Квирит

– Но в наше время никаких римских законов не было и мы держались на силе флота и тактике. Экономика и богатство не только наше с братом, но и полиса росло. Иногда город выделял нам бойцов, чтобы мы захватили для него рабов и женщин, а всё награбленное оставяли себе. Но брату этого было мало и его мечты были куда больше моих. Возможно он и правда знает лучше, а я всё никак их не пойму. Его большие политические намерения, cобственные солдаты, личная харизма и амбиции вызвали волнения в полисе. Мы понимали, что даже имея несколько кораблей с ветеранами на борту мы не смогли бы отбиться от нескольких военных бирем. Корабли убрали мачты готовясь к бою, а мы старались уплыть как можно дальше. Огебая скалу нас встретил ещё один вражески настроенный корабль и забыв о богатстве, брат вырулил прямо на врага и все приготовились к столкновению. Оглушаюший треск и всхлюпивания воды смешались с криками людей. Тараны столкнулись и удержвашиеся на палубах люди схлеснулись друг с другом. В битве разгорелся пожар. Брат положил в пустые сумки-мешочки куски оторванных карт, cухой одежды и сена с палубы, а потом поджёг их с помощью линзы и солнца. Он перебрасывать их на корабль врага, но в пылу битвы не все снаряды достигли цели и подожгигали врага. Брат выпрыгнул и вместе с нескольким солдатами подплыл к скалистому берегу. Мы забрались повыше и оттуда кидались камнями из пращ. Так удалось победить первый корабль и вленить выживших. Это был красивый, но последний бой, потому что позже весь экипаж переселился на скалы и принялся просто ожидать остальные военные корабли полиса. Солнце высасывало все силы и жгло своим знойным ветром. Огонь же захватил и наши корабли, поэтому уплыть на них было уже нельзя. Удивительно, что никто не кричил и не ругался. Все лишь смотрели за блеском солнца на воде и как затухает пожар на тонущих кораблях скрывавшихся под водой. Жара пытала нас не меньше, чем ожидание военных и предстоящий с ними бой. Но когда они прибыли, мы так устали, что практически без боя проиграли. В конце концов брата и других пленили и увезли на одном корабле. А меня, с оставшейся кучкой матросов на другом. Одисее-подобное загорелое лицо брата с кудрявой бородой и шрамом на губах я больше при жизни не видел. Я помню лишь очень яркие моменты из жизни, а потом только серость аида, тоска и одиночество. Воспоминания даже о собственной смерти расстворились…

–Ох…потеря близких всегда сильно ранит…но у вас была проведённая друг с другом жизнь…,– центурион склонил голову и приобнял скелета, с неподдельным сопереживанием – а скоро вы ещё встретитесь!

–Да…-покачивая головой ответил скелет

–Извини, что момент может быть не самый удачный, но почему Юпитер решил помочь именно вам?В аиде миллионы душ, что хотели бы с кем нибудь воссоедениться-вопросительно свёл брови центурион.

–Он сказал, что наша жизнь, полная отваги и храбрости, поразила его. Он провёл тяжелый разговор с Аидом ради нашего с братом воссоединения.

– Но а как это ему выгодно?

– Зевс лишь упомянул, что Аид ему должен. Он сказал, что гордиться такими “славными соотечественниками” и хотел бы помочь нам. А чтобы проверить нас и удостовериться в своих добрых словах о нас, он и придумал двухступенчатый тест. Но после первого задания мой брат решил бунтовать и сбежать, нарушив уговор, он убил несколько Эриний, а в конце за нами пришёл Танатос, который не только вернул нас обратно в аид ожидать новых указаний ради второй части, но и за такое непослушание Зевс вновь нас разъеденил и обрёк меня на золотые кости, чтобы напомнить о мирской жизни и, вероятно, использовать мою любовь к богаству против меня. Прямо перед самым расставанием я запомнил душераздирающие крики брата и его тело, в мгновение охваченное огнём с головы до пят. Больше мы не виделись…

–Ох…а чем было это первое задание?

–Его…к-кхм сложно описать, потому что…потому что Зевс удалил моё воспоминание и я даже сам пытаюсь иногда вспомнить, что же там было, но у меня не получается. – клацая челестью и жестикулируая отвечал скелет- Но, возможно у брата остались эти воспоминания и мы уже совсем близко, чтобы его увидеть и завершить наше спасение!

–Подожди, но как я…, – скелет прервал центуриона вопросом : – Ты мне так и не рассказал, что случилось с твоей женой, я слышал, что становиться лучше, если ты делишься с кем то, кто буквально спас твою жизнь,хех

–Ммм…, – Фавст хотел продолжить вопрос, что начал произносить минутой ранее, но подумал, что задать он сможет его позже. Он колебался между выбором. Рассказать скелету о своих переживаниях, раскрыться, или и дальше держать всё в тайне. Мрак аида они прошли, скелет не пытался убить Фавста и он даже был прав. Ведь рассказывая о том, что накапливается внутри, людям и правда может стать лучше.

– Меня не было в тот момент рядом, но… она набирала всю большую популярность среди горожан и военных. Вместе с ней мы раздавали хлеб бедным, продавали керамику и помогали нуждающимся советами или деньгами. Элизия была постоянно с кем то в общении и имя её становилось всё более узнаваемым не только в кругах интеллигенции, но и на улицах, и в политике. В последнее время ,до убийства, мы всё больше говорили с людьми о коррупции по всей империи, в администрации, и к чему прийдёт страна без правильных реформ. Выступая на улицах, в частных домах, вечером перед крестьянами, она призывала не допускать чрезмерной бюрократизации и централизации власти. Больше уделять внимания росту налогов и проблеме всё более сильному расслоению между людьми. Местные элиты отказывались вносить пожертвования, чтобы поддержать широкие слои населения и поэтому она была сторонницей введения налога для богатых и развития денежной поддержки легионам и беднеющим крестьянам. Одной из главных её программ была идея власти через силу сената, а не одно кресло, c приближённым кругом друзей. Где ни один лидер, вдруг обзаведённый властью и силой не сможет плевать на всё, а будет вынужден искать компромисы между людьми в государстве. Где страной управляет правительство, представляющее коалицию идей широкого большинства общества. Если лидер во главе государства глупый и ведёт страну в катастрофе то его должно быть легко сместись с поста. Это честные суды и сильное гражданское общество с сенатом, где ищут компромисы. Смелые, даже фантастичные фантазии о власти ,без ограниченной в одних руках, мощи. Эффективно управлять огромной страной с десятками культур и верований возможно только через кабинеты учёных, военных, представителей разных взглядов, владельцев бизнесов и интеллигенции. На огромной территории необходимо сильное местное самоуаправление регионов и городов c местными представителями в сенате. Невозможно вечно с успехом решать дела от Британии до Иудеи в одних руках. Постоянно меняющиеся императоры и время до Диоклетиана давало войску, под личным контролем харизматиков, принимать представителей выдающейся физической силы и грубости, из за чего и выводило их быстро вверх, особенно во время смут и солдатских восстаний на вершину власти, приучая общество к насилию и к преклонению перед силой, а правящих к пренебрежению законом. Поэтому никаких личных армий быть не должно. Если её речь была публичной, то часто, после этих слов она вынимала фигурки солдатиков из тоги и демонтративна выбрасывала на пол перед слушателями. Затем она указывала на разбросанных и заляпанных солдатиков и продолжала. Вызванный хаос принёс оторванность аристократии от реальности. Дисциплина и преданность солдат ушла с кризисом кадров и постоянной задержкой в зарплатах. Росла инфляция и ещё хуже, когда вместо зарплаты платили едой. При этом количество насекомых – чиновников только растёт! Цветёт коррупция и дележка денег между генералами и откровенные взятки с обворовыванием интегрированных в Рим народов. Элизия считала, что важно смотреть на успех династии Антонинов, но постепенно менять династии и знатные рода на достойных людей и учиться больше оценивать личности как таковые, а не влияние рода. Она любила идею, где все являлись подобием большой и разной семьи. Ты, – указывал центурион на скелета и проводил рукой с черепа до колен- называешь Юпитера Зевсом, а Плутона Аидом, твой родной язык греческий, а мой латинский, но все мы – семья, а Рим наше общее отечество, в котором каждый имеет свою маленькую родину. – Фавст тепло улыбнулся, но улыбка быстро сошла с его лица.

–К сожалению Элизия могла не только принять гнев от коррупционеров, но и от аристократии, консерваторов испытывающих к рабству тёплые чувства. Возможно тебе, как греку старых времен это тоже покажется чуждым, но я так же, как и она, думаю, что рабству нет места в мире будущего. Она не полный идеалист и признавала, что на нём строится большая часть экономики Рима и просто так от него избавиться невозможно. При том, что рабская эффективность в несколько раз ниже заинтерисованого рабочего, но функции рабов нужны по всей огромной территории. Как она думала – нужно продолжать делать, пускай медленные, но уверенные шаги в сторону превращения статуса раба в личность и постепенно упразднять рабство с заменой на квалифицированных мастерова дела, которые получают вознаграждение за свои услуги. А пока это невозможно, делать жизнь рабов не хуже, чем жизнь свободных людей. Теория в юриспруденци об естественном равенстве и свободе должна и дальше развиваться. С другой стороны она опасалась, что старое рабство замениться новым рабством, но под другим названием. Например идеи Диоклетиана о делении людей на социальные классы и реформы по прикреплению человека к месту: земледельца – к “глыбе”, ремесленника – к его цеху ей публично осуждались. Образованные граждане понимали, чтобы Рим выжил нужно не только полагаться на армию и создавать линии обороны, но и заниматься укреплением внутренних опор, чтобы общий дом человечества не рухнул изнутри. Без сильной казны, разумных реформ, поддержки легионов, укрепления границ, деления империи на районы и области со своими губернаторами, искоренением коррупции всё может закончится катастрофой. Жена не стеснялась обнажать ножны и к христиансту. Она говорила, что повсеместное возвышение христианства в будущем приведет к тому то, что получив власть политическую, и власть над умами, они со своей стороны будут приследовать инакомыслящих, дробиться на десятки сект и разъеденят население империи. Будут увлекать людей из мирского царства в Божье, отвлекая их от гражданских и политических интересов.

Фавст замолчал, но потом вспомнил ещё кое что, хихикнув:

Помню, как иногда, по началу своих речей, когда никто не слушал её и всем было скучно, она оголяля одну грудь и говорила:

–”Ага, а теперь то вы меня охотнее слушаете!”

После цитирования жены, центурион ждал какого либо ответа скелета, а тот молчал и двигал головой в такт шатающихся от ветра кронов деревьев.

– Ага…а теперь ты меня не слушаешь? – cпрашивал центурион, пародируя свою жену.

Cкелету тогда явно наскучило слушать все воспоминания центуриона о жене, но не отрывая взора от неба он ответил:

– Да…слушаю. Я просто слежу за птицей, что указывает путь. У неё и правда могло быть много врагов. А как же её окружение? Её поддержка?

– Без лидера не стало и путеводной звезды, а я был слишком подавлен, чтобы встать на её место и закрылся в себе, постепенно отстраняясь от многих. Онемение, злость, вина…

По мере движения они слышали нарастающий шум голосов, сливавшихся в единый, неразборчивый гул. Лесные деревья сбрасывали листья, готовясь к зиме, а земля заполнялось дымкой, туман сильнее ограничивал видимость. Закатывающиеся солнце блистало рыжим мутным пятном, озаряя золотом последние часы. Скелет с центурионом видели, как по левую сторону, у подножья старого затихшего вулкана блестят огни и небольшой городок с одноэтажными домами и храмами из тёмного мрамора. На улицах и стенах красовались разукрашенные статуи неизвестным животным, мифическим существам, старушкам мойрами, или паркам, по латыни, и скелетами. Город отдавал туманной дымкой, а при приближении он рассеивался и в нос бросались запахи мирты, эфирных масел, еды, ночной прохлады и приближающейся зимы . Хотя деревьев в самом городе не было, но дороги и крыши зданий были в опавших желто-рыжих листьях и казалось, что город поднялся из под земли и захватил с собой лежавшие на ней листья. На лицах прохожих были и выразительные театральные маски с широко открытыми ртами. Были и погребальные маски с дырками вокруг глаз. Маски с головами собак и других животных, напоминающие богов Египта. Вытянутые и чёрные маски африканского континента. Одежда людей была тоже абсолютно разной и представляла собой все уголки известного мира. Классические хитоны с рукавами и без. Римский народ, одетый в тоги и плащи, cеверные штаны и сапоги, простые набедренные повяски вокруг пояса и сетевые платья с накидками из льна. Люди в туниках разносили кувшины, подносы с едой, а другие соревновались в стрельбе из лука по яблочным мишеням, чтобы выиграть для своей спутницы или спутника приз. Некоторые не носили масок и по ним было видно, что все окружающие либо были скелетами, либо имели кожу и были неотличимы от людей, за исключением большей или меньше прозрачности, в отличие от Дита, где вместо скелетов и плоти можно было наблюдать мышцы и оголённые нервы. Город был обнесён стенами, но с военной точки зрения они были бесполезны. Укрепления больше походили на трёхпролётную триумфальную арку, возвышавшуюся над всеми иным зданиями. А по периметру был украшен столбами, на которых висели овощи с исходящим изнутри светом свечей. В центре, на пересечении улиц был точно такой же колодец, как у заброшенного города, что центурион видел в самом начале путешествия. Вокруг колодца было людно. На мраморном здании холла, позади колодца, были большие гидравлические часы отчитывающие минуты и часы до 6 утра.

Орёл, за которым следил скелет, исчез и они вместе ходили по городу, cловно каждый разыскивал своё. Рекламные вывески в термопольях[36 - Закусочные в античности. «горячий» (thermos) и продажа (poleo)] были не про хлеб и супы, а описывали красоту заката и торжество прохладного, морского воздуха. У терм же было просто:

“Frumini tempus!”[37 - Наслаждайтесь временем!]

Некоторые танцевали большими группами и играли на лирах и дудках. А те из них, кто совсем не имел плоти, играли друг на друге. На одной из главных улиц выступало трио скелетов без взякой одежды. Они буквально разбирали друг друга на косточки и звонкими ударами по ним, словно барабаны или ксилофонам исполняли мелодии, а полупустая сцена с гладкими круглыми стенами разносила звуки по всей улице. По городу было несколько наполненных ямок с подношениями. Они были данью традициям, где живые складывали в них еду и “кормили” другой мир. Однако живых в этом городке было не много. Большинство граждан империи слышали о днях ”открытия неба и подземного мира” лишь в рассказах о давних временах, из уст учителей и философов, но никто не воспринимал всерьез, что в наши дни подобное происходит. Центурион и сам слышал о старинных обычиях лишь от других людей, но ни разу за жизнь, нигде в империи не видел, что бы какая либо вера и сверхъестественная практика была настолько реальной. У домов и у стен стояли разукрашенные кувшины с зерном, а над ними картины и изображения в разных стилях. Настенная живопись, графити и фрески были полностью посвящены празднику. Танцующие скелеты, драмы мёртвых с живыми, подземные боги и переплетение рек аида. Объединение семей и их расстования. Эмоции людей крупным планом и сцены с влюблёнными . Одна из огромных мозаик была поделена на две части горизонтальной линией. Женщина сверху сидела у крыльца виллы и была запечатлена автором при свете костра с нежным поцелуем, адресованным кольцу. Мужчина внизу лежал улыбающимся на песке, его лицо озарял бирюзо- золотистый свет, а рядом с ним были камушки, выложенные по фигуре возлюбленной. На иных мозаиках были семьи с детьми, пары мужчин, и пары женщин, но задравши голову центурион смотрел несколько минут на изображение одинокой девушки, которая захватила всё его внимание. Затем он увидел что то знакомое краем глаза и выбежал на улицу, совсем забыв о скелете. У храма лавров, рядом с уличным алтарём, центурион увидел полу прозрачную хохочущую жрицу в белоснежной тоге. Она стояла на ступеньках и раздавала всем проходящим миртовые венки. Подбежав ближе, он не увидел в её лице Элизию, как ему показалось. Лишь бесконечная доброжелательность девушки с длинными, cветлыми волосами вывела центуриона из ступора. Он улыбнулся и подставил голову для венка, затем поблагодарил её и спросил :

– Здравствуй! Ты должно быть видела за сегодня бесчисленное количество душ, но не вспомнишь ли ты девушку ростом с меня, c длинными и осветлёнными, в отличие от моих, волосами…подобно твоим! -жестикулируя и не скупясь на эмоции центурион пытался громко объясняться, перекрикивая шум.

–Ещё она могла бы быть в чём то ярком…в…с…с диадемой в волосах! Никаких иных украшений, кроме кольца, подобно моему! С нежно голубыми тенями на висках и сурьмой для глаз! Ещё…эммм…с ямочкой на одной щеке!

Но девшука лишь развела руки, полные миртовых венков и громко извинилась, заматав головой. Фавст кивнул ей и прошёл с толпой ещё несколько улиц, а затем его взгляд привлёк большой и малый театры, где рядом была полянка и обнимающиеся люди наблюдали за небом. Внутри же шла пьеса и на улицу доносились хохоты и голоса актёров. Быстрая череда событый изменило настроение римлянина. Спутанное лицо, задорная музыка, смех и радость людей, влюблённые и счастливые лица, что обнимались на полянки у театра и наблюдали за звёздами. Всё окружение было совершенно иным, было слишком радостным, чтобы соответствовать настроению Фавста, который не мог разделить счастье всех присутствующих на фестивале. Такое сильное различие между внешним и внутренним разъедало его, словно кислота оставляла дырки в железе. Он чувствовал себя лишним и несчастным. К нему снова возвращались тёмные мысли из леса. Появлся дискомфорт этого места. Словно он не может тут больше находиться и он лишний на этом празднике. Вся радость вокруг вызывала в нём лишь тряску и накатывающие слёзы.

К бродившему центуриону подошла милая, темнокожая бабушка с сильным акцентом африканских провинций, которую у входа в большой театр встречал пожилой сын со своими детьми и она была так изумлена одиночеством одноглазого мужчины, что не смогла пройти мимо:

–Ты выглядишь потерянным, cынок. Оххх, такие деньки нужно проводить с близкими и семьей. – она сгорбленно смотрела на центуриона

–Я был не один, но мы потерялись и… пару минут назад я думал, что практически нашёл этом городе ту близкую душу, что давно потерял, но…

–Оххх, я понимаю тебя, cынок. Но не отчаивайся! Пойдем с нами на пьесу, -зазывающим движением руки бабушка приглашала следовать за ней- она вот вот начнётся и ребята актёры так хороши, так хороши! Ребята так хорошо играют и за столько лет выучили, наверное, все пьесы! Ты можешь себе представить, сколько существует спектаклей!? И после смерти все не пересмотреть, хехе

Свободные места оставались лишь у ступенек правой стороны амфитеатра и бабушку с сыновьями уже ждали её друзья. Они были полупрозрачными, разных цветов и одежд. Эти были и души эпох ранней римской республики, и люди с длинными бородами востока, и лишённые конечностей легионеры империи, и упитанные аристократы, и души, при жизни поражённые болезнями, с огромными гнойными мазолями и шрамами по всему телу. Фавст зачасался, а души больных сразу же предупредили, косящегося центуриона, размахивая руками:

–Не бойся! Тела умерли, но мы не заразны! Они лишь символ наш в этом мире.

–Ой…извините, я не от вас чешусь, это должно быть побочные действия обезболивающего.

В амфитеатре стоял шум и все разговаривали. Едва было слышно, что происходит на сцене, но среди зрителей не было ни угроз, ни криков, ни раздражения. Это было взаимное согласие тысяч голосов, чтобы фон их общения сопровождался игрой актёров.

Бабушка тепло здоровалась со старыми друзьями, обнималась и знакомила с ними Фавста. Вместе с центурионом она села к знакомым и говорила в общем хоре из голосов:

–Уже сотни лет мы собираемся вместе и общаемся. Рассказываем новости из загробного мира, внуки посвящают в события из мира живых. Делимся общим недовольством, что в этом Стиксе и искупаться нормально нельзя, хе-хе. Так и норовит кто то утащить с собой на дно! – Старушка захихкала и толкнула центуриона локтём в бок- А всякие Радаманты и Миносы на вопросы: «Когда будут зоны для купания, свободные от душ?!» отвечают : «Вы в аиде, а не на пляжах Испанских!» и уходят. Эх…Но в Тартар за вопросы не отправляют и если спрашивать достаточно долго судьи могут и одуматься!, – с комичной гордостью она задрала голову и улыбнулась- Общественно полезное дело, в конце концов, ха-ха!

Центурион слушал рассказы бабушки-болтушки, улыбался, вертел головой наблюдал за сценой и не находил слов, чтобы поддерживать беседу и лишь неловко улыбался. Атмосфера была уютной, но мысли о жене не выходили из головы. Спутник – скелет тоже потерялся и в театре его не было.

Через какое то время бабушка с придыханием, успокаивающим голосам вновь заговорила:

– У моего сына и других знакомых есть тоже те, кто не приходит на праздники и не видно их и по ту сторон. Я не знаю, почему некоторые исчезают. Кто то говорит, что они переходят в других местах и души их доступны лишь избранному количеству величайших умов мира и богов, где вместе с ними они наслаждаются вечным летом и состязаются в искусствах. Но как бы то ни было – очень важно быть с теми, кто тебя понимает. С теми, кто рядом.

Бабушка наклоняется к уху центуриона и хохотливо шепчет:

– Хотя я и называю его сыном, но на самом деле я потерялась в счете, какой пра пра пра правнук он мне, хаха. Но знаю, что он испытывал ту же боль и ту же радость, что и ты. Как все люди. Ты не один, Фавст. – после этого она слегка приобняла его и с некоторой ностальгией в интонации рассказала о своём прошлом, наблюдая за спектаклем:

– Вот в мою молодость были такие засухи, что голод лишал жизни десятки людей за один сезон! Римляне убили моего мужа, солдата Карфагена, и вся наша экономическая и военная мощь не смогла одолеть вас. – она продолжала рассказ без какой либо ненависти или неприязни к Фавсту из-за его Римского происхождения – Кто то из моих детей добился хороших знаний в экономике, благодаря моим наставлениям, кто то следовал за отцом в желании мести, кто то, через много много много лет и вовсе стал гражданином вашей империи. Другие же погибали от голода и ран на поле боя, а кто то пропадал без вести и даже после смерти не было о нём вестей.

Затем бабушка положила свои руки на ладони центуриона и медленно хлопала по ним:

–Жизнь течёт и меняется. Хорошие и золотые времена сменяются плохими и бедными. Люди умирают и рождаются. Богатеют и беднеют. Государства рушатся и отстраиваются вновь. Такова жизнь. За мои сотни лет опыта я могу дать тебе совет в принятии. Хорошего и плохого, ошибочного и мудрого. Если происходит то, c чем ты не в силах справиться – смирись. Если что то находиться за границей твоего контроля – не стоит карать себя. А если ещё осталось то, на что ты можешь повлиять – действуй! Но старайся не давать власть мыслям и идеям, бередящим раны без должной возможности к их решению. Но и в себе не закрывайся, игнорируя проблемы. Сами собой они не решаться, но будут накапливаться и приведут к ещё большим страданиям. Как словно жители города бы игнорировали пустеющую казну и продолжали пировать и вести войны за счёт наёмников, не проводя реформы и слепо надеясь на лучшее.

Бабушка посмотрела на центуриона и качала коловой

–Когда я теряла детей и мужа, когда я и моя семья потеряли привычную жизнь по приходу римлян, было тяжело, были самоубийства среди родни и казалось, что будет только хуже. Я и не знаю, как сама не последовала примеру знакомых и не пронзила собственное сердце… Но даже в таких обстоятельствах люди учатся жить дальше. Кто-то приобретают жестокость, недоверию к чужакам, cвирепость и благодаря таким свойствам адаптируется и выживает. Кто-то защищает свой разум уходом от людей и отшельничеством. А у третьих была хорошая поддержка и разговоры, и они смогли найти золотую середину между животной ненавистью и раздирающей меланхолией. Поверь мне, сынок, что хорошая компания людей, что п-о-н-и-м-а-ю-т тебя,– она особенно подчеркнула это слово, разбив произношение на буквы- будет вселять в тебя силу! Вспоминай свои даже незначительные победы и создай дневник собственных достижений. По возможности, помогай и другим людям. Всё это – маленькие кусочки удобрения для благого цветка будущего, cынок.

Затем она приблизилась и прошептала на ухо, хитро смеясь:

– Даже если ты делаешь это без альтруизма, но чтобы порадовать собственное самолюбие, хехе