнего шума, открыл дверь, однако совсем бесшумно у него это сделать не получилось, и ржавый металл издал противный скрежет, от которого у мышки внутри засвербело.

– Чтоб её, эту дверь, – пробормотал себе под нос Умник, – всё забываю смазать.

Он обернулся и посветил фонариком в глубину туннеля. Мышка вжалась в холодную, влажную стену и задержала дыхание. Луч света скользнул по противоположной стене, по полу, а затем погас.