Планета в клетке

Солдат привстал и подвигал головой, будто у него началось головокружение.

Наш хозяин аккуратно свернул горбушку и с откровенной тревогой позвал его:

– Друг мой…

– Тут бы аспирину. – Ляпнул медведь, пожалев солдата.

Хозяин с испугом посмотрел на него и потерянно проговорил:

– Ах, не знаю я… дружище! – Снова воззвал он. – Он такой впечатлительный человек. Такое случается с простыми и ясными душами, когда они осознают правду. Господин рядовой!

В его голосе мелькнули отчаянные нотки. Я уж собирался чего-то насоветовать, даже вскочил, но тут солдат выпрямился, пропечатал дюжину крепчайших шагов к нам и проговорил молодым бодрым голосом:

– На жёстком диске планеты под пустыней видны стёртые реки.

– Вот и ещё предсказатель. – Вырвалось у меня.

Голос солдатский звучал вовсе не пискливо, а как здоровенный баритон, который вы услышали сквозь две двери.

Наш хозяин быстро глянул на меня.

– Да, он такой.

Я присел рядом, стараясь дышать потише.

Солдат выпрямился, как трава после сапога.

– В городе… – Сказал он. – Они соберутся в мирном городке на побережье… семёрка…

– В каком городе? – Предусмотрительно спросил медведь, очевидно, решив, что ему выдают тактическую схему.

Мы с хозяином переглянулись.

– Тс. – Попросил коллекционер солдатиков, и живой глаз заблестел.

– Медведь и волк на войне, это их история. Если попасть в бороздку, – вдруг солдат повернулся в сторону медведя, который медленно присел на корточки, придавив коленом траву возле солдата, – если попасть, можно уничтожить вечное зло.

Медведь открыл рот в бороде, и я толкнул его в бок.

– А живём мы на планете, где раз в три дня льёт ливень смерти.

Медведь невольно посмотрел в посветлевшее небо.

– Тень отсылают в тенесборник, а тиран выходит из-под земли, как нечестивый дух из могилы.

Медведь закашлялся, и я пропустил слово.

– …дважды погребён.

– Средство для вечной жизни. Механизм, высвобождающий силу вечной жизни, сломан.

– Вот те раз. – Прошептал я.

Солдатик развернулся и бросился прочь в траву. Наш хозяин шагнул за ним, но остановился.

– Мы посторожим книгу о рыбной ловле. – Успокоительно пообещал я. – Идите.

Тот отверг наши услуги покачиванием головы.

– Что это с ним было? – Осмелился заговорить медведь.

Солдатик вернулся маршевым шагом и, встав во фрунт, сообщил:

– Время ухода.

Наш хозяин подумал и, запахивая бушлат, в карман коего забрался солдатик, согласился:

– Верно.

Не обращая внимания на присутствующих, он поднял руку, глядя прямо перед собой.

Тотчас он переменился. На нём был мундир, а помолодевшее лет на двадцать по о.с. лицо обрамляла жесткая шкиперская бородка. Вокруг него истаяли кусты, и часть озера истёрлась. Мы увидели поле боя в огне и дыму. Гул наполнил воздух. Дуло танка двинулось к нам, хотя сам танк был обрублен. Прогремел самолёт-бомбовозка.

Но гул стих, а наш хозяин в штафирской одежде стоял с указкой у школьной доски. Детский смешок вызвал невольную улыбку на его гладко выбритом лице.

– Что за… – Обморочно начал медведь.

Молодое лицо учителя закаменело, глаза загорелись, из-за спины поднялись острые бронированные крылья.

Остромордый дракон сидел на скале, океан вокруг крушил волны на горизонте. Волна росла возле нас, по ней сделали срез ножом. Свист ветра перекрыл тишину, а дракон глянул на нас и взлетел.

Тотчас озеро вернулось и тишина.

Я обернулся к медведю.

– С нами был один из властителей дум.

Тот молчал. Он понял. Меня это заставило призадуматься.

– Где он сейчас?

– В иной обители. Но его собственность осталась у нас.

Я поднял вещмешок. Из него выпала книга – потрёпанный учебник Естественной истории. Рассеянно я открыл и стал читать: Мироздание, по новейшим данным науки, представляет собой полую пирамиду. В глубокой древности, когда физика находилась в зачаточном состоянии, люди полагали, что мир – это гигантский воздушный шар, который расширяется. Несколько великих учёных, высказавших догадки об истинном положении вещей, были казнены. Теперь, когда мы располагаем сведениями, полученными с помощью мембранных кораблей-расширителей…

Рассеянно скользил я такой эфемерной штукой, как взгляд, по строчкам, сочащимся страхом и ложью. Мой взгляд оставлял зримые следы на бумаге плохого качества – нерадивый я ученик, порчу книжку.

Я прикидывал, как лучше использовать подсказку – если это подсказка не от тех, кто сидит в серых окнах.