Превратись. Вторая книга

Она выше подняла подол и, перейдя на вразумляющие, но не более любезные интонации, прокричала:

– Ты мне сделал дыру! Дурр-рак. В платье дыру! Задвинь свою бандуру, чтоб тебя…

«Что?» – Подумал дракон и, остолбенело глядя на то, на что ему столь настойчиво предлагали посмотреть, по нечаянности дохнул струёй огня.

Это вызвало у акулы сначала истошный визг, а затем, когда оба увидели, что огонь – благородный боевой огонь, тёмно-синий, с багровыми искрами – угодил, по счастию, в ямку, выбитую им в щебне, Веда в наступившей тишине громко произнесла несколько слов на родном ей сурийском языке… Всеволод, застывший на разорённой им улице, с глупо растопыренными руками (с плеча правой свисала кошёлка), отчётливо покраснел.

– Как… – Сказал он и, повернувшись, посмотрел на Шанаэля.

Тот, вытягивая вперёд лапы, отчего сделался до чрезвычайности похож на леопарда, держащего младенца, смотрел на Всеволода и тихо смеялся.. Он направился к дракону и, сцепив лапы, потряс ими – опять Всеволод увидел мелькнувшее во всём облике доброго хозяина удовольствие

– Отменно. – Проворчал негромко Шанаэль.

Веда, приблизившаяся новой походкой, пронзительно толковала про дыру и хвост. В арке показался белый воротничок и двигавшиеся от усилия понять уши.

В два слова всё разъяснилось. Веда, которой в мастерской Гарамы, отлично и скоро построили пару обуви, направилась на прогулку в город, напутствуемая скептическим сапожником «размять передки» и «вернуться, коль что не так», так как он всё, по мере надобности, исправит, а времени у него нет, и напрасно Сари думает, что оно есть.

Желая найти кого-нибудь из друзей, чтобы похвастаться, а, может быть, и узнать, где прохлаждался всё это время один её знакомый, она осуществила своё намерение, много интересного увидела и тут заметила заворачивающего вот на эту улицу Шанаэля, которого немедля узнала по великолепному окату атлетических плеч.

(– Ох. – При этих словах польщённо вымолвил указанный).

Она, сказала Веда, не захотела его окликать.

– Потому что это невежливо – орать на улице.

Веда так же упомянула, что мама её не похвалила бы, узнав, что дочь окликает на улице привлекательных особей мужского племени.

(– Мерси.– Вставил Шанаэль).

Шанаэль, по словам акулы, шёл вроде бы и неспешно, но чудным манером пропал из глаз, вот она и припустила следом, сколь могла, быстро.

Она выбежала на эту милую улицу, где особенно прохладно и хорошо…

Всеволод потерянно огляделся. Щебёнка курилась в нескольких местах, кроны деревьев выглядели помятыми, и милая улица, обильно убранная пожжёнными сучьями и бесформенным каменьем, наводила на мысль о прошедшей здесь танковой колонне.

Она увидела Шанаэля, и тут вдруг всё загремело, загрохотало и…

Веда уничтожающе прервала свой рассказ и, подняв подол, принялась исследовать его, суя в дыру палец.

– И перед нами предстал дракон. – Неторопливо сказал Шанаэль, во всё время взволнованного повествования стоявший между рассказчицей и Всеволодом.

Он погладил свою портупею.

– Величественный и отрешённый в своём гневе, величественный и отрешённый.

Он кивнул Всеволоду и без улыбки, но с бесконечной добротой в глазах тихо добавил:

– Прекрасное зрелище. Давненько я не видал…

Он сделал паузу, опуская руку на кортик.

– Я испытал счастье. – Сказал он. – И страх. – Прибавил он, подумав.

Веда скрежетнула зубами так, что Шанаэль, впавший в странную задумчивость, подскочил.

– А я испытала, что мне суют в нос большой хвост.

Она обошла Шанаэля. Тот с лёгкой улыбкой беспокойно шевельнул хвостом.

– Прибирай свой огузок, когда в следующий раз захочешь полетать между деревьями. – Беззлобно сказала Веда, поднимая лицо к дракону.

Она вроде бы сделалась выше от злости. Или дело было в новых туфельках? Всеволод пролепетал что-то невразумительное, оглядывая разгромленную улицу и возвращаясь к лицу Веды, которое находилось ближе, чем обыкновенно.

Это, видимо, было объективным ощущением, потому что, когда она со всей силы ударила ладонью Всеволода по щеке, он автоматически отметил силу оплеухи.

(– Те-те.– Смущённо прокаркал старый Шанаэль.)

В арке за усиленно двигавшимися и в момент скандального происшествия чуть ли не сошедшимися на затылке пёстрыми ушами, показался синий платок, и после короткого вскрика пастора утащила из поля зрения чья-то сильная лапа.

Побледневший дракон без звука снёс унижение. Клок волос прилип к его лбу, и он невольно глянул в сторону Шанаэля.

Шанаэль смотрел тоже в сторону, пучки усов хранили неподвижность.

– Ладно, ладно. – Проворковал старый хрыч, щурясь от эстетического удовольствия при виде цветущей изгороди.

Поймав на себе, как растревоженную блоху, взгляд дракона, он вздохнул и повернулся к нему. Подойдя и насильно завладев локтем дракона, свободным от проклятой плетёнки, Шанаэль потащил его прочь, приговаривая что-то насчёт того, что неплохо освежиться, час такой, что им – и старому Шанаэлю тоже, представьте – нужно посидеть в кустах.

– Я лично знаю тут местечко… – Успокоительно бормотал леопард. – Ах, да бросьте вы…

Он твёрдою рукой, почти обняв Всеволода, снял с локтя его кошёлку и подозрительно оглядел.

– Узнаю Сари. – Буркнул он. – Чертовка. – Тише добавил он, и, размахнувшись, зашвырнул термос на обочину.

Сдержав напуганное движение Всеволода, он фыркнул:

– Обабились мы. Скоро на поводке нас водить станут.

Не обращая внимания на стоявшую руки-в-боки Веду, Шанаэль повёл нетвёрдо шагающего дракона. Оба нырнули в кинувшийся под ноги закоулок.

Веда злобно проорала:

– Он мне платье порвал!

Морда Шанаэля с упрёком высунулась из кустов, цветок сидел у него за ухом.

– Ш-ш-ш. – Сказал он. – Не надо так громко, дорогуша. Мало ли что подумают.

Он со смешком исчез, а Веда яростно хлопнула себя, где достала рука, и погрозила кустам.