Мещане

– Вы пойдете со мной поужинать?

– Непременно! – утешил его тот.

Когда поезд остановился, они отправились в вокзал.

– Пришли мне чаю! – приказала Татьяна Васильевна мужу.

– А хлеба белого хотите?.. – спросил он ее.

– Нет, я с просфорой буду пить!

Войдя в вокзал, генерал прежде всего исполнил приказание супруги и отправил к ней в вагон огромный чайник чая с приличным количеством сахара.

– Татьяна Васильевна по-прежнему любит чай? – спросил его Бегушев.

– Целые ведра его выпивает с своими монахами, – отвечал генерал, махнув рукой, и быстро устремился к главному буфетчику.

– Готово? – спросил он.

– Готово-с! – отвечал тот, показывая на стоявшее особняком закрытое блюдо.

Генерал и Бегушев сели около этого блюда. Оказалось, что там была мерная, жирная разварная стерлядь.

– Когда вы успели заказать это? – поинтересовался Бегушев.

– По телеграфу!.. Выезжая, дал знать, чтобы заранее приготовили: нельзя же есть эту дрянь, которая стоит у них на столах! – отвечал генерал.

По возвращении в вагон они нашли Татьяну Васильевну выпившую чашки четыре крепчайшего чая и потому пришедшую несколько в экзальтированное состояние.

– Александр Иванович, сядьте со мной рядом, а муж пусть пересядет к окну! – распорядилась она.

Бегушев поуперся было, но генерал, согласно приказанию супруги, занял его место, так что Бегушев по необходимости должен был сесть рядом с Татьяной Васильевной и при этом тщательно старался, чтобы ни одной точкой своего платья не прикоснуться к ней. Татьяна Васильевна хотела серьезно побеседовать с Бегушевым, потому что хоть и не любила его, но все-таки считала за человека далеко не дюжинного, – напротив, за очень даже умного, много видевшего, но, к сожалению, не просвещенного истинно; и с каким бы удовольствием она внесла в его душу луч истинного просвещения, если бы только он сам захотел того!

Прежде всего она начала с ним разговаривать об Европе.

– А вы и нынешний год не утерпели и были в этой Европе?

Татьяна Васильевна обыкновенно никогда не говорила: Париж, Лондон, Франция, Германия, – все это было для нее безразлично, и она, совершенно соглашаясь с довольно ходячим мнением, считала, что весь Запад гниет или даже уже сгнил!

– Был в этой Европе, – отвечал ей насмешливо Бегушев.

Он, как мы знаем, далеко не был большим поклонником Европы, но перед Татьяной Васильевной, назло ей, хвалил безусловно все существующее там.

– Удивляюсь вам! – сказала она.

– Отчего ж вы мужу вашему не удивляетесь? – заметил Бегушев. – Он тоже был за границей, и еще дольше меня!

Генерал сделал Бегушеву легонький знак рукою и глазами, но тот как будто бы этого не видел.

– Я на мужа давно махнула рукой! – произнесла Татьяна Васильевна.

Она, в самом деле, давно считала генерала за дурака набитого и безвозвратно падшего нравственно.

– Но неужели же Москва, куда мы теперь едем, лучше больших европейских городов? – поддразнивал ее Бегушев.

– Москва!.. Наша Москва? – воскликнула Татьяна Васильевна. – Это город святыни нашей!.. Город народа!..

– Но таких святых и народных городов, по-своему, конечно, и в Европе много!

– И вы полагаете, что мы и европейцы – одно и то же?

– Полагаю!.. С тою только разницей, что те племена постарше нас, поумней и больше нашего сделали!

– Те?.. – произнесла Татьяна Васильевна и далее говорить не могла: у ней прервался голос.

– Те!.. – повторил Бегушев, и хоть в это время генерал уж толкал его ногой, умоляя не сердить больше Татьяны Васильевны, он, однако, продолжал: – Насчет этого существуют довольно меткие афоризмы.

– Какие? – спросила Татьяна Васильевна.

– Такие, что… Где немец, там интрига…

Татьяна Васильевна в знак согласия мотнула головой.

– Где француз, там фраза!

Татьяна Васильевна и на это одобрительно кивнула головой.

– Где поляк, там лесть!

Татьяна Васильевна и это выслушала благосклонно.

– Где англичанин, там лукавство и корысть!

– Так!.. Так!.. – произнесла она с восторгом. – И послушайте, вот что мне рассказывал один священник, – продолжала она с одушевлением. – Раз его призвали к умирающему человеку – очень хорошему, честному, самобытному, но, к несчастью, неверующему!.. – Тут Татьяна Васильевна сделала на груди небольшое крестное знамение. – Священник стал увещевать его и говорить ему: «Причаститесь, иначе вы лишитесь царствия небесного!» – «Царствия небесного нет!» – закричал несчастный. – Татьяна Васильевна снова слегка перекрестилась. – «А если бы оно было, так англичане давно бы туда пробрались и заняли бы все места!» – Не правда ли, что как ни безумны эти слова, но они ярко и верно характеризуют англичан?

– Да, конечно! – отвечал вежливо Бегушев. – Но вы позволите, однако, мне продолжать мои афоризмы?

– Даже прошу вас о том! – разрешила ему Татьяна Васильевна.

– Где итальянец, там le soleil и far niente!.[55 - солнце и ничегонеделание! (франц. и итал.).]

– Так!.. – согласилась и с этим Татьяна Васильевна.

– Где русский…

– Слушаю!.. Слушаю!.. – произнесла Татьяна Васильевна, навастривая уши.

– Где русский, там либо «терпи», либо «авось»!