Судьба – тени прошлого

– Чувствую, нам стоит уже удаляться из этого дворца. Я краем глаза наблюдаю за группой людей возле нашего любимого Норберта Изельгаама. И мне абсолютно не по нраву то, что они всё время пялятся на нас звериными глазами, – прервал беседу Нильфад серьёзным голосом.

– Да ладно тебе… – рыгнув, ответил Фирдес. – Я только распробовал этот замечательный сидр… Да и курочка остаётся…

– Дядя Отсенберд… вы, как и всегда, в своём репертуаре… Лишь бы только выпивку да еду пожирнее подавали ему, – посмеиваясь, прошептал Адиялю на ухо Зендей. Младший тоже тихо рассмеялся.

– Я согласен с Дорианом. Фирдес, нам стоит уйти, – поддержал инициативу Вэйрад. – Уходим. Сразу к конюшне. И потом галопом за мной! – взял командование Леонель.

II.

– Приехали уже? – встретил только что прибывших Ольгерд, поочерёдно поздоровавшись с Адиялем, Зендеем, Вэйрадом, Дорианом и Фирдесом.

– Да, но мы всяко не будем долго, – ответил Вэйрад. – Эди, ты уверен, что не хочешь на пару дней остаться с нами? – обратился к сыну генерал.

– Папа, я уверен. Я знаю, что вряд ли сойду полезным гостем в вашей компании. Да и мне здесь безопаснее. К тому же, и вам потом придётся возвращаться сюда, а это неудобно. В общем, да: я уверен. Так будет лучше для всех.

– Хорошо, сынок. Знай, что я люблю тебя. Я буду скучать. Письма буду отправлять примерно каждые два-три дня. К черту… – произнёс Вэйрад, не сдержав слез, и прильнул к сыну, зажав его в сильных отцовских объятиях и крепко поцеловав.

– Моя очередь, отец, – продолжил прощания с Адиялем Зендей. – Что ж… мой милый младший братик… Девчачьих слюней распускать я не буду. Просто: прощай… – заплакав на последних словах, выдавил Зендей, крепко обняв его и по-доброму расчесав его светлые курчавые волосы. – Так мучительна новая разлука… поверить сложно…

Отсенберд без лишних слов, спрыгнув со своего мерина, приподнял в объятиях Адияля и поставил его на землю обратно.

Нильфад же, не зная, как лучше проститься с сыном товарища на неизвестный промежуток времени, обещающий быть немалым, попросту пожал ему руку и сказал:

– До встречи, юнец.

– Прощайте все… Я буду скучать… – натужно сдерживаясь, бросил Адияль.

– До свидания, – попрощался Ольгерд.

И они ускакали.

III.

Спустя три года.

Адияль бежал по «тропе мучений». Его физическая форма была уже совершенно на ином уровне по сравнению с той, что была у десятилетнего мальчика, хотя разница в возрасте – всего каких-то три года. Тело его окрепло и обрело довольно-таки массивную мышечную массу.

Пока он бежал по тропе, за ним поднимались облака пыли. Его окрепшие ноги, казалось, были измотаны, однако он не сбавлял темп. Напротив. Он словно прибавлял в скорости. Та полоса препятствий, что в начале его тренировок в лагере была для него чем-то ужасно изнуряющим, надоедливым и банально трудным, сейчас уже не вызывала никаких сложностей, а напротив, даже приносила ему удовольствие, что можно было заметить по его лицу, красному, мокрому, уставшему, но сосредоточенному.

– Эй! – свистнув перед этим, крикнул Джеймс добегающему очередной круг Адиялю. – Хватит уже! Ты измотаешь себя. Это уже который круг? Шестой? Седьмой? Угомонись, я сказал! – схватил он Леонеля, который, словно не слыша товарища, собрался было бежать и следующий.

– Что тебе надо, Джеймс? Я занимаюсь, – тяжело дыша, выпалил Эди.

– Я, мать твою, переживаю за тебя! Ты перегибаешь палку с занятиями! Очнись, ты ведь скоро изживешь себя! В твоём возрасте нет достаточного количества запасов энергии и ресурсов организма для таких тренировок!

– И без тебя знаю, – холодно ответил Адияль, явно недовольный тем, что не способен тренироваться столько, сколько ему угодно.

Они пошли обратно.

С момента гибели Эверарда данный лагерь стал полностью государственной организацией по сбору сведений и информации по вражеским территориям. Именно поэтому теперь здесь живут не только ученики Медбера, некогда подобранные им с улиц, но и военные. Это вызвало немалое негодование со стороны многих «старожилов».

– О, какие люди! Адияль! – встретил Леонеля давний друг ребят с лагеря Бергенден.

– Привет, – поздоровался с ним Эди. – Разве до следующего пополнения не что-то около десяти дней? Или эти пьянчуги уже выдули все запасы?

Бергенден слегка засмеялся.

– Я не поэтому здесь. Я просто навестить вас приехал, – ответил он, косо глядя на новые лица. – Но что-то я вот смотрю, у вас здесь пополнение, или как? Мне казалось, что Эверард завещал, чтобы этот лагерь по-прежнему следовал своей идеологии… Не думал, что солдаты считаются потерянными…

– Лучше не будем об этом здесь трепаться… Пойдём к речке, – сказал Адияль, направив гостя в сторону небольшого углубления, в котором виднелось зеленоватое зеркало, сзади лагеря.

– Так в чем же дело, собственно? – не понимая, спросил Бергенден, подойдя к Адиялю, стоящему на небольшом дряхлом мостике, проходящим над этой узенькой речушкой.

– Эх… Бернард… Многое изменилось с твоего последнего визита, – сказал Адияль, устало и печально глядя на лёгкое течение воды, бьющейся то о камни, выступающие выше потока, взбивая возле них опавшие жёлтые листья, то о крутой берег, размывая ил, то о бревенчатые ножки моста, которые уже накренились так сильно, что уж было и непонятно, выдержит ли он их до конца диалога. Между тем, небо уже затмевалось серыми тучками, которые преграждали путь для ярких осенних лучиков света, которые так красиво отражались в воде. – Снова дождь собирается, кажется. Чересчур дождливая осень настала. Дядя любил осень…

– Так что же изменилось? И почему все в лагере, включая тебя, стали такие мрачные… и странные?

– Смерть дяди случилась… – многозначительно ответил Леонель, скверно взглянув на Бергендена. – Видишь ли, Бернард, дядя был тем, кто держал всё в гармонии и порядке в этом месте. Все были веселы, у всех были мечты, задачи, каждый играл свою роль, понимаешь? Джеймс, Ольгерд, Дэрек, Ринферн, Вальтер – все они были единой семьёй, ведь всех их объединял один общий ворчливый старый занудливый отец. Для них это место было домом, семейным очагом. Но дяди не стало… И после этого все помутилось. Каждый ушёл в свой мирок, будто тот мост, что связывал всех их воедино просто разрушился. Теперь это не та семья, что была ранее… Да и дом этот осквернили… Осквернили и не только лагерь, но и честь дяди…

– Я не понимаю…

– Через несколько дней после похорон в лагерь наведались какие-то дятлы с высокими чинами во главе с этим Роуландом Доббером… Они заявили, что дядя не завещал никому эти территории, поэтому они отходят Короне…

– Что?! – не сдержавшись, возмутился Бергенден.

– Слушай, это ещё и не всё. Предъявив какие-то бумаги, в которых чёрт что разберёшь, они сказали, что ныне этот лагерь переформировывается в разведывательный подкорпус под командованием этого самого Доббера из Высшего Гвардейского Состава… Ныне он командует тут всеми. Кроме того, он сказал, что якобы мы жили всё время за счёт государственной казны и выполняли государственные задания, что взбесило многих…

– Господи, помилуй… – обескураженный, промямлил Бергенден. – Как же… Безобразие чистой воды!

Ветер усилился. Поток воды в речке слегка скосился. Листья пронеслись под ногами. Стало холодать. Раздался гром.

– Думаю, стоит вернуться. Дождь обещает быть сильным, – сказал Адияль, и они направились обратно.

– Привет, Эди. Как церемония прошла? – встретил только что вошедшего в свою комнату Адияля Дэрек.

– И тебе здравия, дружище, – отозвался Бергенден, саркастично улыбаясь, выказывая недовольство.

– О, извини. Я просто уже видел тебя сегодня. Думал, поздоровался.

– Что ты делаешь в моей комнате? – спросил Адияль.

– Как ж тебе объяснить… Меня с моей комнаты прогнали эти ублюдки в мундирах, а единственная, в которой ещё есть место на одного человека, оказалось твоя. Так что теперь мы будем жить вместе какое-то время. Надеюсь, не продолжительное…

– Не пойдёт. В моей остановился Бернард, – немного грубо ответил Адияль.

– Что же… неужели нет более комнат? – спросил Бергенден, покраснев.

– Я ещё не заходил к Эйдену. Вероятно, у него может оказаться свободная койка, – нахмурив лицо, безэмоционально пролепетал Дэрек, выходя из комнаты со своим вещами.