Сны и реальность Саймона Рейли

Я не переставал сверлить её недоверчивым взглядом, сжимая кусок одеяла в руках.

Если она сейчас снова превратится и набросится, то шансов выжить нет.

– Правда? Когда? – усмехнулась она, как будто я всё придумал, медленно приближаясь к кровати. – Нельзя путать сны с реальностью. Попрошу у детского врача, чтобы выписал тебе направление к психологу. Я же понимаю, пережить такой стресс…

– Но… вы…

– Послушай, когда я провожала тебя домой, то ты вдруг потерял сознание. Упал в обморок, потому что получил серьёзное нервное потрясение. А детская психика так ранима. Если удивляешься, почему я здесь и трачу своё время на всяких неблагодарных детей, то можешь не волноваться. Ты сам назвал мне адрес, а ключи были в твоём кармане. Я донесла тебя до дома и уложила. Утром решила проследить, чтобы ты хорошенько поел, когда придёшь в себя.

– Ясно, – вздохнул я. Её объяснение было убийственно логичным.

– Так что вставай и иди ешь, – скомандовала медсестра, отходя от моей кровати.

Я поплёлся на кухню и сел спиной к окну. Желудок, предчувствуя вкусную еду, подал сигнал. Медсестра положила мне зажаристую ножку курицы и села напротив, не отводя заинтересованного взгляда. Было неприятно жевать пищу под пристальным взглядом, аппетит сразу пропал. Осталось только физиологическое жевание.

Когда я почти «сжевал» ножку, отчаянно затараторил дверной звонок. Кто-то упорно придавил его пальцем и ждал выхода хозяина.

– Сиди, – скомандовала медсестра и ушла открывать дверь.

Через минуту в прихожую ввалился мой отчим Веригус и, ткнув в женщину пальцем, спросил:

– Ты кто такая?

– Просто помогаю этому мальчику… – начала было оправдываться медсестра, но отчим её перебил.

– Я его забираю, – отрезал мужчина. – Его мать вчера умерла.

Я, услышав это, вздрогнул. Значит, это правда? Значит, мамы больше нет?

Я отшвырнул тарелку с недоеденной курицей. Нужно сходить в больницу, вдруг отчим врёт?!

– Собирай вещи, – грубо скомандовал Веригус, стоя в проёме кухни.

– Мне нужно к маме, – ответил я.

– Твоей мамки больше нет…

– Это неправда! – крикнул я, вскочив.

– Ты теперь будешь жить со мной.

Невозможно было понять его настрой: жалел он или, наоборот, был рад такому раскладу.

– Нет!

– Болван, – с этим словом отчим подошел и, взяв меня за шкирку, потащил в прихожую…

***

На похороны мы не ездили. Отчим считал, что нам там делать нечего. Я не знаю, любил он маму или нет. Казалось, что любовь и Веригус – несовместимые понятия.

И зачем он оформил опекунство надо мной?

Недолго продлилось наше совместное проживание. Веригус был отравлен на корпоративе собственной компании, а меня через суд отправили на воспитание к тёте Ире, двоюродной сестре матери. Больше про родственников я ничего не знал.

Года через четыре мы переехали в Зебровск, столицу Зебландии. Обосновались на улице Корди в доме 28 около городского парка.

– Может, пойдёшь прогуляешься? – поинтересовалась тётя Ира, заглядывая ко мне в комнату, – последняя неделя лета, как-никак.

Я не ответил, продолжая что-то рисовать карандашом в альбоме.

С тех пор как сюда переехали неделю назад, я безвылазно сидел в комнате, окружённый бесчисленными рисунками.

– Ты что, не слышишь, что я говорю! – рассердилась тётя Ира. – Хватит изображать затворника.

– Сейчас, – буркнул я, не выпуская карандаша и продолжая рисунок.

– Покажи, что ты там у тебя… – она выхватила альбом.

Я молча наблюдал за реакцией, интересно, конечно, как она протекает, но неприятно, когда вот так выхватывают из рук! Тётя знала, что я обычно изображаю или острые скалы, о которые бьётся морской прибой, или грозу, или спешащих куда-то серых людей посреди пустыни… или что-то в этом роде. Хотя чаще всего, рисовал портрет матери.

– Кто это? – удивилась она, увидев, что на рисунке изображена девушка, а сам он очень похож на чёрно-белую фотографию.

– Я не знаю, – честно признался я. – Она мне приснилась.

– Приснилась? – удивилась тётя.

– Да, – кивнул я.

На самом деле таких рисунков у меня было много. И на всех изображена девушка из сновидений. Вам ведь неприятно, когда лезут в вашу жизнь? Вот и я ничего не рассказывал тёте.

– Ладно, – тётя Ира вернула альбом. – Но сегодня ты должен выйти на улицу!

И вышла из комнаты.

Я разглядывал своё творение. Девушка смотрела на меня и улыбалась, на голове у неё красовалась корона с рубинами, а на руках сияли многочисленные браслеты. Длинное белое платье окутывало ноги. Я глядел на неё как зачарованный и настроение моё улучшалось. Я мог часами рисовать её и разглядывать. Помедлив немного, пририсовал два белых крыла, в голове всплыла картинка из детства – «Царевна-лебедь». Казалось, она сейчас выпрыгнет из альбома и полетит. А что? Я был бы только рад! Вернул в реальность меня окрик тёти, напоминающей про улицу.

Я вышел. Тёплый летний ветер погладил волосы. Постояв минут пять возле подъезда и ощутив запах жареной рыбы, решил вернуться в дом, но меня остановил мужской голос:

– Что-то я тебя раньше не встречал! Привет! Вы недавно переехали? – этот вопрос задал кудрявый паренёк в синей кепке, намного ниже меня ростом. Я остановился, раздумывая, надо мне это новое знакомство или нет.

– Эй! Ты глухой? Я вроде как поздоровался! – возмутился тот, пытаясь помочь жестами объясниться.

– Я вроде как тоже! – съязвил я. Такой неожиданный ответ привёл парня в недоумение.

Но дверь подъезда открылась и вышла тётя Ира.

– Вот ты уже и друга себе нашёл! – воскликнула она.