За последней чертой

– Спасибо, гражданин подполковник, не откажусь, – ответил он и осторожно присел на стул. – Что-то вы сегодня необычайно доброжелательны ко мне, что не скажешь о ваших подчиненных.

– Что по-прежнему бьют?

– Нет, просто гладят по голове.

– Я разберусь с ними, – ответил Костин. – У них служба такая, ведь вы не хотите помогать следствию, укрываете врагов государства.

Александр улыбнулся. Маршала можно было понять, когда человека три месяца били во время допросов и вдруг… Кулик взял в руки металлическую кружку с чаем и преподнес ее к губам. Он громко подул на жидкость прежде, чем сделать глоток из кружки.

– Если вы не возражаете, Григорий Иванович, я бы хотел вернуться к нашему с вами разговору. Расскажите мне, что произошло после того, как вы по приказу товарища Сталина выехали на фронт.

– Я же вам уже об этом рассказывал, гражданин подполковник.

– Расскажите еще раз. Я хотел бы разобраться со всеми тонкостями тех событий, оценить ваши решения и ваши возможности… Я тогда тоже был там и хорошо помню все эти событии.

Кулик пристально посмотрел на Костина, ища в его вопросе какой-то скрытый подвох. Он явно ждал от Александра каких-то наводящих вопросов, но сидящий перед ним офицер молчал. Кулик отхлебнул глоток и посмотрел на следователя.

– Вы знаете, я вас хорошо помню Григорий Иванович. Я тогда случайно оказался в этой фронтовой землянке, когда вы с криком и матом, буквально ввалились туда. Вы помните этот момент или нет? – спросил его Кости.

Маршал улыбнулся и закрыл глаза. Похоже, он тоже хорошо помнил эту ситуацию. Григорий Иванович отхлебнул чай и начал рассказывать. Костин, слушая его, делал какие-то отдельные пометки в своих записях.

– Я не буду вам рассказывать, что творилось тогда, вы сами это хорошо знаете. Тогда еще никто не знал, что нужно было делать в этой ситуации. Я ехал в машине, а мне навстречу брели сотни, тысячи деморализованных бойцов. Вдоль дороги стояла брошенная техника: десятки танков и автомашин, для которых просто не было боеприпасов и горючего. Все, что ранее представляло грозную мощь, моментально превратилось в груду никому не нужной техники.

Он замолчал. Судя по его лицу, Костин хорошо понимал, как тяжело Кулику снова переживать эти события.

– Григорий Иванович, почему так получилось? Я вот всю войну думал, почему все так получилось? Почему непобедимая и доблестная Красная армии стала отступать? Неужели Генеральный штаб не знал о возможной агрессии немцев? Почему армия оказалась неподготовленной к войне? Ведь на тот момент, наши танки намного превосходили немецкие, да и артиллерия была мощней?

– Странные ты задаешь вопросы, подполковник. У меня создается впечатление, что не ты допрашиваешь меня, а я тебя. Ты бы спросил об этом Жукова, товарища Сталина, может, они тебе бы ответили на эти вопросы. Сейчас видимо пришло время искать виновников наших неудач в этой войне. Героев и победителей много, а вот виновных…. Их и нужно найти.

Маршал закрыл глаза. По его лицу, волна за волной пробегали какие-то мимические спазмы. Похоже, ему трудно было вспоминать те летние дни 1941 года. В тот день Кулик прибыл в штаб 10-ой армии, где застал полную растерянность генералов. Недолго думая, как исправить положение, он бросился на передовую. Спрашивается зачем? Он тогда и сам не знал. Возможно просто испугался ответственности, ведь нужно было принимать какие-то судьбоносные решения Однако, похоже, было поздно. Одна из самых сильных армий мира, по огневой мощи, вооруженная новыми средними танками Т-34, тяжелыми танками – КВ, каких вообще не было на вооружении немецкой армии, была разбита и рассеяна по лесам немецкими генералами. Те, кто остался в живых, стали отходить.

– Вы в курсе того, что тогда Сталин отдал приказ о вашем розыске? – спросил Кулика Костин.

По лицу маршала пробежала едва заметная то ли ухмылка, то ли усмешка.

– Вы знаете, гражданин подполковник, я не собирался воевать в 1941 году. Я готовился к войне в 1942 году. Об этом я тогда сказал одному из генералов, который тут же донес это до Кремля…. Тогда, вы помните, в каком состоянии мы находились? Все кто остался еще живыми, начали отходить в белорусские леса. Понятное дело, что связи с Генеральным штабом не было. Вы представляете, что было бы, если бы я тогда попал в плен? Маршал, Герой Советского союза в плену…. Вот Сталин и дал команду любой ценой разыскать меня.

Костин достал папиросу и закурил.

***

Серый осенний день тяжелой змеей вползал в помещение, освещая бледным светом прямоугольное пространство кабинета. За окном, не смотря на пасмурную погоду,  бурлила жизнь: проезжали машины, сновали прохожие, а в здании все было подчинено рабочему процессу.

Периодически тягучую тишину кабинета, нарушала заливистая трель телефонного звонка. Докурив очередную папиросу, Костин закрыл и опечатал сейф. Переодевшись в гражданский костюм, он направился к выходу из здания. Раскрыв зонт, он неторопливым шагом направился в сторону станции метро. Он никуда не спешил, и начавшийся мелкий дождь разогнал праздношатающуюся толпу прохожих по домам. Улица была практически пуста, лишь редкие прохожие иногда мелькали впереди него, стараясь укрыться от дождя в еще открытых магазинах и подъездах жилых домов.

Чтобы сократить путь, Александр, свернул в переулок. Пройдя метров сто, он остановился и оглянулся назад, так как ему показалось, что кто-то следует за ним. Переулок был пуст.

«Неужели показалось, – подумал он. – Не может быть, ведь я отчетливо слышал чьи-то шаги у себя за спиной».

Он снова направился дальше по переулку, прислушиваясь к каждому шороху за своей спиной. После его встречи с Руставели, он не исключал возможности новой встречи с ним, но при других условиях. Проходя мимо небольшого магазинчика, Александр взглянул на витрину магазина. Там, в ее отражении он увидел и того, кто шел за ним. Это был молодой человек лет двадцати пяти, спортивного телосложения.

«А вот и попутчик, – почему-то подумал Костин. – «Ведет» или что-то ждет?»

Дорога вывела его на улицу. Александр перешел дорогу и направился к арке дома. Стоило ему только войти в арку, как ему преградили дорогу двое мужчин.

– Слышь, мужик, снимай часы, костюм, – произнес тот, что был в черной вельветовой куртке. – Ты что, оглох?

Костин обернулся. Позади него стоял уже знакомый ему парень с ножом в руке.

– Ребята, это шутка у вас такая? – стараясь подавить в себе волнение, спросил их Александр.

Мужчина вытащил из-за пояса пистолет и передернул затвор. Было так тихо, что Костин хорошо услышал, как патрон вошел в патронник. Александр снял с руки часы, снял с себя пиджак и протянул все это мужчине с пистолетом.

– Ребята, я все отдам, что у меня есть, только не трогайте меня, – произнес Костин, не отрывая взгляда с мужчины с пистолетом.

Именно он был самым опасным соперником в предстоящей схватке.

– Давай, быстрее, – произнес один из мужчин. – Снимай обувь….

– Как же я без ботинок?

– Как все, кого мы раздели, – ответит тот и громко засмеялся.

Костин, молча, снял ботинки и, собрав все в кучу протянул налетчикам. Мужчина с пистолетом повернулся к напарнику и хотел что-то сказать ему. Этого было достаточно, чтобы Александр сильным хлестким ударом в челюсть сбил его с ног. Мужчина рухнул на землю, молча, словно мешок с картошкой, сильно ударившись затылком об асфальт. Пистолет вылетел у него из рук и в тот же миг оказался в руке Костина. Это было так неожиданно для налетчиков, что они буквально застыли на месте, боясь пошевелиться.

– Ну что, суки, доигрались? – произнес Александр, направив на них оружие. – Ножи на землю!

Налетчики переглянулись между собой, словно взвешивая свои шансы при оказании сопротивления.

– Я жду или положу вас на месте, выбора у вас нет!

Звякнул первый нож, упав на землю, затем второй. Александр оглянулся. По улице в направлении к дому шла группа молодых парней и девчат. Этого оказалось достаточно, чтобы двое налетчиков бросились бежать в сторону идущей группы. Костин сунул пистолет за пояс брюк и стал быстро надевать ботинки, а затем пиджак. Группа прошла мимо Александра. Он наклонился над телом мужчины и сунул руку в карман пиджака. Нащупав в кармане документ, он вытащил его. Это было удостоверение сотрудника НКВД.

***

День клонился к вечеру. Александр встал из-за стола и, взяв папку, вышел из комнаты допросов. Весь свой рабочий день он освятил допросу Кулика.

– Григорий Иванович, что произошло с вами, когда вы возглавили 54 армию Ленинградского фронта, – спросил его Костин. – Я читал много документов, которые противоречили друг другу. В одних вас обвиняли в нерешительности, кстати, маршал Жуков именно об этом сообщал Сталину, в других же наоборот отмечали ваши рассудительность, говорили о том, что вы с большим пониманием относились к бойцам.

Кулик усмехнулся и посмотрел на подполковника, словно стараясь понять, какого именно ответа ждет от него этот симпатичный офицер.

– Вы, наверное, плохо представляете, что тогда там творилось, я имею ввиду в Ленинграде. Немцы 8 августа взяли Шлиссельбург и были буквально на пороге города. Войскам под командованием Жукова удалось нанести немцам сильный удар под Ельней, и Сталин вдруг посчитал, что именно он может спасти Ленинград, нанося немцам подобные удары.

Кулик улыбнулся какой-то саркастической улыбкой. Сейчас, может, быть я скажу то, что думал тогда в осажденном городе. Ленинградским фронтом тогда командовал Ворошилов. Он явно не справлялся с этой должностью, а если сказать проще, он просто не умел командовать. Тогда под Царицыным они со Сталиным были лишь политическими комиссарами большевиков, а войсками командовали царские генералы и офицеры. А здесь ему вдруг выпала такая честь, командовать фронтом, а он ни туда и ни сюда. Ответственность уж больно большая, вот он ее и испугался. В какой-то момент он лично обратился к товарищу Сталину с просьбой освободить его от занимаемой должности. Вождь удовлетворил его просьбу, назначив вместо его героя Ельни – Жукова. Сколько тогда людей с его назначением лишилось своих должностей и званий, один Бог знает.

Кулик замолчал и посмотрел на Александра.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, Григорий Иванович. Почему вас отозвали обратно в Москву.