Тогда все свалилось на того, кому отмахнуться никак было нельзя – на самого жениха. То и
дело Николай должен был что-либо выкупать: то лестницу, по которой вместе с невестой
поднимались в квартиру, то стулья себе и Наденьке, то право подвинуться, то право пройти.
Сразу же по возвращении из загса, когда все устроились за столом, Раиса Петровна
развернула какой-то длинный свиток и прочла.
– Любимой племяннице и ее избраннику в спутники жизни…
Это было подробное изложение правил семейной жизни, созданное Раисой Петровной
в последнюю ночь по воспоминаниям совместной жизни с мужем-алкоголиком,
скончавшимся три года назад от рака желудка, и на основе опыта с захаживающим в гости
майором бронетанковых войск. По сути, это было краткое изложение ее жизни, с
акцентированием на некоторых, как ей казалось, поучительных моментах. При чтении Раиса
Петровна впала в лирическое волнение. Еще с утра она немного пригубила, и теперь считала
себя причастной к счастью молодых. Разве не она воспитывала любимую племянницу, когда
та училась в девятом и десятом, стуча по ее голове костяшками пальцев или, держа руки,
пока мать нахлестывала по щекам? Что ж, воспитание пошло на пользу – Наденька давно
была уже ласковой и послушной, что для жены наипервейшее качество.
Бояркин, слышавший уже во всех подробностях об этом воспитании и на собственной
шкуре испытавший упрямство, которым оно обернулось, едва сдерживался, чтобы не
захохотать над дутой тетушкиной значимостью и грамотой.
Потом на краткое время, видимо, для какого-то символического благословения была
вместе с креслом вынесена Нина Афанасьевна, подвязанная белым платочком. С утра она
видела тени, мелькающие в щели под дверью, потом успела поговорить с дочерью Тамарой и
пожаловаться на немощь Степаниде. Потом все ушли, а в ее комнату внесли цветок с
сочными листьями, которые она, не удержавшись, долго ощупывала с радостью и
удивлением.
Внесенная старуха была опрятно одета, и Валентина Петровна с гордостью несколько
минут простояла за спинкой ее кресла. Но в этой комнате, где она не была уже целый год,
Нина Афанасьевна со своей дряблой синеватой кожей показалась какой-то неуместной, и
многим стало неловко за свое здоровье и веселость. Застолье несколько притихло. Старуха,
обведя взглядом всех гостей, подняла глаза на шкафы.
– Глядите-ка, – вдруг искренне удивилась она, – цветок-то распустился… Вай, вай, ну
прямо граммофон…
Все засмеялись. Валентина Петровна тоже засмеялась и позаботилась, чтобы мать
отнесли назад.
За столом щедро лилась и булькала водка. Много шумели и заставляли молодых
целоваться, оценивая поцелуи по десятибалльной шкале. Предварительная тренировочная
свадьба не научила молодых переносить это спокойно, и они на каждого крикнувшего
"горько" смотрели как на врага. Николай был благодарен своим родным за то, что хоть они-то
молчали.
А родные жениха, сидевшие все вместе, на шестом часу застолья понимали уже
многое. Мария давно мечтала о свадьбе сына, хотя и не ожидала ее так быстро.
Вначале невиданная ранее городская свадьба с "Волгами", с красивой церемонией, с
музыкой, да и собственное желание счастья для сына – все убеждало Марию, что
предсказания брата преувеличены, что хмурость Николая лишь от усталости, но теперь и
сама видела, что хмуриться тут было от чего. Но тогда в чем же дело? Что его держит?
Никита Артемьевич откровенно скучал. Не выпив сегодня и рюмки, он то и дело
поднимался с места и смотрел в окно, проверяя, на месте ли его машина.
Спокойнее всех была семидесятилетняя Степанида с редкими седыми волосами,
зачесанными к маленькой вьюшке на затылке. Она смотрела по-старушечьи наблюдательно и
цепко, словно собиралась вынести оценку всему происходящему, но с этой оценкой не