Крылатое человекоподобное существо. История одной семьи

Ответа он не услышал, заскучал и взял горстью особняком лежащую папку, а другою рукой прозондировал карман. Сквозь слабый треск скорлупы спросил:

– А это что здесь?

– Из того отдела прислали, – плечом неизвестно куда показав, объяснил смуглый кирюха-патриций.

– Чего это? У них своя работа, у нас своя.

Вихрастый скосил оба глаза на кончик носа и попытался подцепить ногтем прилипшую к губе скорлупку.

– Ежли это у них работа. Нашли время, война, они каких-то давешних похитителей ищут. Там в горах дикие эти упустят своё дитё в речку и бегут с криком, дискать, кондор уволок заместо ягнёнка. Их бы к нам…

Он пощелкал включателем лампы.

Патриций явно решил завершить разговор.

– И ты веришь, небось? – Продолжал вихрастый, нечаянно включив лампу, когда напарник повернулся к нему. – Ох, извини, брат.

Заслонившись от выжигающего глаза света, патриций отозвался с неприятной сдержанностью:

– Товарищи работают без нареканий. Дети это будущее, сказал цезарь.

Вихрастый долго молчал. Патриций добавил:

– Я не верю в Баалзеба. Я верю в цезаря.

Вихрастый выкрикнул:

– Слава цезарю!

Патриций поднялся с места, прикладывая руку к смоляному черепу. Протянул руку и выключил лампу.

Семья Аксаковских на вечеринке

К вечеру собрались все. Пришёл Илья Аксаковский, костлявый и смуглый, неся перед собою широкую добродушную ухмылку и профиль, как у какого-нибудь шевалье в знаменитой книжке. Фигурой из готического романа возникла в дверях тоненькая в чёрном платье, в белом клобуке сестры милосердия, Поля. Фигура эта немедленно удалилась в спальню с глаз долой, как воспитанное привидение. Сняв форму, натянула одно из приданых платьев Калерии, сразу превратившись в домашний свежий цветок. Анастасия, младшая сестра, сменившая свою фамилию на мужнину, очень известную, и овдовевшая в первый месяц войны, пришла тоже. Оля задерживалась, но когда явится, своим присутствием не испортит эту теплицу с превосходными экземплярами утончённых сортов, распустившимися супротив логики ледяной весной.

Накрывали на застеклённой терраске, выходившей окнами во внутренний двор. Под высокими окнами с наичистейшим стеклом, отмытым до того, будто и не было его вовсе, тянулись так называемые аксаковские сундуки: обитые дерматином скамейки с откидным верхом. Чего там только не прятали!

Во-первых, там хранилось всё, что осталось от родительской библиотеки. Это было немного. Дюжина романов на разных языках и страшенной толщины, три книги об архитектуре, причём, автор одной из них сам Илюшка. Ещё имелась папка с рисунками. Так, пустяки – очень недурные изображения всяких бедных копчёных рыб на сколотых тарелках, кособокие, но необычайно убедительные картофелины, и, конечно, виноград… это называется натюрморт, господа. Между этими рисуночками мёртвых вещей – совершенно живая Калерия на костюмированном балу «Молодёжь города против суеверий». Костюм не слишком обильный, под марлёвкой видны ноги без отвратительных грубых чулок. За плечами накрахмаленные крылья, маска, похожая на этот же атрибут сестры милосердия. Общее впечатление – сильное, хотя и не вполне ясно, причём тут суеверия. Это всё. Очень разумный выбор… Ежли кто поинтересуется, и не стыдно будет и вопросов возникнуть не должно.

Во-вторых, и в последних, всякая всячина – от старинных щипцов для завивания кудрей, прибора порыжелого от отсутствия внимания, до разнообразного устрашающего инструментария Ильи, человека, по его собственному уверению, могущего починить всё. Засохшие кисточки, до сих пор поражающие оригинальностью смеси застывших красок. Ни одной газеты для заворачивания мусора. В углу справа открытая коробка от монпансье, в которой нашли гигантский кокон бабочки, да там и оставили. Коконом пугали Поленьку и втайне каждый проверял, не вылупилось ли в неурочное время существо. Кокон еле приметно шевелился, приветствуя своих поклонников или просто его сердил внезапный поток прохладного воздуха.

Диванчики делились на правый и левый. Между ними помещался круглый стол на каких-то лапах. В столе посреди неведомый мастер прорезал блюдо для хлеба и дивьим образом зачем-то устроил орнамент из львиных выразительных физиономий по кругу.

Сейчас стол слегка подвинули, так как Оля утверждала, что Илья ей на ногу наступает во время ужинов. Илья отрицал наветы, но обещал сделаться скромнее.

– А логика где? – Сухо узнала Оля.

Илья согласился, что её нету.

На полу под защитой бывалого пианино сидел с лошадкой трёхгодовой сынишка Калерии и обращался ко всем приходящим. Он говорил уже недурно, и Илья утверждал, что из него выйдет поэт, причём непременно будет сочинять военные баллады.

Так он сказал и на сей раз.

– Тоже мне, Киплинг. – Хмуро отозвалась Калерия.

Увидев Анастасию, мальчик заковылял к ней и, вцепившись в её длинное платье, невинно и высоко его поднял. Калерия холодно произнесла, глядя, как сестра, не обращая внимания на то, что открылись довольно щедро её ровные стройные ноги, садится на пол и прижимает мальчика к себе:

– Я твоя мать, а не она.

Анастасия ответила ей нежной улыбкой, прижимая подбородок к макушке мальчика.

Он увлечённо хватал её за лицо, пробовал распустить густые длинные волосы, уложенные в старомодную причёску «спящий дракон», потом свалился на пол и поволок к ней лошадку.

Он уселся на лошадь, поддерживаемый ладонью Анастасии.

– Вот извольте-с. – Громко возмутилась Калерия. – Это твоя мамочка, любезный?

Она на минуту села рядом на пол, и сестра коснулась её плеча своим. Калерия встала.

Поля принесла малышу кулёчек с разноцветными мармеладками, которыми её угостили в госпитале.

Калерия отобрала лакомство и заперла в буфет под причитания Поли.

– Зубы испортит.

Мальчик заподозревал что-то, неожиданно взвыл, показав отменные белые зубки.

Илья с удовольствием сказал:

– Детство Графа Дракулы.

Посмотрев на девушек, поспешно исправил:

– Гражданина Дракулы.

Присев перед малышом, он вгляделся и очень серьёзно сообщил:

– Удивительно красивое дитя. Он похож на тебя, Калюшка… но есть в нём некий намёк на брутальность его отца.

Каля, отвечавшая на расспросы Поли о приходившем сегодня фотографе, пожала плечами в небрежно наброшенном на сорочку халате. (Ибо такое одеяние хозяйка избрала к приходу гостей.)

– Сколько карточек сделали?

– Две. Одну с лошадью, вторую со мной.

– Вот, уже баллада про девушек и коней. – Подтвердил, вставая, Илья.

Каля подморозила его взглядом.