Небо нашей любви. Часть первая

– Ты с нами будешь «пузырь» гонять!? – спросил Синица, присаживаясь рядом.– У нас как раз одного человека не хватает!

– Это тот «пузырь», что старыми фуфайками набит? – спросил Краснов, не поднимаясь с полированного ствола дерева.

– А у тебя, что лучше имеется? – спросил Синица, закуривая.

– А то! – ответил Валерка, натянув кепку почти на кончик носа.

– Тогда че лежишь, кого ждешь? – спросил Сашка, пыхтя папиросой.

– Дай— ка мне дернуть, – попросил Валерка, и протянул руку.– Дымком ароматным что—то потянуло. Синицын три раза подряд глубоко затянулся, и, оборвав зубами, кончик папиросы, вставил её между пальцев Краснова. Валерка, нащупав окурок, всунул его себе в рот и глубоко втянул в себя горький и вонючий дым.

– Красноармейские? – спросил он, продолжая лежать на бревне.– Продирает до самой задницы!

– Нет, брат это – «Наша марка», – ответил Синица, давясь от смеха.

– Да у тебя на «Нашу марку» денег не хватит, – сказал Краснов. – Да и табачок в Нашей марке турецкий, а он будет ароматней и помягче. А эта махра, до самой задницы продирает. Настоящий конский гузнораздиратель!

– Да ладно тебе гоношиться! Тоже мне знаток табачных изделий! Давай вставай, погоняем мячик! – ответил Синица, и толкнул Валерку в бок.

Валерка, не поднимаясь с бревна, разжевал кончик гильзы папиросы и, приклеив её на ноготь указательного пальца, вслепую щелчком отправил окурок в полет:

– На кого Бог, пошлет, – сказал он, и резко поднялся, придерживая рукой кепку.

Окурок, наполненный слюной, после сильного щелчка взлетел в воздух. Описав дугу с каким— то странным чваканьем, шлепнулся на хромовый сапог подошедшего Ферзя.

– Ты че, авиатор, рамсы попутал? Я тебе сейчас как по дюнделю заеду! – заорал стародавний враг Фирсанов. Он был в гневе и приготовившись к драке, закатил рукава своей форменной ФЗушной гимнастерки.

– Да хорош Ферзь, наезжать на него! Красный тебя не видел, – сказал Синица, заступаясь за друга.– Он же сказал, на кого бог пошлет. Вот на тебя бог и послал. Какие претензии к Красному? Все претензии к богу!

– Ты конопатый, форточку свою прикрой! Не с тобой базарят, фраер дешевый. Видел, не видел – мне по— хрен! Его бычок, вон как прилип к моему сапогу ему и ответ держать.

Ферзь подошел поближе и поставил перед Валеркой сапог, на котором и впрямь торчал приклеившийся окурок.

– А ну вытирай козел! – сказал Ферзь, и грозно сжал кулаки. Желваки на его скулах заходили, и было видно, что через секунду Фирсанов бросится на Валерку, и вся эта перепалка перерастет в кровавое побоище.

Валерка понял, в чем был план Фирсанова. Ферзь хотел на глазах детворы его унизить. Как всего несколько дней назад он указал Ферзю его место.

Хромовые сапоги Фирсана чистотой не блистали, и даже этот окурок не мог испортить их потрепанного вида. Парни, с интересом глядя за происходящим, собрались полукольцом за спиной Ферзя, и над поляной воцарилась тишина.

– Я сказал тебе —вытирай! – вновь повторил Фирсанов, уже конкретно заводясь на драку.

Валерка поднял с глаз свою кепку и ехидно взглянул на Ферзя, снизу вверх. Какой— то миг он, словно пружина разжался, да так быстро, что Фирсан даже не успел сообразить. Кулак Валерки, что было сил, врезался ему в пах в район мужского достоинства. Нестерпимая тупая боль пронзила все тело Ферзя от мошонки до самого мозга. Задыхаясь, и выпучил глаза от боли, и схватившись за гениталии присел на корточки, глубоко дыша.

– Есть! —торжественно сказал Синица, выступая в качестве рефери. —Технический нокдаун!

Скрючившись в позе эмбриона, Ферзь мычал и упав на землю стал кататься по земле. Было видно, что удар Краснова достиг своей цели. Ферзь был окончательно повержен. Он лежал на земле и, испытывал такие страдания. которые надолго оставляют в памяти незаживаемый след.

Этот самый момент в воздухе повисла пауза. Пацаны смотрели то на Краснова, то на Ферзя и понимали, что сейчас прямо на их глазах Краснов одним ударом уложил того кто наводил ужас на весь район. Валерка был героем! Он, не смотря на физическое превосходство хулигана и заводилу Ферзя, расправился с ним. Краснов не дал себя унизить. Это был шок. В это самое мгновение в глазах слободских ребят, он повторно снискал себе еще больше авторитета и уважения.

– Да вставай уже, – сказал Краснов и подав Ферзю руку поднял его.—Надеюсь я тебя не сильно…

– Я тебя на лоскуты пошинкую, —сказал Ферзь присев на бревно.

– А это как получится, —ответил Краснов, и достав из сумки мяч, запулил его в небо.– Держи «пузырь» ханурики! – заорал он. Мяч красиво взлетел над поляной и на какой—то миг завис над поляной. Завороженные его полетом, пацаны, замерли в каком— то восхищении и непонимании. Красивый, кожаный мяч, словно птица, стремительно понесся вниз, и, упав на землю, вновь несколько раз подскочил.

– Ура, ура, ура! – заголосила ребятня и, поднимая клубы пыли, бросились ловить подпрыгивающий по полю фашистский подарок.

В минуты всеобщей радости, пацанам было все равно, что сейчас испытывал Ферзь. Он лежал на «трибуне». Ломинирование Ферзя рухнуло, словно карточный домик. Краснов развеял миф, о его непобедимости и это было уже фактом.

Власть Фирсана, над ребятами в мгновение ока растворилась как растворяется сахар в горячей воде. Еще пять минут назад, он считал себя некоронованным «королем» всего района Ельнинского шоссе, а сейчас – сейчас его место занял даже не Краснов, а простой кожаный мяч.

Именно он стал тем подарком судьбы, который в одно мгновение объединил всех слободских ребят.

По случаю торжественного вброса нового «пузыря» (как называли мальчишки мяч), состоялась первая и дружеская игра. В азарте и бушующих страстях, никто и не заметил, как поверженный и отвергнутый Фирсанов ушел. Никто даже и не вспомнил о нем. Футбол закружил пацанов в своем вихре, словно торнадо, и никому не было дела до свергнутого «короля», который в одночасье потерял свою корону.

Вот так, всего лишь одним ударом Валерка, избавил ребят от влияния местного криминального авторитета, грезившего единоличной властью.

Глава седьмая

Плохая весть

Новость об аресте Ферзя, застала Валерку на летном поле смоленского аэроклуба. Как, только, он спустился по крылу У— 2, спрыгнул на землю, и в этот самый момент увидел, как через поле ему навстречу стремглав бежит Синицын Сашка. Видавшая виды, залатанная шотландка, словно флаг развевалась по ветру, обнажая напряженные мышцы его упругого пресса.

Не добежав до Краснова нескольких метров он, задыхаясь, завопил еще издалека:

– Краснов, Фирсана, легавые повязали вместе с бандой Вани «Шерстяного»! Говорят, что они кассира с авиационного завода завалили, когда тот из банка получку вез…

Отстегнув замки парашюта, Валерка, было, собрался бежать, но командирский и властный голос инструктора— лейтенанта Хмелева, остановил его.

– Курсант Краснов – стоять! Ты куда змееныш, намылился – мать твою, ежики— лысые…!? Что за посторонние на летном поле во время учебных полетов? – обратился он уже к Синице.

В ту секунду Синица, стоя в позе «вратаря», упершись руками в колени. Он настолько глубоко дышал, что слюна белой пеной произвольно стекала по его подбородку, и у него не было сил даже её вытереть.

– Он товарищ инструктор, сейчас оклемается, и уйдет, – сказал Валерка, вступившись за Синицу.

– Пока он оклемается, ему винтом башку в щепки разнесет, – ответил тот, закуривая. – Даю вам пять минут, и чтобы духу его не было! Пусть ждет на краю поля. Мы еще не закончили. Разбор полетов по плану…

Синица постепенно пришел в себя. Он рукавом рубахи вытер слюну и сказал:

– Варелик, Фирсана замели легавые! Я почти всю дорогу бежал, чтобы сказать тебе. У нас полный двор НКВДешников и народной уголовной милиции. Черные «воронки». Участковый с «наганом» к вам домой заходил, вместе с чекистами. Что— то они ищут – караул!!! Сплошной кипишь!!!

В эту секунду в душе Краснова, что— то странно екнуло. Чувство какой— то опасности, нахлынуло на него, и он ощутил сердцем, что дома произошло, что— то неладное.

Ноги как— то сами по себе подогнулись и он, расслабившись, плюхнулся на парашют, валявшийся тут же на земле.

– Что, что было дальше!? Давай рассказывай! – спросил Валерка, предчувствуя сердцем беду.

– Тетка Фруза говорила, что легавые якобы тебя ищут, чтобы допросить… Будто они и тебя в чем— то подозревают. – Сказал Синица, придя в себя от марафонского бега.