Больная

Гладя стену, Вера шаркала в палату, не разгибая спины. Перспектива потерять сознание на унитазе претила. Если и выбирать место смерти, тогда уж по-человечески – растянуться в больничном коридоре. Никак не полураздетой, в запертой кабинке. Мама со стыда сквозь землю провалится, если узнает.

Через толстое стекло полуобморока спросили:

– Эй, всё хорошо?

На границе поля зрения мелькнуло белое пятно.

– Что с тобой? – Ледяные пальцы взялись за запястье. Мурашки пробежали до самых пят. – Тебе плохо?

Обычно Вера в минуты слабости проявляет агрессию к любому, кто канючит её внимание. Сейчас же, вспомнив, где находится, кивнула, тут же пожалев об этом. Ладно, что глаза не выпали из орбит. Здесь под замком держат живых трупов. Здесь ходят легенды о продавце из ларька, что похищает маленьких пациентов. Здесь в кабинете первичного приёма гипнотизёр отваживает родителей от детей. Откуда взяться в современном, пусть и изменчивом, мире частной больнице? Чтобы государство не ведало о местных бесчинствах? Если загвоздка, ожидаемо, исключительно в прибыли, зачем все эти страшилки?.. Повезло же вляпаться в историю. Будучи настолько уязвимой. Без мамы. Без папы. Без Лиз.

– Идём-идём.

Молодая девушка в свежей форме, павушка, не иначе, повела дальше. Вера, пришибленная приступом боли, оставалась покорной. Разве что вырвалась, когда прочла на табличке «Процедурный кабинет», но не убежала. Проворачивая ключ, медсестра обратилась к коллеге за постом далеко-далеко:

– Мань, позови Натича.

Беря под локоть, проводила больную до кушетки. Усадила, погладила по влажному от пота плечу.

– Да ты вся дрожишь!

Недавний кошмар обрушился дежавю. Разве что перед Верой стояла не та грозная дама, а ангел воплоти. С нежным голоском, солнечными лучами, вплетёнными в волосы. Обликом, интонацией взывает к безоговорочному доверию.

– Со вчера не ела, не пила?

– Не.

– Это даже хорошо.

Вера поджала ноги, как разглядела, что ей несут. Зашуганным зверьком вжалась в угол.

– Кровь возьму. Не бойся!

– У меня… уже брали, – полушёпотом сказала та, повинуясь чужим рукам.

– Повторно. Живот сильно болит?

Вере не нужно было говорить. За неё говорили напряжённый лоб и мокрые ресницы.

– Маленькая… Ложись, обезболивающее вколю.

Уже тянула резинку пижамных брюк обратно на талию, когда вошёл тот самый Натич – дежурный врач.

– Что тут?

– Девочке плохо.

После небольшого допроса и беглого чтения истории болезни, доктор ухмыльнулся, глянул сверху вниз.

– Стало быть, кто-то нарушил диету?

Воспоминание нарисовало пачку солёных сухариков из злосчастного ларька, разделенную с Шухером вчера утром. Так давно. Врунишку не укусила совесть, замотай она отрицательно головой.

– Ну-ну, – подытожил врач.

Быстро отдал распоряжения медсестре на их медицинском языке и закрыл дверь с той стороны. Куда ему спешить в такую рань? Вероятно, досыпать в ординаторской.

– На кровати с капельницей удобнее. Идти можешь?

В коридоре больная, переступив через стеснение, предостерегла:

– Если мне потребуется отойти?

– Таблетку дам, не переживай. Посижу с тобой, если не против.

Предложение было принято без нареканий. Уже в палате Вере поставили капельницу и отошли на минутку за лекарствами. Туманный взгляд встретился с другим. Сонным, немножко злым и ещё немножко сочувствующим. Шесть утра, а вместо пения птичек за окном – скрип пружин, шлепки подошв по линолеуму, пощёлкивание колёсиков медицинского штатива.

– Шухер, прости. – Слабость голоса подчеркнуло искренность извинений.

Ей так же тихо ответили:

– Милена. Меня зовут Милена.

На бледном лице расцвела такая тёплая улыбка, что уголки губ соседки сами невольно поползли вверх.

– Спасибо, Милен.

Старания медиков дали плоды. Даже лечащий врач, явившийся задолго погодя, заходил проверить свою подопечную аж три раза. Последний – под конец сончаса, когда по опыту Веры должен уже дома чай пить. Или куда взрослые сбегают после работы?

Пусть отлегло, состояние осталось варёным. Лежание на койке теперь не воспринималось скучным занятием. Концерт воробьёв за окном и дремоту юная художница разнообразила рисованием. Правда, для этого приходилось возвращаться в сидящее положение, но результат на бумаге устраивал.

В безделице думать сподручнее. Поток мыслей растягивается на паутинки. В попытке расплести зачастую путается. В итоге ничего не остаётся, кроме как выставить серый бесформенный ком в качестве вывода.

Кошмарный сон держал крепко, ревностно. Вера буквально слышала, как из подсознания, точно со дна колодца, эхом доносится: «…даже не начал тебя резать». На самом деле реплика за авторством Фредди Крюгера. Некогда просмотр фильма произвёл впечатление исключительно положительное. Смелая не боялась выдуманного убийцу с изъеденным огнём лицом. Но сегодня эта фраза так и впилась в голову когтями-лезвиями. Совершенно беспричинно! Мутный доктор с медовым голосом ещё в первый день заверил – операция не требуется. Лечащий врач вдобавок ничего не говорил. Поводов для волнений нет. В остальных больницах не кромсали, и здесь не планируют.

Иных поводов – хоть ложкой ешь. Может, оттого ненароком вспомнила Фредди? Трусливая соседка, конечно, откатывала сюжетец в ситуационную комедию. Хотя сошло бы за отвлекающий манёвр. Режиссёры могут впихнуть сцены, над которыми предполагается посмеиваться, чтобы в скором времени контраст сыграл злую шутку с ничего не подозревающим зрителем.

«Кто, если не я» – жизненный девиз, обещающий путь непростой, но интересный. Как бы то ни было, Вера видела себя и главным героем, и режиссёром. Кому корректировать сюжет – так только ей. Раскадровки в её альбоме. Цветные карандаши тоже её.

Рассматривая Милену за чтением книги, тряхнула головой. Не хватало ещё разглядеть в случайном человеке подкупленного актёра. Это большая проблема «ведущих» персонажей. Они отчего-то наивно полагают, что кому-то очень нужны. Особенно антагонистам. Особенно живыми и даже без денег. Но на кой человек неприятелю, если даже самому близкому ты не то чтобы близок.

«…если, уже взрослая, ищу маминых объятий. Совета. Папа звонит, когда освободится, а нам – нельзя. «Занят! Я занят!» Давшие клятву друг другу – в горе, в радости, пока смерть не разлучит, на самом деле давно свободны. Как птицы. Одна – на Восток, другой – на Запад. Негласный договор. И всем хорошо. Почти».

Точно горькую таблетку, Вера проглотила ком в горле. Все призрачные голоса резко смолкли, оставив после себя плюшевую тишину. Будто кто провод радио оборвал. Блаженная лёгкость поспособствовала становлению на ноги. Выглядыванию за дверь. Прогулке до поста.

Сердце предательски застучало быстрее, но мешкать нельзя. Пусть звонок – услуга позволительная, бесплатная, никто не должен слышать этот разговор. Покручивая дисковой номеронабиратель по цифрам в последовательности, давно вызубренной, та ещё раз глянула по сторонам. Нырнула под стол.

– Алло? – На шёпот не ответили. Добавила голоса. – Алло?