История города К.

Утром в субботу повалил снег. Скоро он засыпал весь город Крыжовинск. Обезглавленная с уходом Куманёва мэрия не давала дворникам никаких команд (в мэрию уже просочились секретные данные социологических опросов). Все малые и средние городские начальники ходили и гадали, кто выиграет. Под снегом оказалась даже центральная площадь. Над сугробами возвышались только рекламные щиты, пока не убранные после новогодних празднований. На том, что стоял у мэрии, значилась надпись: «Городок аттракционов». На другом, возле резиденции губернатора, было крупно выведено: «Королевство кривых зеркал».

Воскресное утро выдалось хмурым. Снегопад прекратился, но дворники не спешили выполнять свои обязанности. Энтузиазма не проявляло и население, пропущенное через который уже по счету предвыборный карнавал. В комиссиях царила откровенная скука, и только ближе к обеду явка стала потихоньку расти. На попытки опросить их сразу при выходе с участков многие горожане отнекивались и закрывались воротниками.

В обед грянул грандиозный скандал. Молодцов, случайно включив телевизор, увидел там… своего конкурента Дрынникова, поздравлявшего крыжовинцев с настоящей русской зимой. Дмитрий Иванович, преодолев первое потрясение, ринулся звонить в избирком. Пока он дозванивался туда, а потом требовал действий от своего штаба, Дрынников поздравил его с экрана телевизора еще раз. Уполномоченные от избиркома быстрее лани понеслись на телецентр – пресечь вопиющее нарушение. Там их ждали с юристом. Оказалось, что Борис Минаевич обращался к народу не как кандидат в мэры, а в качестве вице-спикера Думы. Письменное поручение ему дал спикер Карасин.

Такого в Крыжовинске еще не было. Неудивительно, что к вечеру в нехорошем бизнес-центре «Ахиллес» явно сгустилась тревога. Молодцов заскочил на минуту и куда-то уехал. Эксперты то появлялись, то исчезали. Прессу на этаж не пускала охрана.

Первый итог был таким: большинство крыжовинцев на выборы вообще не пришло. Кто потоптался у подъезда и повернул обратно, кто вовсе отдыхал дома. Активно проявили себя сторонники Галины Арчибальдовны, которые упорно карабкались через все сугробы… По городскому уставу, тем не менее, голосование было признано состоявшимся. В свое время об этом позаботился мэр Цап-Царапин, не желавший подвергать себя риску из-за пассивности дорогих крыжовинцев. Цап-Царапину тогда это не помогло, ибо выиграл Куманёв. Не помогло и Молодцову. С перевесом в один процент победил Борис Дрынников.

Новым мэром города стал мастер спорта по бадминтону.

Утром в понедельник Дмитрия Ивановича Молодцова увезла «скорая». Экспертов, не дав им выспаться, генерал собрал на срочное совещание. Отдельные горячие головы предложили Мироедову итоги выборов не признавать и судиться до упора. Губернатор криво усмехнулся. Повторные выборы мэра сразу вслед за прошедшими грозили полной анархией. Вся загвоздка была в том, что, абсолютно не сомневаясь в победе правильного человека, Григорий Владимирович уже дал согласие на свои собственные (раньше положенной даты) выборы. Так присоветовали политтехнологи, которые тоже ни в чем не сомневались. И Барабулько, и начальник телевидения, и другие гиганты мысли считали, что таким образом Мироедов пройдет на второй срок, упредив любую оппозицию. И согласие Григория Владимировича вторично баллотироваться, ради стабильности в обществе, уже было обнародовано через официозный листок…

За порогом зала для совещаний переминались с ноги на ногу члены городской избирательной комиссии. Им совсем не дали сомкнуть глаз. Наконец вышел адъютант генерала и объявил, что нужда в приглашенных отпала.

– А… как же быть? – спросил кто-то из комиссии.

– По закону, – кратко ответил адъютант.

На этих словах дебаты о том, признавать или не признавать итоги крыжовинских выборов, прекратились. Мироедов сам позвонил Дрынникову и сухо поздравил его. Вся и всяческая оппозиция ликовала.

Перед генералом встала трудная задача: мобилизовать свои силы после глупейшего поражения. И еще предстояло понять, кто же будет его главным соперником.

В этом вопросе ясность наступила не сразу. Первым делом, конечно же, выдвинулась Галина Арчибальдовна. Учтя предыдущую ошибку, она явилась в комиссию вместе с адвокатом и не удалилась, пока не были совершены все формальности. Долго и муторно собирать подписи избирателей Халявцева не стала, поэтому внесла денежный залог в полтора миллиона рублей. Сумма залога слегка шокировала местных ревнителей справедливости, ибо настоящие борцы за правду такими деньгами обычно не располагают. Сумму за Галину Арчибальдовну перечислило некое товарищество. Кроме юридического адреса (комнаты в общежитии) и банковского счета, оно не имело больше никаких средств производства.

Вторым желающим оказался марксист Чудаков. Обком постановил, что именно он должен нести в массы свет немеркнущих идей. Тотчас после регистрации доктор философии затянул свою вечную песню о необходимости восстановления Советского Союза. Его (доктора философии) Мироедов нисколько не опасался. В «белом доме» боялись другого кандидата, ждали его появления, готовились, но до конца всё-таки не верили и надеялись, что страхи не подтвердятся…

Надежды рухнули, когда в избирком было доставлено заявление от спикера Карасина. Михаил Алексеевич тоже отказался от сбора подписей и предпочел заплатить. На пресс-конференции после получения мандата он с чувством поведал миру о том, что не мог остаться в стороне при виде того, что совершается дома. Своим домом спикер провозгласил весь Крыжовинск, а также прилегающие сёла и деревеньки. По его словам, кризис зашел слишком далеко, и молчать далее было невозможно. На провокационный вопрос, почему он молчал так долго (до самых выборов), Карасин нахмурил брови и сказал, что трудился на том посту, который был доверен ему. На еще более провокационный вопрос, в чем же заключался его самоотверженный труд, Михаил Алексеевич снисходительно пояснил, что для подробного ответа не хватит никакой пресс-конференции.

Мироедов тяжело воспринял самовыдвижение спикера в губернаторы. Именно он, как известно, рекомендовал Михаила Алексеевича в парламентские лидеры. Именно его, Карасина, долго считал своей опорой в этом капризном и непонятном депутатском сообществе. Первый кризис их отношения пережили в пору обострения еврейского вопроса. Тогда Григорий Владимирович всё-таки поверил доводам спикера и вроде бы смирился с тем, что у того не было возможности угомонить оппозиционеров. История с Дрынниковым заставила генерала напрячься не по-детски. Тут уже интрига была налицо: тишайший Михаил Алексеевич начал (или продолжил?) свою игру. И вот теперь – последний шаг…

Тогда же генерал-губернатор узнал о последних проделках Барабульки (донесли доброжелатели). Имел место разговор по душам. Зиновий Моисеевич уверял, что никакого предательства не было и не могло быть, что подрабатывать на стороне был вынужден из-за трудного материального положения в семье, что консультировал второго кандидата крайне ограниченно, и что, наконец, кандидат всё равно не прошел. В заключение знатный аграрник-политтехнолог пообещал биться на губернаторских выборах до конца. До чьего конца, не уточнил.

Григорий Владимирович, не мигая, слушал этот поток сознания и думал. Барабулькины экономические новации к перевороту в сельском хозяйстве не привели. Под началом доцента коровы не стали доиться лучше, и кукуруза не выросла до размеров баобаба. А займы и кредиты надо было возвращать. Более того, плановая ревизия, придя в офис Зиновия Моисеевича, выявила отсутствие кое-каких документов. И вообще, как установила та же ревизия, реформатор гораздо охотнее вкладывал деньги в акции на бирже, чем в развитие сёл и деревень.

– Ладно, Зиновий. Иди, работай, – повторил генерал свою известную фразу. Но тон был другим, не как в начале славной эпопеи.

Барабульку в штабе произвели в системные аналитики, отведя ему кабинет без подчиненных. По слухам, просить за него ходил Наум Сергеевич, однако Мироедов проявил твердость.

Шибко грамотных специалистов из Москвы решили не звать. Второго такого нашествия город Крыжовинск и его окрестности не пережили бы. Генерал-губернатор избрал старый дедовский способ агитации. Он приказал собрать главных чиновников с мест и, выйдя к ним в мундире, доходчиво разъяснил, что бунта не потерпит. «А дальше голосуйте, за кого хотите», – многозначительно добавил Григорий Владимирович. Такой элементарный прием, как ни странно, подействовал не хуже модных пиаровских штучек.

На местах губернаторскую речь поняли, как надо. Перед посланцами других кандидатов никто с хлебом-солью не показывался. Более того, в ответ на просьбы доверенных гонцов созвать народ чиновники лишь крестились и дрожали всем телом. Когда раздавались напоминания о законе и равных возможностях, на непрошеных гостей по-простому спускали собак. Так что пригородную местность удалось довольно эффективно оградить от чуждых веяний. С городом Крыжовинском, где свила гнездо смута, поступить похожим образом, увы, не получалось.

И в городе были применены более совершенные технологии. Начали с Галины Арчибальдовны. «Бабушку муниципальной революции» вежливо пригласили в здание на площади. Там ей задушевно предложили вспомнить про то, какие хорошие были времена, когда между ней и Григорием Владимировичем царило полное взаимопонимание. Халявцева тут же вскинулась и заговорила про честность в политике. В ответ поморщились и предложили ей не быть мелочно-щепетильной. Галина Арчибальдовна снова сделала вид, что не поняла. Тогда собеседник вздохнул и полез в сейф за папкой. В папке лежали фотографии очень милого коттеджа в живописном уголке Крыжовинской губернии (виды снаружи и изнутри).

Наступила тишина. Принимающая сторона заметила, что имеются также копии документов о праве собственности. А, кстати (вот, извольте взглянуть), есть и справочка о состоянии здоровья племянника… Революционерка встала и задвинула за собой стул. Собеседник поспешил заверить, что будут приняты все меры по недопущению утечки этой информации. Ни слова не говоря, Галина Арчибальдовна вышла вон.

На следующий день Крыжовинское телевидение отказало Галине Арчибальдовне в показе ее рекламного ролика: по техническим причинам. Халявцева хлопнула дверью и заявила, что подаст в суд. До суда, правда, за оставшийся до выборов месяц она так и не добралась…

Сложнее было с Карасиным. Для него полновесной папки с завязками не нашлось. Из-за этого пришлось начать с переговоров. Эмиссары общались долго, но согласия не достигли. Спикер явно закусил удила. Михаила Алексеевича активно подстрекало окружение, куда влилась целая группа бывших советников Шабашкина (тех самых, которые не успели влиться в окружение Мироедова). И отступнику дали понять, что на пощаду надеяться не надо.

Михаил Алексеевич о пощаде молить не собирался. Наоборот, он очень деятельно приступил к агитации, опираясь на думских борцов с Барабулькой. Борцы принялись со всех трибун гневно вопрошать о судьбе свободной экономической зоны и вложенных в нее средств. Генерал-губернатор в ответ вещал про стабильность и работу на результат (то есть, на перспективу). Ему особенно громко вторил незаменимый Наум Сергеевич. Реакция народа была неясной, народ переваривал итоги выборов градоначальника.

Для нанесения решающего удара спикер отправился в Москву. Там некто в высших сферах еще до выдвижения намекнул ему, что акции Мироедова сами понимаете, где (следовал выразительный взгляд на небо) упали, а значит, есть шанс добиться полного одобрения кандидатуры Михаила Алексеевича. Само собой, при условии полной лояльности престолу. Спикер немедленно изъявил готовность принести присягу верности. Лицо из высших сфер ответило, что сейчас не время. Ну а после выдвижения – это совсем другое дело… И вот наконец Карасин прибыл в столицу и остановился в гостинице с видом на Кремль.

Весь первый день прошел в ожидании разговора с давешним собеседником. Лицо было занято, и его мобильный телефон не отвечал. Назавтра всё-таки договорились пообщаться лично. Михаил Алексеевич подъехал в приемную и сел ждать. Ждал почти до вечера, только отлучился в буфет минут на десять. На лестнице померещилась фигура одного из земляков-крыжовинцев, однако проверить свои ощущения не успел: фигура бесследно пропала. Под вечер москвич позвонил сам и назначил аудиенцию на следующее утро.

По московским понятиям, утро начиналось не рано. Но Карасин всё равно точно в девять занял свой пост в приемной. Ближе к полудню стремительно вошел хозяин кабинета. Михаил Алексеевич вскочил. Лицо кивнуло и проследовало мимо. Спикер из Крыжовинска дернулся было за ним, но на пути встал дюжий порученец. «Ожидайте», – лаконично сказал он. У спикера нехорошо заныло под ложечкой.

Еще через минут тридцать секретарша кивнула: можно. Пока Михаил Алексеевич шел вдоль длинного стола для совещаний, он по привычке мысленно отметил, что хозяин принимает его сидя и не протягивает руку для приветствия.

– Вы по какому вопросу? – без лирических вступлений спросило лицо.

– То есть… как? Мы же договаривались, – начал Карасин.

– Не помню, – отрезал хозяин кабинета. – Напомните.

– Я по вопросу о выборах, – уже на автопилоте продолжал спикер.

– О выборах? Каких? А, у вас, там… Это вопрос решенный. Мироедов согласован.

Михаил Алексеевич ощутил, как земля уходит из-под ног.

– Что-нибудь еще? – приподнял брови собеседник.

Целую неделю после поездки Карасин приходил в себя. А затем снял свою кандидатуру во имя спокойствия и стабильности. Голосование в Крыжовинске и окрестностях дало генерал-губернатору мандат еще на четыре года, хотя и не с таким перевесом, как в первый раз. Удивительным образом выбор народа совпал с решением, принятым в высших сферах. Что в очередной раз подтвердило: власть у нас находится в неразрывной связи с массами.

Едва приняв многочисленные поздравления, Григорий Владимирович уволил Барабульку по собственному желанию. Тогда же бывший пресс-секретарь мэра Куманёва был оправдан судом – за деятельное раскаяние.

Спикера Карасина депутаты дружно отправили в отставку, поставив ему на вид личную нескромность и забвение принципа коллегиальности. Михаил Алексеевич, слушая обвинительные речи, не сопротивлялся. Лучше многих в Думе и за ее пределами он знал, что теперь сопротивление действительно бесполезно.

Глава девятая

Генерал-губернатор и честная власть

Избрание мэром Бориса Минаевича Дрынникова вызвало сильнейшую волну слухов и сплетен в городских коридорах власти. Новоявленную честную власть обсуждали на все лады и ждали от нее любых сюрпризов. Ждали, как быстро выяснилось, не напрасно.

Первым же своим решением Дрынников назначил заведующего собственной канцелярией. Им был объявлен муниципальный советник Волдырёв, уговоривший Бориса Минаевича баллотироваться. Муниципальный советник сменил свитер на галстук (правда, неряшливо повязанный) и спозаранку явился на службу. Чиновному люду он тотчас роздал анкеты, составленные по передовой американской методике. Всем было категорически сказано, что не прошедшие тестирование от дел будут отстранены. Аппарат мэрии замер…

Пока чиновники пребывали в ступоре, было произведено второе важное назначение. Ведать городским имуществом, движимым и недвижимым, новый мэр поставил другого муниципального советника. По имени и фамилии его звали редко, чаще используя прозвище, пришедшее из малого и среднего бизнеса. А владел тот советник сетями лавок и магазинов «Кум» и «Сват» и слыл социально ориентированным, патриотически настроенным предпринимателем. В лавках его и магазинах продавался обычно уценённый товар, что пропагандировалось как забота о народе. Оптовую же базу предпринимателя охраняли казаки в трико с лампасами.

Хозяин «Кума» и «Свата» в бытность рядовым депутатом эпатировал публику, являясь на заседания бритый наголо и в расписной рубахе. Как и многие народные избранники, он успел побыть в стане оппозиции мэру Цап-Царапину – правда, не выдвигаясь в первые ряды. С мэром Куманёвым «Кум» и «Сват» работал исключительно конструктивно. Данный период его биографии был ознаменован участием в аукционе за право бессрочной аренды главного городского универмага. Разумеется, участием успешным… Став бессрочным арендатором, социально ориентированный бизнесмен тотчас утроил плату для мелких субарендаторов.

Пресса, конечно же, начала заниматься инсинуациями насчет того, что именно эти взносы и составили предвыборный фонд Бориса Минаевича. Сам Волдырёв, приведший коллегу под знамена честной власти, как намекала та же пресса, свои фонды давно промотал в бесконечных кампаниях и акциях протеста, а посему также давно занимал и перезанимал средства у «Кума» и «Свата». Понятно, что подобные инсинуации никто комментировать не стал. Владелец лавок и магазинов, получив должность, оделся в строгий костюм и от интервью вообще наотрез отказался.

Контролировать связи с прессой в мэрии стал специальный отдел. Возглавить его было поручено старшей кладовщице с оптовой базы «Кума» и «Свата». Она первой с блеском прошла тестирование по американской методике. Самые впечатлительные муниципальные служащие уже ждали полного погрома и избиения кадров, но в очередной раз всё-таки не дождались. Еще одним знаковым решением стало подтверждение полномочий прежнего вице-мэра, ответственного за водопровод и канализацию. «Таких людей в обиду не дадим!» – заявил новый мэр, и обитателям старинного купеческого особняка малость полегчало.

Так в славном городе Крыжовинске началась эра честной власти. Снег, кстати, с улиц и площадей так и не убрали. Сперва было просто некогда (решали кадровые вопросы), потом пытались сверстать и принять бюджет, а дальше весна пришла. Сугробы, достигшие рекордной высоты, растаяли сами. Мэр ликовал, как дитя, и повторял: «Вот видите, я же говорил!» На смену снегу явился разнообразный мусор, начиная с остатков новогодних петард. Его в свое время тоже никто не убирал: то не хватало инструмента, то ждали, чем закончатся выборы, то ждали ближайших последствий закончившихся выборов.