Звено цепи

На Земле я никогда не брал оружие в руки, чтобы убивать, если не считать процесса рыбалки, а охоту не любил. Даже когда был в деревне у бабушки, она ни разу не просила меня зарубить курицу или зарезать кролика, сама или дедушка это делали, я лишь наблюдал за этим, и не было во мне отторжения, страха, не терял сознание при виде крови и потрохов, как младший брат Сенька. В этом мире оружие мне вручили в пять лет, а в четырнадцать я убил разумного, при этом не ощутил угрызений совести, сна не лишился, кошмары не снились, никто не спрашивал у меня «почему» и «за что». И не сказать, что меня это не удивляет, просто воспринимается всё иначе, здесь либо ты, либо тебя, третьего не дано. Вот и мои братья по уши в крови, убивали в боях, на дуэлях, при этом не потеряли свою человечность что ли. Я тоже надеюсь, что не превращусь в маньяка-палача, безумно рубящего направо и налево, как сейчас…

Мы не доехали до обрушенных ворот города, пауки напали на нас за километр до них. Выскочили из песка одной волной. Если бы Фаут не распределил своих бойцов, нас бы смели за секунду. Атаковали нас с моей стороны, крик Сириф потонул в писке и стрёкоте этих членистоногих. Моего ящера опрокинуло на бок, я же свалился и от удара об каменистую почву на пару секунд отключился. Чертова курица… От её мельтешения и барахтанья у моего лица, я ничего разглядеть не мог, пока не скинул её с себя. Подскочил и вооружился я вовремя. Паук цветом как этот песок красиво подпрыгнул и растопырил свои все восемь лап, приготовил жало для удара в мою тушку, только вот я с ним не согласен был. Треск ткани и боль в спине меня не отвлекли, мои крылья – моя защита и преимущество. Клинки легко рассекли голову паука, а крылом я откинул его тушу от себя. Но радоваться легкой победе было очень рано, ведь это не защитники королевы пауков, а всего лишь младшие солдаты, они мелкие и очень быстрые, яда в них намного больше, чем в старших.

Я понял, что в этом бою кодексы сражений не соблюдаются, это «крошилово». Тебя спасёт и убережёт только скорость реакции, заточка твоих мечей, а ещё надо двигаться, не стоять на месте.

Пауков было очень много, я не видел, что там с другими, но по звукам, мы ещё держимся. Я же крутился как волчок, крыльями отбрасывал, не подпускал их к своей спине, уворачивался от плевков, прыжков и рубил, рубил, рубил… Перед глазами только всполохи опасности, эти жвала, острые лапы и уродливые хитиновые тела. Сердце почему-то не выпрыгивает из глотки от такого темпа, в голове холод, а руки крепко сжимают рукояти мечей, не обращаю внимания на липкую и вонючую слизь на лице и одежде. Потроха и мозги пауков не вызывают у меня рвотных рефлексов, а это очень хорошо.

Но всё когда-нибудь заканчивается и начинается оценка произошедшего. Я остановился в какой-то момент, когда не ощутил опасности. Мир стал медленно приобретать свои цвета, а пейзаж некогда отрешенной пустыни стал напоминать мясорубку изрубленных тел, ошметков внутренностей и вони гнили. Я только сейчас понял, что за время этого боя, не дышал. Легкие обдало режущей болью, а горло с хрипом выдало выдох и вдох. Сердце застучало как после стометровки. Ноги задрожали, и им вдруг стало очень сложно меня держать, колени подогнулись, больно ударился ими об эту каменистую почву, руками оперся, чтобы не рухнуть лицом на землю, пытаюсь дышать и успокоить бешеный ритм сердца. Со мной такое впервые, я не понимаю, что со мной, в ушах звон и все звуки словно через вату слышу. Меня кто-то бережно поднял, в рот заливать стали какую-то горькую и тягучую дрянь. Вот сейчас мне блевать очень охота, но эти заботливые не дают выплюнуть гадость. И о чудо! Когда проглотил это, звон в ушах стал утихать, сердце успокоилось, а воздух без заторов и боли проникает в легкие. Зрение мягко фокусируется, я вижу перед собой обеспокоенные лица Фаута, доктора и еще четверых парней.

– Ну, ты брат и монстр, – Фаут улыбается, – всех покрошил, нам досталось всего пара десятков и то одна мелочь!

– Что со мной было? – перевёл взгляд на доктора, мне показалось или он постарел на лет пять?

– Вас, господин, отравил Старший. Еле успели, а вы ещё глотать не хотели! – он обиделся на меня? Вон как надулся.

– Спасибо, – я ему действительно очень благодарен, так плохо мне ещё не было, и дело не в боли, а в том муторном состоянии. – А где Сириф? – я сел, но её не вижу, в начале ее не очень вежливо отбросил от себя, а сейчас в груди всё сжимается от страха.

– Я здесь, дядь, – повернулся на голос, моя пернатая сидит на ящере, который спокойно себе жует паучка, а я ещё подумал, что за хруст такой.

– Ты это… извини, что отбросил.

– Нет, это ты извини. Я испугалась, впала в панику и чуть нас не угробила. Извини… – сейчас разревется курица моя, а меня на лыбу распирает.

– Фаут, а среди этих были Старшие?

– Эларс, ты уничтожил стражников в горячке боя, они атаковали тебя, мы не успевали их перехватить, но ты сам справился, я аж залюбовался тобой, – брат мой сидит и улыбается во все тридцать два, а я отвел взгляд от него и осмотрел это поле, оно все в мертвых пауках, вижу здоровенные туши и начинаю приходить в режим охренения.

– Это я их? – тихо спрашиваю у брата, а тот счастливо мне улыбается и кивает. – Охренеть…

– Эм, господин, а что значит «охренеть»? – я посмотрел на доктора, точно, он же ещё не ругается на могучем, Фаут посмеивается, парни тоже стоят, сидят и с интересом смотрят на меня.

– Это означает, что я в изумлении, шоке.

– Хмм… значит, и я охренеть, – пернатая хихикает, а братан ждет от меня чего-то.

– Нет, док, надо говорить « я в ахере», – эти серьезные и полные внимания лица пробуждают во мне взрыв смеха, и я не сдерживаюсь, сижу и смеюсь, плевать, как на меня сейчас смотрят другие, я смог погрузиться в транс боя, о котором только читал, на своей шкуре ощутил что это такое, понял, что только в медитации смогу восстановить всю схему своих движений, сейчас же я помню только эти всполохи, росчерки свих мечей, взмахи крыльев, на этом всё.

– Пернатая, объясни мне, только нормально, почему на меня так смотрят?

– Они видели, на что ты способен, тебе всего четырнадцать лет, совсем ребенок по всем меркам. Ты показал скорость, силу, а ещё крылья и их силу. Они видели и твоё пламя, пламя Владыки.

– Сириф, скажи честно, я же не тот, кого они хотят видеть?

– Дядь, ты не тот. Ты это ты. Того, кого они хотят видеть давно нет, его разорвали на части, а силу раскололи. Осколки разбросаны по многим мирам. Ты – это осколок того, кого они желают. И не спрашивай больше меня об этом, я дала клятву.

– Кому?

– Тебе.

*****

Через час мы все выдвинулись дальше. Эта атака унесла жизни троих солдат, ещё семеро были ранены, их вылечил быстро Фрокос, он же и подлечил наших скакунов. Меня поразила та боль, что отразилась в глазах Фаута, он тела своих солдат поместил в куски льда, перед этим с другими умыл им лица, поправил одежду, оружие вложили в их руки. Я о такой церемонии не знал, спросить постеснялся. Три ледяные глыбы с умершими солдатами оставили у разрушенных колон, Фаут сам их поставил, как стражников этого места.

Мы оставили ящеров с четырьмя крысанами и двумя воинами там, где указали разведчики, в небольшой пещере, а сами пешком дальше.

Город Колфур был поистине центром, столицей, даже по открывшейся картине руин, архитектурного ансамбля он впечатлял своей площадью, и это с учетом того, что половина находится под песком, есть места покрытые стеклом, Фаут рассказал, что здесь были применены такие заклинания, что плавились камни, площади обращались в пепел, а это результат. Не все жители города были согласны на забой без сопротивления. Я и сам заметил стертые пространства в планировке города.

– Ну что готов?

– Всегда готов, – Фаут усмехнулся и дал отмашку.

Мы двойной цепью двинулись в черты города, точнее, в эти улочки разрушенных строений. Песок скрипит под ногами, прохладный ветер охлаждает приятно кожу. Я кручу головой осматривая свой город, на обломках колон, стен видны руны, какие-то рисунки, рельефы и барельефы. Не выдержав, я остановился возле обломка стены, которая была вся исписана рунами. Они написаны в столбики, как японская или китайская письменность, как и схожи с китайскими иероглифами. Присев напротив, я завис, читая текст.

– Что написано? – доктор присел рядом, с любопытством смотрит на эту стену.

– Похоже на стихи, здесь описание движения энергии жизни и смерти в теле, в душе, – я коснулся стершихся иероглифов, пытаясь нащупать движение их, но сколов и неровностей много, – не разобрать…

– Ты умеешь читать на умершем языке? – Фаут смотрит на меня ошалевшими глазами. – Мы столько тысячелетий пытаемся найти перевод этого языка, а ты вот так сходу, мимо проходя?

– Умерший? Почему? На нем сколько тысячелетий не говорят? – Фрокос смотрит на письмена.

– Это язык Создателей, Богов, Жрецов, здесь была лаборатория по созданию новых рас, если верить записям, но после ухода Владыки, этот язык запретили, убивали носителей знаний Создателя. По записям в архиве можно утверждать, что за какую-то сотню лет язык был «забыт». Алфавита нет. Есть такие плиты, но мы не можем перевести тексты. Эларс, что здесь написано, прочитай.

– Я не уверен, что мой перевод верен, Фаут, скорее всего я очень сильно ошибаюсь.

– Читай, – он на меня так смотрит, что отказать очень сложно.

– Ладно… «Трансформировать всё вокруг могут только смелые, бесстрашные. Жизнь никогда не была такой, как её представляют души. Энергия смерти дарует жизни путь…» А дальше не разобрать. Стерто временем, – я веду по этой стене, мои пальцы зацепились за что-то, я машинально нажал и ощутил укол, рука дернулась, на пальце порез, а иероглифы засветились темно-фиолетовым, я, мы все уставились на это чудо. – Сириф, это чего такое?

– Понятия не имею!

– Что там написано, Эларс? – Фаут явно заторопился, я и сам заметил, что руны начали гаснуть.

– «Процесс формирования тела и души производят вместе Жизнь и Смерть. Смерть – принятие помощи для тела, она убирает всё ненужное и отслужившее. Жизнь – освободившие пространства, выстраивание новых цепей, настройка на энергетику новой земли, нового сосуда…» – я прочел всё, что было на стене, руны погасли. – Ну? Кто-то что-то понял? И ещё… здесь говорят о Жизни и Смерти, как о личностях, что участвуют в создании, – я провёл по изображениям двух фигур, а между ними нечто похожее не кувшин, от него лучи идут, как и от фигур к нему.

– Эларс, ты невероятен, брат… Может отец не из вредности тебе отдал эти земли? – он задумчиво смотрит на меня, а у меня по затылку мурашки побежали, и, кажется, волосы зашевелились, я слышу шорохи со всех сторон и стук множества ножек по камням. – Что с тобой?

– Похоже, нам кабздец… – Фаут меня правильно понял и резко отдает команду магам, нас накрывает защитный купол, в него на полной скорости врезаются полупрозрачные пауки, они микрируют, сливаясь с местностью. Это что за черти? Я таких в справочниках и не видел, а они ещё и магией в нас швыряются. – Фаут, что за…

– Личная гвардия королевы нас навестила. Ты, – это он мне, – стоишь здесь, радом с тобой доктор и его сын Тил. А мы повоюем магически… – он не улыбается, это не улыбка, это яростный оскал зверя, а его команды – это рычание монстра. Все его воины без разговоров рассредоточились, у каждого своя задача, свои цели. – Начнем.

*****

Пламя и лёд, ветер и земля – этот смертельный танец стихийной магии поражал и ужасал меня, я ещё никогда не видел такие заклинания в действии. Совместные атаки воинов разрывали пауков, Фаут стоял и руководил этим вальсом. Нас же заперли в защитном куполе из семи кругов. Всё так быстро происходило и по всем направлениям, что я не успевал следить за магами и воинами, не успевал анализировать формулы, заклинания, эти связки двух или трех стихий. Я видел, как один маг применил формулу некромантов, вплетя в неё руны ветра, результат меня поразил, получившееся торнадо обратило четверых пауков в прах, зацепило ещё двоих, лишив их лап. А двое других взявшись за руки читали заклинание, а когда резко развернулись в сторону пауков, выбросили в них колья земли с наконечниками изо льда, эти снаряды изрешетили больше десятка хитиновых. И так по кругу, одиночки били по малым группам нападающих, а пары и тройки по площадям.

Я обратил внимание на Фаута, он мечом на земле что-то чертил, с такого расстояния я не смог рассмотреть, что он творит, а фигура в диаметре уже достигала двух метров.

– Что он делает? – спросил у пернатой, но она на моем плече сидит и мелко подрагивает. – Сириф, что он делает?