голову назад, уронив от бессилья руки, и сотрясаясь от хохота, – ой, что творится, деется-то!
Хохотала она долго, никого не стесняясь, не стесняясь и того, что остальные молчали.
Мария и Никита, понимая, что смеется она не столько над свадьбой, сколько над собой и над
ними, опустили головы. Наконец, Степанида стала затихать, охая в полном изнеможении,
вынула из рукава кофты маленький платочек и вытерла глаза. Но и после смеха, не обращая
внимания на то, что все молчали и с недоумением пялились на нее, Степанида не чувствовала
неловкости. Спрятав платочек и все еще улыбаясь, она посмотрела по сторонам, отчего все
направленные на нее взгляды разом упали. Постепенно гости разговорились, но Степанида
на всю свадьбу посматривала уже с усмешкой, которой приобрела над застольем какую-то
невидимую власть, так что многие гости посматривали на нее с робостью.
Минут через десять, когда о неприятности забыли, с Николая вновь потребовали
выкуп. Кто-то из сыновей Тамары Петровны пролез под столом, стащил с ноги невесты
туфлю и доставил ее Раисе Петровне.
– Выкупай, выкупай, – требовала Раиса Петровна.
Бояркин с раздражением начал шарить по карманам.
– Поторопись, поторопись, – деловито кричала Раиска, приплясывая. – Сейчас невеста
плясать пойдет. Надо посмотреть, не хромая ли она. Выкупай, выкупай, выкупай…
– Не буду. Отказываюсь, – вдруг вполне спокойно сказал Бояркин.
– Почему? – спросила Раиса Петровна, переставая прыгать.
– Не желаю…
– Да ты что! Как же она будет танцевать-то? Как хромая? На одном каблуке? Выкупай,
говорят!
Бояркин достал из-под стола и поставил между тарелок вторую Наденькину туфлю.
– Можете взять и эту, – предложил он. – Теперь ноги равные. Наденька, станцуй
тетенькам… Давай, давай, выходи.
Невеста, ничего не понимая, вышла из-за стола.
– Ну, нельзя же так, – удивленно прошептала Валентина Петровна, глядя на короткие
пальцы дочери, выглядывающие из-под длинного белого подола. – Ты чего это издеваешься?!
– закричала она на жениха.
– Ну, вот что! – поднимаясь, твердо проговорил Бояркин. – Да выключите вы эту
музыку! Я вынужден сделать заявление. – Он постоял еще, дожидаясь тишины. – Делаю
заявление. Прошу прекратить этот балаган. Мы с Наденькой устали от ваших дурацких
шуток. Выкупать мне больше нечем, вот (Николай попытался вывернуть карманы брюк, но
они оказались пришитыми). Если надо пить, пейте на здоровье, но оставьте нас в покое.
Раиса Петровна захватала воздух ртом. Потом забегала около стола, даже не замечая,
что по пути расталкивает стулья с пьяными гостями, и разразилась причитаниями, в которых
пространно излагалось то, как сильно она любила племянницу и какого большого счастья ей
желала, но теперь уже не любит и не желает, и терпеть не может и ее, и жениха, и одну
сестру, и вторую, и соседку Клаву с ее лысым козлом, и пятиэтажный дом, где ни в одной
квартире не будет теперь ни одной ее ноги… Свое длинное предложение Раиса закончила уже
в коридоре, натягивая пальто. Валентина Петровна попыталась ее удержать, и схлопотала по-
мужски основательную пощечину. Она вознамерилась дать сдачи, но растрепанная сестра
уже выскочила на лестничную площадку и завыла там на все пять этажей; все должны были
знать, что у Парфутиных свадьба!
Валентина Петровна ринулась в комнату и увидела, что жених с невестой плачут, упав
головами на стол. Тогда отчего-то завыла и она.
Никита Артемьевич поспешил увезти мать и сестру.
Новобрачные ночевали на полу в комнате Нины Афанасьевны. Старуху опоили
лимонадом, и Бояркин слышал, как Наденька несколько раз вставала подать ей "утку".
* * *