Ростерия 1

– Сама попробуй! – огрызнулся другой. – Не так-то просто!

«Слава источникам, дорожки такие извилистые и тёмные! Иначе преследовать невозможно. Уже близко». Официантка прижалась к стене между факелами и присмотрелась. Совсем недалеко двое копошились у двери. Дребезжала связка ключей в неверных пальцах. Наверное, отмычки забрали у хмельного стража! Воришки явно хотели поживиться королевским имуществом. Незнакомцы отошли, попав в отблески огня, а у Сони брови полезли на лоб. Гадёныш Илья и дочка купцов Женя?! Кроме того, рядом обнаружился третий сообщник – кудрявый парень. Выглядел он не лучше поломанной марионетки: влажные волосы спадали на лицо, грудь тяжело вздымалась, словно вокруг него воздух загустел; несмотря на опору в виде стены, к которой его прислонили, он почти сполз на пол – колени его подгибались.

– Питер, не поможешь? – пропыхтел Илья полуобморочному. Тот не отреагировал.

– Дай мне! – разозлилась Женя, выхватила ключи у товарища и через полминуты дверь отворилась. – Вуаля!

Софья отклонилась, почувствовав сильный жар, оплавляющий волосы. Несносный фартук захрустел, как старая клеёнка. Троица разом обернулась, взорами нацелившись на девочку. Ребята замерли, сверля друг друга взглядами. И Соня отступила. Наперерез ей кинулся Илья. Прежде чем она успела закричать, ей грубо зажали рот. «Кажется, конкурс официантов мы уже точно не выиграем».

Россия. Самобичевание как смысл жизни

Маргарита же, несмотря на то, что на улице уже давно стемнело, не спала, а в самом унылом расположении духа теперь сидела в пижаме на своей кровати и грустно смотрела в окно, чуть отогнув штору. Марго пребывала в подобном состоянии уже несколько дней, и ничто не могло надолго развлечь её. Нужно настроить себя на сон, и как можно скорее, чтобы уже через мгновение очутиться в утре завтрашнего дня. Однако противные бесконечные мысли, словно издеваясь, лишали девушку всякой надежды на то, чтобы хотя бы подремать. Вдруг скрипнула дверь, и Рита быстро завозилась, пытаясь выключить ночник, лечь и набросить на себя одеяло одновременно, но не успела.

– Ты почему не спишь? – почти неслышно спросила мама, входя в небольшую спальню дочери. Последняя что-то промычала.

– А почему мы говорим шёпотом? – так же тихо осведомился папин голос совсем близко. Света подпрыгнула от неожиданности и повернулась к Максиму.

– Что ты здесь делаешь?!

– То же, что и ты.

– Что вы оба здесь делаете? – удивлённо вмешалась в диалог родителей Марго.

– Я… – начала было Светлана, после чего оглянулась на мужа, – Мы увидели свет в твоей комнате и решили проверить. У тебя всё хорошо, солнышко?

– Да… – при этом девочка не делала почти никаких усилий, чтобы её слова походили на правду. Рита вдруг страстно пожелала, чтобы мама с папой остались с ней на пару минут, расспросили поподробнее, но в то же время самой рассказывать ничего не хотелось. Да, капризно; да, глупо; да, по-детски. И оправданий у девушки нет.

– Нет, не хорошо, – всмотрелся в лицо дочки отец. – Только не говори мне, что из-за экзаменов переживаешь; во-первых, это же полная… А во-вторых, чтобы тебя приняли в педагогический университет, если ты всё так же собираешься стать преподавателем (хотя я не восторге от этой идеи), не обязательно набирать триста баллов из трёхсот возможных.

– Не из-за экзаменов… Не переживаю, – путано ответила Маргарита.

– Тогда в чём дело? – мама села на кровать рядом. – Уже не нравится собственный выбор?

– Нет, я хочу работать учителем, у меня довольно скромные планы на жизнь… Я не знаю, – сдалась Рита. – Такое странное ощущение, неудовлетворённости, – девочка почувствовала себя, словно новорожденный младенец, который хочет чего-то или, может, испытывает дискомфорт, но ещё не знает, как пожаловаться, поэтому с досады начинает реветь. И сейчас Рита поняла, что не находит слов (кроме, разве что, пары междометий), которые бы точно описали, что творится у неё внутри, и с некоторым усилием подавила слёзы. Поплакать родителям в плечо, конечно, всегда облегчает, но для уже почти выпускницы чересчур. Света с Максимом нахмурились, переглянулись и пододвинулись поближе к дочери.

– Может, хотя бы попробуешь объяснить? – подбодрил её папа.

– Да здесь нечего объяснять, – махнула рукой та. – Ты же сам когда-то говорил, каждый имеет право иногда погрустить без причины, это нормально и скоро пройдёт. Я всего лишь немного устала и перенервничала из-за баллов, будущего поступления в институт…

– Действительно, всем нам иногда бывает печально, – согласилась мама, – но это не норма, которой следует держаться, а ты ходишь как в воду опущенная уже больше недели.

Девушка удивлённо посмотрела на мать. Так они всё замечали? А Маргарита-то думала, что мастерски и по-взрослому скрывала всё за бесстрастной маской. Когда-то давно её любимая учительница со смешком говорила, что они все – ученики, то бишь – ещё дети малые, и их можно с лёгкостью читать, словно открытую книгу. Неужели правда?

– Что же случилось? – повторила Света ласково.

– Мы не отстанем, ты же знаешь, – добавил Максим.

– М-м-м-м, – неопределённо, но уже более согласная на разговор, промычала Рита.

– Итак, мы всё равно не спим, – неожиданно оживилась мама, сползая с кровати, – поэтому предлагаю немного подебоширить и пойти на кухню пить чай.

– Я поддерживаю, – кивнул отец.

– Подождите! – виновато спрыгнула на пол Марго. – Не надо. Вы устали, лучше идите спать. Я тоже сейчас лягу.

– А мы уже не хотим! К тому же, завтра выходной день, отоспимся. А с тобой, – она строго указала на дочь, – что-то срочно нужно делать!

И родители спешно вышли из небольшой спальни.

Девушка сидела на обтрёпанном диване, поджав под себя голые ноги в шерстяных носках и грея руки подмышками. Вдруг прямо перед ней на стол приземлилась её любимая большая кружка, наполненная чаем. Девушка сразу же обхватила её ладонями и подставила лицо горячему пару, мгновенно почувствовав запах тёплой мяты, зверобоя, лимона и прочих мелочей, нужных для поднятия настроения. Она как будто случайно посмотрела в зеркало, расположенное напротив – большие фиолетовые тени под глазами и тонкая бледная кожа болезненного голубоватого оттенка. Выглядит, словно упырь… нет, вампир, последнее определение звучит как-то благороднее.

– На часах без пяти два, а мы устроили чаепитие, – засмеялась Рита, когда родители со своими чашками уселись рядом, – спасибо.

– Почему ты не всегда такая радостная? – тоже заулыбалась мама.

– Да, – поддержал папа. – Сидишь такая бледная, несчастная, молчаливая, не признаёшься нам, в чём дело – сердце кровью обливается.

– Я всегда молчаливая, – заметила Рита.

– Да, но в сочетании со всеми остальными вышеперечисленными признаками твоя обычная безмолвность ещё страшнее.

– Сейчас мне уже лучше, – успокоила их Марго.

– Если раньше было так плохо, почему не рассказывала нам? Видишь, сразу ведь стало легче, и не мучилась бы напрасно.

– Эммм… Наверное, потому что, когда грустно, невозможно правильно описать то, что чувствуешь; когда не видишь причины, появляются мысли, что печаль возникла сама по себе и никогда не исчезнет, – девушку словно прорвало, она не могла и не хотела останавливаться. – К тому же стыдно.

– Почему? – подняла брови мать.

– Потому что думаешь, что если сам не справляешься с плохим настроением, то с чем-то более серьёзным точно не сможешь.

– Глупости! – рассердился папа.

– Ты говорила, что не догадывалась о причинах своей грусти. А теперь? Что-то же послужило катализатором?

– Да, – неохотно согласилась девушка, – усталость, нервы, одиннадцатый класс, выпуск через неделю… Всё как у всех.

– Маргаритка, – сурово перебил её Максим, – не надо темнить!

Дочка вздохнула, сделала большой глоток чая и судорожно втянула воздух – обожглась.

– Не пытайся отсрочить ответ, – улыбнулся папа и пододвинул Рите баночку с вареньем, только недавно вытащенную из холодильника. Девушка быстро положила холодную ложку сладкого джема в рот.

– От меня ушла муза, – сообщила девочка.

– Это поправимо, – облегчённо закрыла глаза Светлана, – и случается со всеми, ведь не от зари до зари же тебе строчить…

– Прошу прощения, я неправильно выразилась: она ко мне и не приходила.