Возвращение полуночи. Арка 2. Твари в ночи

– Моргулы – древнее проклятье темными тварями. Они неутомимы, они неистощимы. Смысл их существования – найти и покарать жертву. Избежать этого за всю летописную историю никто не сумел.

Харитон говорил спокойным, даже скучным голосом. На сей раз он не пригласил Варвару в палаты – оба стояли в темноте библиотеки.

– И Любимка умудрился… – сердце девушки будто опустили в мешочек со льдом.

– Да. Ты сама видела, – раздражённо бросил первый библиотекарь. – Сколько бы в этот мир не вернулось одержимников, с каждым из них наш подопечный затеял свару.

В рокочущем голосе Варваре почудилось уважение. Впрочем, оно почти незаметно за волной раздражения и досады, которую отец даже не пытался скрыть.

– Скажи мне, кто твой враг… – осторожно начала она. Эта капелька уважения в эмоциях отца подарила ей надежду.

– И я скажу, кто ты – закончил Харитон. – Да, это так. Но как же это раздражает. У нас и так проблем полон короб, а тут ещё это.

– Что мы можем предпринять?

– Ничего, – отмахнулся Харитон. – Первую – самую страшную – атаку они отбили. Стояна не зря назначили первым наставником школы богатырей. Да, он не произносит глубокомысленных речей, но когда доходит до дела – не подвёл ни разу.

– Значит, опасность позади?

– Разве ты меня не слушала? – новый всплеск раздражения. – Моргулы никогда не отступятся. А Стоян не всегда будет рядом. Это проклятье – дополнительная неизвестная в моей стройной теории замысла. Из-за неё все может рухнуть…

Варвара молчала. Отец раздражён и бурчит – это означает, что все идёт более-менее по плану. Да – есть сложности, да – они приведут к лишним тратам времени и труда. Но, по крайней мере, сейчас Любиму ничто не грозит.

– Я могу поискать про моргулов в библиотеке… – осторожно предложила она.

– Ты не отыщешь ничего, чего бы я уже ни знал, – отмахнулся Харитон. – Вот если бы ты согласилась быть вместо писаря, пока Листок отсутствует…

Варвара отшатнулась.

– Нет!

– …Мы бы сэкономили столько времени, – с досадой говорил отец, не услышав её. Да ему и не надо – прекрасно знает о её отношении к этому вопросу. – И все равно. Сколь бы мы не готовились, ты делаешь глупые ошибки в общении с князем. Он едва не отказал с задержкой испытаний.

– Ну, извини, – глаза Варвары сверкнули. – Ты служил с князем Александром ещё тогда, когда он был руководителем тайной службы, знаешь все его секреты и тайные помыслы. Я же вижу его только на торжественных церемониях и советах.

– Ладно, – Харитон взял себя в руки, – ты меня извини. Ты ловко вывернулась. Намекнула ему, что лазутчики могут напасть не на тягателей, а на самих наблюдателей. По мнению князя, это бросит на нас, как на организаторов, не меньшую тень… – Он снова нахмурился. – Но все равно. Это была никому не нужная заминка. Когда я строю планы, я должен быть полностью уверен, что все пойдёт так, как я решил. Я не могу надеяться на твоё случайное геройство…

Варвара вскинула подбородок: «Вот как, отец? Ты оцениваешь мои достижения, как «случайное геройство»?»

– …Этого не потребовалось бы, согласись ты стать моим голосом и глазами. Ведь это недолго. Только на период отсутствия писарей…

– Я знаю, отец, – холодным голосом перебила Варвара, – достаточно одного подобного проникновения в голову, и потом я буду заменять писарей постоянно. Ты специально станешь отсылать их подальше. Нет. Не собираюсь отбирать у бедного Листка его хлеб. – Она передёрнула плечиками, словно увидела что-то омерзительное. – И я не желаю, чтобы ты копался в моей голове, – сказала она, с угрозой глядя в закопчённые стекляшки. – У меня есть воспоминания… О ней. Не желаю, чтобы ты их видел!

Харитон отпрянул от дочери – не ожидал столь яростной отповеди. Варвара отвернулась и всхлипнула. Он вдруг вспомнил совсем другую девушку. И этот образ наполнил его нежностью и болью.

– С каждым годом ты все больше на неё похожа, – тихо сказал он и вздохнул.

Варвара быстро взяла себя в руки и стёрла с лица любые следы эмоций. На неё бесстрастно глядели тёмные стекляшки Харитона. Отец и дочь продолжили деловой разговор. Образ хрупкой женщины с тёмно-рыжими волосами и печальным лицом подёрнулся рябью и пропал.

Сказ 6 – Три пути для тягателя

Остаток ночи прошёл спокойно, а утром светило такое милое солнышко, так приятно шелестела листва, таким вкусным был завтрак, что Любимка совершенно забыл о моргулах.

– Общий сбор, – выкрикнул наставник. Когда все собрались вокруг, продолжил: – До Оврага не так далеко, нужно добраться до полудня.

У них не было лишних вещей, поэтому собрались быстро. Шалаши просто бросили. Фрол желания идти со всеми не выказал.

– Мы с Болтом отправимся прямиком на полигон и там пронаблюдаем за вашим прибытием, – торжественно объявил урядник.

Стоян не возражал, а Любимка был счастлив: пару дней не видеть эту бледную тощую рожу – замечательно. Первый наставник скомандовал:

– Строй свободный, не отставать.

Он первым вошёл в лес. Тягатели потянулись следом. Кто по стопам наставника, кто просто исчез среди деревьев.

Настенька воспользовалась случаем, чтобы пополнить запас трав – не было ещё такого, чтобы она заплутала в лесу. Так же смело по лесу шныряли Болтя и Конопат. Оба из Белой Роси – там все знатоки леса. Лексий и Сойка тоже предпочитали одиночество, только вот оба держали между собой Стояна и тягателей. Димитрий, Остап и Ярополк бежали вместе и постоянно о чем-то шушукались, то и дело бросая недобрые взгляды на Любимку, а казак ещё и на Наума. Шестерён вышагивал длинными ногами следом за Стояном, Конопат громко размышлял о том, что у них будет на обед. Клоп татакал с Несмеяной, Неждан ревниво кружил рядом, то и дело, словно случайно, натыкаясь на парочку.

До обеда бодро бежали меж толстых стволов с серой твёрдой как камень корой. Любимка то и дело догонял наставника.

– Это уже Запредельный? Или ещё не Запредельный? А как выглядит Запредельный? Вот так? Или вот так?

Когда наставнику надоело, Любимке пришлось уворачиваться от быстрой, как молния, оплеухи. Перед глазами колыхнулись тёмные капли, это позволило избежать удара, который неминуемо вмял бы в землю. Обрадовались оба.

– Первый раз? – шепнул наставник.

– Мечи-калачи! С бером ещё было! А так только других помогала уберечь…

– Ну-ка, давай ещё раз…

Плюх! Ай! Любимка кубарем укатился в лес, Стоян разочарованно вздохнул.

Конопат пристроился к Шестерёну и допытывал его на предмет чудес механики.

– Мне мамка давеча говорила – в Туле кур доят. Да не просто так, а с помощью стальной руки.

– Не доят, а растят, – тараторил долговязый парень. – И не стальной, а деревянной. Не кур, а коз! Не в Туле, а в пригороде…

Это было жуть как интересно, но Любимка не мог долго находиться на одном месте.

Матфей приотстал и наигрывал на гуслях, бормоча под нос какую-то околесицу.

– Не околесицу, дурень! – возмутился молодой купец, и Любим понял, что высказал мысль вслух. – Сочиняю новую песнь. Вот увидишь, она будет самой лучшей в шести княжествах.

– Сколь ни старайся, все равно вторым будешь, – рассмеялся Любимка. – Первой станет Пелагея.

– Не бывать тому, – отвечал Матфей. – Вот сколь твоя Пелагея за один концерт зарабатывает? Назови максимальную сумму?

– Ты что, дурик? – Любимка рассмеялся. – Ёшки-матрёшки! Рази можно ес-скусство деньгами мерить?!