– Теперь Вы запросто можете перекрыть им кислород.
Магистр пошевелился и перевёл взгляд на папку, лежащую на столе перед ним – именно её он демонстрировал Галахаду и Арону в их первый день в Городе. После визита Инферналиса папка значительно растолстела.
– Я не стану этого делать, – тихо сказал Монтернор. И тогда Дарслаг взорвался.
– Я не понимаю одного – Вашего бездействия! Деанж и ему подобные опасны! Инферналис и не думает их сдерживать! Сегодня мы похоронили этих двух тварей. А если завтра его жертвами станут люди?
– Послушайте, – вымученно произнёс Магистр, – разве не понимаете, что стать жертвой подобных махинаций можно лишь от собственной тупости? Хорошего же Вы мнения о населении Немира!
Невозмутимые брови Дарслага не дрогнули. Рыцарь лишь плотнее запахнул свой плащ, отгораживаясь от любых аргументов.
– Ситуацию необходимо взять под контроль. Я сделаю это. Ради Вас. Ради всех нас.
«О, это что-то новенькое!» – подумал Монтернор. Дарслаг принадлежал к рыцарям Ордена, а эти всегда имели чёткие понятия о субординации. То, что он вообще позволил себе подобное поведение, означало подлинную революцию в его сознании. Итак, Сантариал Деанж не просто столкнул между собой двух гигантов на почве застарелой вражды; он создал уникальный прецедент, на который каждый из присутствующих отреагировал в меру своей испорченности. Если сравнить Немир с гигантским неповоротливым механизмом, то уничтожение Храма Галахада и то, что произошло сегодня, уже вывели из строя кое-какие винтики; Монтернор чувствовал, что быстро утрачивает власть над процессами, происходящими в его утробе. Он ощущал это почти физически.
Тем не менее, он не воскликнул, подобно героям древних трагедий: «О, этот день! Как ждал его я и боялся!» Он всего лишь тяжело посмотрел на Дарслага и изрёк:
– Не напрягайтесь так, прошу Вас. Вы хотите избавить меня от проблем путём прибавления трудностей. Имейте в виду, если не послушаете меня, значит, Вы уже повелись на его приманку!
– Даже если и так, я не могу бездействовать. Вполне возможно, он не просто архаик высшего эшелона, каких полно, он ещё и…
– Да-да, – спокойно сказал Магистр. – Я знаю.
Что ж, он предвидел, что этот момент когда-нибудь настанет. И мысленно заклинал Дарслага молчанием: ну в самом деле, на сегодня хватит!
– Знаете! – у рыцаря сбилось дыхание, он недоумённо взглянул на Монтернора. – Откуда?
– Ну, я не вчера родился. И даже не вчера стал Магистром. А вот как узнали Вы?..
– Я кое-что видел. Кое-что слышал.
– Друг мой, – доброжелательно молвил Магистр, – к сожалению, рыцари Определённого Образа Мысли не могут быть в числе тех, кто что-то видел или что-то слышал. Нужны доказательства, иначе такого рода знания только навредят нашему общему делу. Нужно, наконец, официальное подтверждение Инферналиса, а он его никогда не даст. Это его вотчина.
– Если не ошибаюсь, – оттянув нижнюю губу, проговорил Дарслаг, – в чрезвычайной ситуации я могу действовать по своему усмотрению, не рискуя превысить полномочия.
– Да, но сначала Вы обязаны поставить меня в известность.
Рыцарь усмехнулся.
– Разумеется. Если успею.
Магистр Немира медленно поднялся. Он собирался что-то сделать. Накричать, стукнуть кулаком по столу, топнуть… что-нибудь ещё… Но, к сожалению, к тому времени, как он определился, рыцарь уже покинул кабинет.
Монтернор низко склонился над столом, прошипев нечто, отнюдь не соответствующее его высокому сану. Против ожидания, ему полегчало. Тогда он распахнул дверь в тёмный коридор, немного подумал и позвал:
– Подите сюда!
Не дождавшись ответа, он нетерпеливо добавил:
– Поверьте: времени у Вас в обрез!
Завеса тьмы перед ним заколыхалась, словно в нерешительности. Магистр прошёл обратно к своему столу. Он ещё не успел опуститься в кресло, обитое чёрной кожей, когда Сантариал возник на пороге.
– Закройте дверь, – велел Магистр.
Прищурившись, он окинул Сантариала долгим взглядом. Как все древние, Магистр был лишён присущего всем жителям Немира специфического первобытного страха перед архаиками. Невообразимая буря чувств, бушевавшая в нём после инцидента, уже улеглась, и теперь Монтернор мог признаться себе, что впечатлён. То, что он наблюдал сегодня, при всём внешнем безобразии, не только внушало опасения, но и дарило надежду. Возможно, девяносто девять из ста сограждан Магистра не согласились бы с ним. Монтернор был одним из немногих, кто имел мудрость ждать и надеяться.
Он кивком указал архаику на кресло, в котором ранее восседал Лорд Повелитель, однако Сантариал остался стоять.
– Несмотря ни на что, я всё же рад был с Вами увидеться, – произнёс Магистр.
Сантариал внимательно разглядывал пол. Улыбка тронула уголки его губ и тут же пропала.
– Мало кто может сказать такое… особенно в последнее время, – ответил он.
Монтернор не удивился. В конце концов, «Правила хорошего тона» вряд ли были тем, что изучал архаик на досуге. Но он хотя бы старался, это следовало поощрять.
– Что ж… Вы-таки утаили от меня, что Вы обо всём этом думаете? Я жду!
В словах Магистра содержался оттенок насмешки; он явно заигрывал с чувствами архаика. Однако Сантариал промолчал.
Ну, хорошо.
– Вы именно так всё и представляли?
Ответное безмолвие было настолько естественным, словно Сантариал находился в комнате один. Такое поведение можно было бы счесть дерзостью, однако вряд ли он стал бы так нарываться. Подобный опыт был внове Магистру. Он не выдержал.
– Здесь только Вы и я: нечего стесняться! Ну же, скажите хоть что-нибудь! – велел он.
– Если бы я знал, что сказать…
Остатки терпения покинули Монтернора.
– Ну, тогда скажу я. Вы понимаете, что Вам грозит опасность?
Архаик покачал головой – выразительно и совершенно безнадёжно.
– Страшная опасность! – продолжал Монтернор. – Вы разбудили такие силы, что самым естественным с моей стороны было бы вышвырнуть Вас за пределы континента, уповая, что это отсрочит Вашу гибель хотя бы на сутки…
Комментариев снова не последовало, и Монтернор горько усмехнулся.
– Ну да, а я с чего я, собственно, взял, что Вы боитесь смерти?
– Это участь каждого из нас, – спокойно ответил Сантариал. – Если я её избегну, то стану исключением из правил.
По его тону Магистр заключил, что исключения из правил очень нежелательны.
– Согласен, – с притворной уступчивостью произнёс он. – У каждого есть право бороться за то, во что он верит… и умереть за это. Однако в отношении Вас у меня свои соображения, и такой финал не пройдёт.