Судьба – тени прошлого

– Вот оно значит как… За нас уже практически всю работу сделал.

– Увы, но далеко не так. Без вас эти книги прочесть я не смогу за ближайшее время. И да… простите меня, что умчался, забыв предупредить. Я был на эмоциях и не мог здраво оценивать ситуацию… из-за Эди. Но Моро, я уверен, сможет разобраться с недугом, – объяснил Леонель.

– Всё уже в прошлом. Главное, что все в сборе, – прокомментировал Дориан, положив руку на плечо Вэйрада, который, было видно по взгляду, очень сожалел о проступке.

– Итак, опустим случившееся. Сейчас важно убедиться, что состояние Адияля поправимо! – продекларировал Фирдес.

– Вэйрад, ты как? Сможешь? – с некой ноткой сожаления спросил Нильфад.

– Смогу что? – буркнул Леонель. Видно, вопрос смог задеть за больное генерала, задеть его отцовские чувства и переживания.

– Ну… я предположил, что беседа с Моро сейчас может оказаться для тебя тяжёлой… – аккуратно ответил Дориан.

– Ничего подобного. Я должен знать, что с моим сыном! – вновь агрессивно бросил Вэйрад, но Нильфад понимал его. Понимал как нельзя лучше кого бы то ни было, ведь и он является отцом, и эти эмоции ему знакомы.

– Отец, доктор зовёт тебя на беседу… – неожиданно сообщил Зендей, вторгшись в палатку.

Вэйрад, тяжело вздохнув, встал со стула, подошёл к старшему сыну, приобнял его, взял за руку (отцу было так спокойнее), ещё раз посмотрел на товарищей и направился к палатке, где Моро остался наедине с Адиялем.

– Что ж, вы всё-таки осмелились, – произнёс врач, с ехидной улыбкой взглянув на генерала. – Во-первых, хочу отметить, что здешний лекарь не имеет права прикасаться к больным, ибо он даже не смог назначить должное лечение повреждённых костей и участков кожи. Больному следует в первую очередь наложить не компрессы, а твёрдые бинты, пропитанные лечебными травами группы восстановителей. К счастью, я смогу легко раздобыть их. Во-вторых, повреждения не столь значительны, что вас должно успокоить и обеспокоить одновременно, ведь если бы они являлись значительными, сын ваш уже давно проколол бы себе внутренние органы. В-третьих, повреждения коснулись позвоночника – произошло смещение. Это и стало основной причиной тяжёлого перемещения и дестабилизации опорно-двигательного аппарата. Лечить это предстоит корсетом. Ко всему прочему, я побеседовал с ним, прежде как сработало моё усыпительное лекарство… – Здесь Моро остановился и слегка печальным взглядом осмотрел отца. – У вашего сына очень серьёзные внутренние проблемы. Его разум помутнен. Вполне основательно полагать, что это первый в моей практике реальный случай послевоенного расстройства, которое усугубляется тяжёлым физическим состоянием и, весьма вероятно, конфликтом с кем-то из его круга общения. С кем – знать я не могу. Но если таковое есть, необходимо искоренить это. И могу посоветовать больному пить успокаивающие снадобья не менее, чем трижды в сутки. Состав я вам пропишу и подскажу хорошего торговца в столице, который готовит лучшие лекарства и травяные зелья. На этом всё, – сказал Вильям Моро и развёл руками.

– Спасибо вам… Выражаю чрезмерное восхищение и благодарность! – едва смог выдавить из себя Вэйрад и поклонился, подавая доктору звенящий мешочек.

– Оставьте. В материальной помощи я, благо, не нуждаюсь. До свидания… и удачи, – произнёс Моро и удалился прочь.

– Ясно… – несколько задумчиво ответил Нильфад на пересказ Вэйрада того, что сообщил лекарь.

Молчание. Фирдес выглядел крайне растерянным, а Вэйрад – поникшим.

– Отец… с Эди всё будет хорошо! Почему все такие печальные лица состроили? – наконец сказал Зендей серьёзным и даже немного воодушевленным тоном.

Лица взрослых вмиг изменились: взгляд Отсенберда стал сосредоточеннее, а лицо генерала Леонеля обрело нотки надежды. Нильфад всегда выглядел серьёзным, но сейчас он выказал удивление, не ожидая от Зендея подобного высказывания, которые сейчас как нельзя было кстати.

– Ха! – вдруг послышалось из уст Фирдеса. – А малец-то не так безнадёжен, как я думал! Верно! Нечего грусть разводить! Едва ли это поможет выздоровлению Адияля.

Вэйрад и Дориан практически одновременно усмехнулись. Но смешок этот был добрый, вызванный чувством понимания своей ошибки.

VIII.

Вэйрад всё думал, как отвлечься. Они уже несколько дней пребывают в лагере батальона Ригера Стоуна, пожалуй, величайшего лжеца в истории их практики. Однако раскрыть его вранье ещё только предстояло, потому Леонель и читал кодексы, в высочайшей степени вдумчиво, не упуская ни одной детали.

Отсенберд решил подремать, а Нильфад помогал Леонелю, читая сборник законов.

– Ну как оно, братец? – поинтересовался Зендей, увидев, что Адияль проснулся.

– Паршиво, – холодно ответил младший.

– Чего так? Травмы ноют? – продолжал Зендей, делая вид, что ничего не произошло между ними ещё только пару дней назад.

– Травмы ноют… и не только физические, – ответил Эди и с укором посмотрел в сторону брата, сидящего на полу прямо возле койки больного.

Зендей умолк. Опустил голову.

– Прости меня, что я не смог оправдать твоих ожиданий, Эди… – дрожащим голосом выдавил из себя старший брат.

– Ты не виноват в этом. Нельзя сказать, что кто-то виноват. Случилось всё так, как случилось.

– Я мог уделять тебе больше внимания, особенно после того, что ты пережил…

– Мог. Но ты не знал, как всё обернётся, так что смысла особого не было, – сказал Адияль. Зендей вновь замолчал – ему было нечего сказать, и его глаза изображали лишь одно чувство – стыд. Затем младший продолжил: – Понимаешь, я уже давно замечал, что в компаниях меня редко замечают, редко выслушивают, редко воспринимают всерьёз, практически никогда не советуются со мной. Но проблема, как оказалось, была лишь в том, что я дорожил людьми, которых пришлось потерять. Имею в виду… они меня ценили, они ставили меня хоть и не на их уровень, но со мной они считались. И вот их не стало… и я был потерян, травмирован, если хотите. Наконец, мне решила помочь родная семья. И всё, что я обнаружил, когда воссоединился после долгого времени с братом и отцом, – это банальное игнорирование моего присутствия, – кончил Адияль и повернулся набок, в противоположную сторону от Зендея. Ему было тяжело лежать не на спине, больно, но по какой-то причине он терпел.

Старшему брату было нечего сказать. Вновь. Он промолчал и ушёл.

Тем временем Вэйрад и Дориан молча сидели в уютном шатре и изучали законы.

Вдруг Нильфад заговорил:

– Что за жизнь! – неожиданно он начал. – Ведь подумаешь да и придёшь к мысли: все мы живём с какой-то целью. У некоторых цель жизни – богатство, власть, известность, признание. У других – спокойствие и умиротворение. У меня цель – покончить с войной и вернуться домой, к семье. И я ради этой цели готов на всё. Для меня главное в жизни – благополучие моей семьи. Но я знаю, что если даже меня не станет – а вероятнее всего, я погибну на поле боя (если погибну), стараясь как можно сильнее приблизить победу Невервилля – с моими ничего не произойдёт. Они живут в маленькой деревне близ столицы: жена, дочь. Они смогут позаботиться о себе. Но я не могу понять тебя, Вэйрад, – вдруг перешёл Дориан. – Ведь жизнь коротка. Наследие, что мы оставляем, – это наши дети. Дети – будущее государства. И каким будет это будущее зависит от того, какими людьми мы вырастим детей. Адияль и Зендей. Я вижу в них безграничный потенциал. Оба умны, отважны, слегка взбалмошны, сильны… но… если не станет их отца? Оба твоих сына пережили ужасы войны в слишком раннем возрасте. Ты чуть ли не потерял сознание младшего сына, но не отступаешь от своих идеалов. Не можешь пойти против своих убеждений, хотя бы ради детей. В чем же твой смысл жизни? – наконец прозвучало из уст Нильфада.

Молчание. Взгляд Вэйрада был пуст, как и всегда, мрачно спокоен, даже чист.

– Наверное, в том, чтобы из моих сынов сделать настоящих людей. Людей чести, упертых за правду, бьющихся до конца за то, что им дорого. Благополучие? Какой ценой? И меня, и Адияля, и Зендея воспитал Эверард Медбер. И фраза, которую я запомнил до конца времен, не позволяет мне бросить дом, родную землю. И придёт день, запомни мои слова, когда мы с тобой будем лежать в земле, не окончив войну… а мои сыны возьмут мечи и положат ей конец раз… и навсегда. «Важно не то, какие звания получал, важно то, человеком ли ты стал… В жизни главное отдавать, а не получать – это то, что грех не знать…» – довершил свое изречение Вэйрад и с доброй улыбкой взглянул на товарища, сидящего рядом.

– Разные у нас пути, однако! – выдал Нильфад, скрывая свои смешанные чувства, связанные с ответом Леонеля.

– Разные учителя, – спокойно ответил Вэйрад.

IX.

– Ru enmi ta Ighvar! – воскликнул придворный лорда Дезевона, встречая карету Зельмана Златогривого. – Добро пожаловать в Игъвар! – повторил он уже на всеобщем с явным акцентом.

– Наконец прибыли, видать, – сказал Леонардо королю. – По крайней мере говорят здесь на игъварском.

Зельман ничего не ответил. Он лишь задумчиво глядел в небольшой просвет на занавесках в карете, оглядывая местность. И наконец добавил серьёзным и сосредоточенным тоном:

– Гляди в оба, прошу. Мы сейчас в затруднительном положении – сбежать не удастся.

– Всё будет хорошо, Зел. И я сконцентрирован всегда.

В этот день должна состояться конференция глав государств всего континента для решения военного вопроса и волеизъявления собственной позиции по нему. Иными словами, короли должны принять сторону страны, по их мнению, имеющей большие шансы на победу; или – для них более выгодного союзника. Правители островов Баго, Игъвара, Невервилля, представители Альянса Южных Княжеств и Альянса Северных Княжеств выступят с речами во дворце лорда Дезевона.

– Кругом один песок… Едва ли здесь возможно устроить засаду, Зел.

– Нельзя расслабляться! – буркнул король.

– Спереди и сзади, слева и справа нас сопровождают лучшие воины Невервилля. Если так хочешь занять свою голову, лучше подумай о том, что ты будешь говорить на выступлении.

Зельман замолчал. Он редко признавал свою неправоту, но в этот раз он, видимо, согласился с товарищем.