Больная

Пойманная с поличным промаршировала в палату. Чуть за ноги себя не хватала, лишь бы не перейти на бег. Нельзя подавать виду. Эти две смотрят.

День 7

– Можно позвонить?

Медсестра оторвалась от исписанных тетрадей, коими была завалена добрая половина рабочего стола. Столь грубо прозвучала просьба, с вызовом. Уставшая после ночного дежурства, Маня оробела.

– Звони, разумеется. Чего нет-то?

Провод, что поводок. Ни на шаг не отойти от надзирательницы. Накручивая диск, Вера пялилась на девушку. Вот она водит указательным пальцем по строчкам, якобы вчитывается. А сама, несомненно, ухо навострила. Готовится вырвать трубку при первой же возможности. Благо, не пришлось. Расслабив плечи, тихо выдохнула, угадав по щелчкам аппарата что угодно, но не короткие номера служб экстренного реагирования. То, что люди в принципе дышат, порой глубоко, Вера брать в расчёт не собиралась.

Мама не ответила. После третьей неудачной попытки Вера трясущейся от сдерживаемой ярости рукой аккуратно положила трубку. Других номеров не выучила, а мобильный со списком абонентов кто-то предусмотрительно скоммуниздил. По-прежнему ощущая на себе испепеляющий взгляд, Маня подняла голову. Улыбнулась снисходительно-лицемерно, как многие, кто работают с детьми.

– Всё хорошо?

Демонстративно сощурив и без того злые глаза, пациентка ушла. На этой войне тыл один – палата. И то враги заявляются туда, как к себе домой. Вера, хмурая тучка, весь день молчала, присматривалась, запоминала. Ничего нового. Даже доктора рядом не тёрлись. За этими напускными, именно что напускными невозмутимостью и очаровательным незнанием их чёрным по белому читались тайны.

С первого и даже со второго взгляда один в поле воин казался чудаком. Ведь со вчерашнего дня недуг отступил. Сто лет так хорошо себя не чувствовала! Даже тяжесть, рвущейся струной вспыхивающая время от времени в желудке, обернулась лёгкостью. Действительно лечат. Но этот полудохлик с последнего этажа за запертой дверью… Под кожу жучками заползло его жалобное «Помоги». Он может быть обычным сумасшедшим. Психиатрическое отделение, закрытое ото всех? Можно ли устраивать такие в клинике общего профиля? В детской больнице. Далеко за городом, у чёрта на рогах.

В понятное и стройное вклинивались красноречивые случайности. Как если бы хозяева дома с приведениями, принимая гостей, тщетно пытались скрыть беспорядок, наведённый полтергейстом. Сшивают материю мирского белыми нитками, а всё равно просачивается. Открытым остаётся вопрос: хозяева – жертвы потусторонних сущностей или же с ними заодно?

Подкармливая свои сомнения, Вера отправилась на ночную вылазку. Рисковать более не хотелось, чтобы средь бела дня очередная сладкая парочка где-нибудь её заперла. В том числе из-за неприятного опыта, в том числе из стратегических соображений, искательница приключений запланировала найти подвал. Коли наверху обнаружились буквально «скелеты», что же сокрыто внизу?

В закутке под лестницей Вера наткнулась на тяжёлую железную дверь, какие были в секретном отделении. Развернуться бы и пойти обратно, будь она закрытой. С открытой, тем более, перетрусить и слинять. Вместо этого ночная гостья пошарила в маленькой поясной сумочке.

Этот походный наборчик папа привёз ей из Норвегии. Помимо любимого складного ножичка и фонарика там укладывались гравированная зажигалка и моток проволоки. Туда также запихнули носовой платок и таблетки. Владелица диковинной штучки ходила в поход лишь единожды, но по настроению брала наборчик на прогулку по городу. Нравилась мысль, что она-то готова ко всему. Раз давала прикурить, другой – отрезала однокласснице проволочку, чтоб волосы прибрать. А что ещё припасёт судьба?

Через пару секунд лучик света пополз по некрашеным стенам и серым ступеням, уходящим в кромешную темноту. Под шлёпанцами похрустывали невидимые крупицы. Лампы на потолке пылились без дела. Щёлкнуть выключателем боязно. Хуже монстров только люди в белых халатах, как оказалось. Тишина дрогнула от прикосновения шёпота:

– «Смири гордыню – то есть гордым будь.

Стандарт – он и в чехле не полиняет.

Не плачься, что тебя не понимают, —

Поймёт когда-нибудь хоть кто-нибудь».

Нижнюю губу лизнул сухой холод. Тень притаилась по углам. Расступалась неохотно. Высокое от сотворения мира подавляло низкое. Искусство возвращало человеческое, когда животный страх, казалось, уже всецело подчинил.

– «Завидовать? Кому, когда..?» Не, как там..? А!

«Завидовать? Что может быть пошлей?

Успех другого не сочти обидой.

Уму… уму чужому втайне не завидуй,

Чужую глупость втайне пожалей»… Чтоб тебя!

Нечто, выскочившее из темноты, оказалась опрокинутой табуреткой. Вопреки жгучему желанию, не пнула. Шум ни к чему. Даже голос не стал громче.

– «Не возгордись ни тем, что ты борец,

Ни тем, что ты в борьбе посередине,

И даже тем, что ты смирил гордыню,

Не возгордись – тогда… тебе… конец[1 - Стихотворение Евгения Евтушенко «Не возгордись» (1970 г.)]».

Вера остановилась перед мусорной кучей. Мебель, коробки, тряпки, вёдра. Добротных хлам пирамидой в человеческий рост отсекал проход. Пятнышко света перемахнуло через вершину. Можно перебраться. Инстинкт самосохранения взбунтовал. Вера зажала фонарик в зубах и полезла наверх.

Куча не иначе как схватилась, раз не развалилась. Столы и стулья пошатывались легонько, как цеплялись за их покоцанные края. Оперившись ладонью в потолок, Вера вынула железяку изо рта. Изящно, почти как отец с сигарами. Глаза обманули, обещая пространство за мусорной горкой. Всего лишь баррикада, заблокировавшая очередную стальную дверь.

Чердак заваленный, подвал захламлён. Больница на вид прилизанная и чистенькая. На человеческий манер всю грязь распихала по углам.

– Боже, как же стрёмно.

– Что?!

Внутри ухнуло. Шок ужалил электричеством. Вера не удержалась и кубарем скатилась на пол. Подскочила, побежала прочь.

– Кто здесь?! На помощь! Помоги!

Ноги как зацементировало. Трясясь, точно на холодном ветру, медленно обернулась. Кто-то колотил по двери с той стороны.

– Не уходи! Бога ради, подожди!

Желтоватый круг света рябил, повинуясь дрожи руке с фонариком. Ахнув, чтобы вспомнить, как дышать, Вера медленно, крадучись пошла обратно.

– Кто здесь? – довершила крепким словцом, чтобы выпустить пар.

– Я здесь. Не уходи, пожалуйста!

– Это какая-то шутка. Я же… я же не хотела ничего найти. Я же хотела успокоиться. – Вера не замечала, что говорит вслух. Слишком тихо, чтобы неизвестный это услышал.

– Ты… ты тут?

– Я сейчас уйду!

– Нет! Я всё скажу! Стой!

– Стою. Не ори.

Вера снова полезла наверх, чтобы не перекрикиваться. Только неизвестный замолчал, стало несколько легче. О спокойствии же не могло идти и речи. То ли её сердце чавкало от натуги, то ли это оказались жалкие всхлипы.

– Я… не верю, что меня нашли! – плакал кто-то. – Так давно ни с кем не говорил. Ты… девочка, да? Твой голос… Сколько тебе лет?

– Последний раз – говори, кто ты, или я ухожу.