Крылатое человекоподобное существо. История одной семьи

Но немедленно злоба стекла за воротник. Патриций спокойно кивнул, показывая, что предмет разговора исчерпан.

Вихрастый, впрочем, уже забыл о происшедшем. Он жадно пялился в окно.

– А, глядишь, хорошо он ошибся. Зато дорогу запомнил.

И он рассмеялся. Не глядя, ещё смеясь, вымолвил сквозь зубы:

– А ты чего личико вот этак обтёр тогда?

И он провёл по лицу ладонью к подбородку и зашептал что-то. Патриций выдержал его прицельный взгляд.

– Разве?

– А то.

Вихрастый шутя погрозил:

– Боялся, что с гор Баалзеб спустится? Иль ещё кто? Ежли ты, кирюха, служишь небу и земле, так ты штучки свои брось. Не спустится Баалзеб и, тем паче, заради врага ближних своих. Это, я думаю, и ваш Баалзеб понимает.

– Горы, – мирно отвечал патриций, – вообще, амиго, опасное место.

Тот кивнул, взял из кармана горсть зёрнышек и сунул одно между зубов.

– А то.

Он перебрал папки и, показав одну, распухшую, подклеенную, насмешливо молвил – и эта насмешка была знаком окончательного примирения:

– Всё надеешься?

Напарник оскалился и отвернулся.

Вихрастый развязал папку, из неё торопливо разбежались бумаги, выскочило из-под скрепки фото. Вихрастый разглядывал, потом взглянул на товарища.

– Живописцы, да. Не взять нам. Работают солидно, с размахом.

Патриций заворчал:

– Фальшивомонетчики хуже убийц… особенно, когда война.

Вихрастый невесело молвил: «Ха!», задумался.

– Когда мы за них взялись?

Патриций отобрал папку и перевернул фото.

– Они до нас ещё цвели. Дело открыли четыре года назад, в другом отделе. Потом закрыли, но от населения стали поступать вопросы и его передали нам, как политически деликатное.

Вихрастый поворошил папку и потрогал фото.

– Ишь, а мастаки. Купюра-то достоверная.

Патриций, не глядя, сквозь зубы проговорил:

– До того достоверная, что вызывает вопросы не только у населения.

– Дак они клише спёрли. Это-то мы установили.

Патриций постучал пальцем по бумагам.

– Руководители крупных окраинных предприятий проявили преступную халатность.

Вихрастый весело изумился.

– Это ты про какие предприятия говоришь?

Он показал возле лица скрещенные пальцы. Патриций осклабился.

– На себе не показывай. Да, именно. Выплачивали гражданам исключительно фальшивыми деньгами.

– Это не граждане.

Патриций холодно возразил:

– Цезарь сказал, что наша система исправления падших самая гуманная в ойкумене.

Вихрастый молчал.

– И потому им выплачивают… за исключением окончательно падших. И персоналу тоже. И вот, если изволишь вспомнить, амиго, эти деньги вдруг появились в городе.

– Ага, зэка посылали конвой за сигаретками, а конвой вместо сигареток решил купить себе кой-чего другого. Там и повязали, когда Кой-Чего передало деньги мадам.

Он добавил примирительно:

– Да поймаем мы их.

Тот молчал.

– Не веришь?

Напарник поднял взгляд.

– Их защищает кто-то…

– Для нас неприкосновенных нету.

Вихрастый прилёг локтями на стол и выпучил глаза.

– Полуночные защищают. Рогатые… с хвостами. Глянь-ка, хвост… А?