Преступления против жизни в странах общего права

В США сложился другой подход к вопросу регулирования отношений в области вспомогательных репродуктивных технологий – de jure это менее всего регламентированная какими-либо нормативными актами сфера, в которой любые методы лечения бесплодия признаются приемлемыми и с этической, и с медицинской точки зрения, если они позволяют достигнуть желаемого результата. Причин для такого подхода несколько.

Во-первых, сложилась традиция рассматривать данную сферу медицинских услуг как самостоятельно регулируемую – большинство клиник, специализирующихся на осуществлении ВРТ, являются членами профессиональных медицинских организаций, таких как Общество вспомогательной репродуктивной технологии (Society for Assisted Reproductive Technology (SART)) или Американское сообщество репродуктивной медицины (American Society for Reproductive Medicine (ASRM)), и в своей деятельности следуют сложившейся общепринятой клинической практике и придерживаются этических норм и правил, принятых этими организациями.

В качестве примера можно привести Отчеты и Рекомендации Комитета по этике Американского сообщества репродуктивной медицины: «Об утилизации ненужных эмбрионов» 2004 г. (Disposition of Abandoned Embryos), «О предоставлении эмбрионов для проведения исследования стволовых клеток» 2009 г. (Donating Spare Embryos for Stem Cell Research), «О допустимости участия членов семьи в донорстве гамет и суррогатном материнстве» 2003 г. (Family Members as Gamete Donors and Surrogates), «О выборе пола и преимплантационной генетической диагностике» 1999 г. (Sex Selection and Preimplantation Genetic Diagnosis), «Об информированном согласии при предоставлении гамет и эмбрионов для исследований» 2004 г. (Informed Consent and the Use of Gametes and Embryos for Research) и др.[270 - http://www.asrm.org/EthicsReports (http://www.asrm.org/EthicsReports) (2016. 2 нояб.).]

Во-вторых, отношения в сфере репродукции человека затрагивают множество других сложных, неоднозначных и проблемных для любой политической системы вопросов, будь то понимание семьи или определение границ начала жизни человека.

Так, признание равных репродуктивных прав для каждого члена общества должно означать предоставление и реализацию последних независимо от семейного положения или сексуальной ориентации, но далеко не все считают допустимым с этической точки зрения прибегать к ВРТ для тех пар, которые не состоят в зарегистрированном браке, или гомосексуальных пар[271 - Согласно Отчету Комитета по этике Американского сообщества репродуктивной медицины 2009 г. (Access to Fertility Treatment by Gays, Lesbians, and Unmarried Persons), одинокие, неженатые гетеросексуальные и гомосексуальные пары заинтересованы в применении вспомогательной репродукции не меньше, чем пары, состоящие в зарегистрированном браке; каких-либо убедительных данных, свидетельствующих о потенциальном вреде для ребенка, воспитываемого в такой семье, в настоящее время не существует, поэтому медицинским учреждениям, осуществляющим ВРТ, рекомендовано исходить из равного статуса пациентов, независимо от их семейного положения или сексуальной ориентации (http://www.asrm.org/uploadedFiles/ASRM_Content/Reports_and_Statements/fertility_gaylesunmarried.pdf (http://www.asrm.org/uploadedFiles/ASRM_Content/Reports_and_Statements/fertility_gaylesunmarried.pdf) (2016. 2 нояб.)).]. Сложности возникают впоследствии и в сфере семейных правоотношений – установление отцовства и материнства представляет особые сложности в тех ситуациях, когда применяются «сложные» схемы искусственного оплодотворения, например, имеет место донорство половых клеток, суррогатное материнство и семейная пара, которая впоследствии собирается стать родителями родившегося ребенка. Но права на него может заявить и выносившая женщина или ее супруг, чье согласие на участие супруги в программе суррогатного материнства является обязательным в подавляющем большинстве случаев, и женщина – донор яйцеклетки. Такие комбинации не представляют собой однозначного решения и на подобные вопросы в каждом штате находят свои ответы.

В соответствии со ст. 6 Закона об установлении происхождения детей (Illinois Parentage Act) 1984 г. штата Иллинойс в тех случаях, когда ребенка вынашивает суррогатная мать, материнство и отцовство биологических родителей должно устанавливаться согласно имеющемуся между сторонами соглашению. При этом должен быть соблюден ряд условий: суррогатная мать должна подтвердить свое информированное добровольное согласие на вынашивание генетически чужого ребенка; в случае если она состоит в браке, необходимо подтверждение со стороны ее супруга, что он не является биологическим отцом; женщина, чье материнство устанавливается, должна предоставить яйцеклетку для проведения ЭКО, либо такая яйцеклетка является донорской.

Те же требования выдвигаются и в отношении потенциального отца ребенка – ему либо донору должна принадлежать сперма, используемая для зачатия ребенка. Факт того, что ни суррогатная мать, ни ее муж не являются биологическими родителями ребенка, удостоверяется врачом. Все соглашения между сторонами составляются в письменной форме на специальном бланке Департамента здравоохранения штата Иллинойс, должны быть подписаны двумя свидетелями и заключены до рождения ребенка[272 - http://www.ilga.gov/legislation/ilcs/ilcs3.asp?ActID=2097&ChapterID=59 (http://www.ilga.gov/legislation/ilcs/ilcs3.asp?ActID=2097&ChapterID=59) (2016. 2 нояб.).].

Похожие нормы закреплены и в гл. 160 Единого акта об установлении происхождения ребенка Семейного кодекса штата Техас 2005 г.[273 - http://www.statutes.legis.state.tx.us/Docs/FA/htm/FA.160.htm (http://www.statutes.legis.state.tx.us/Docs/FA/htm/FA.160.htm) (2016. 2 нояб.).] В соответствии с § 160.702. донор половых клеток не является отцом ребенка, зачатого посредством использования ВРТ. Замужняя женщина, прибегающая к помощи репродуктивных технологий, должна дать письменное согласие, равно как и ее супруг, на применение последних (§ 160.704. (a)). Не распространяется данное правило на женщину – донора яйцеклеток, даже если она состоит в браке. В тех случаях, когда супружеской паре необходимо прибегнуть к услугам суррогатной матери для вынашивания ребенка[274 - В законе штата Техас в данном случае используется термин «вынашивающая мать» (gestational mother), а не «суррогатная мать» (§ 160.751).], должно быть достигнуто письменное соглашение между всеми заинтересованными сторонами, включая доноров половых клеток, в котором вынашивающая плод женщина дает свое согласие на проведение в отношении ее экстракорпорального оплодотворения, отказывается от родительских прав в отношении вынашиваемого ею ребенка, как и ее супруг, и доноры, предполагаемые родители, высказывают свое согласие принять заботу о ребенке. Необходимо также указать, что на протяжении всей беременности суррогатная мать обязуется информировать родителей о состоянии своего здоровья, о течении беременности. Она не может одновременно являться донором яйцеклетки. Родители ребенка должны состоять в зарегистрированном браке. Достигнуто данное соглашение должно быть за две недели до момента переноса эмбриона. В соглашении также указывается, что врач репродуктолог, который будет проводить процедуру оплодотворения, информировал стороны о предстоящих медицинских манипуляциях, сообщил статистические данные об успешных исходах осуществляемых процедур, связанные с ними риски для здоровья и возможные осложнения, в том числе связанные с наступлением многоплодной беременности (§ 160.754).

Оба из приведенных выше законов были приняты на основе предложенного законодателям штатов Единообразного акта об установлении происхождения детей (Uniform Parentage Act (UPA)) 2002 г.[275 - http://www.law.upenn.edu/library/archives/ulc/upa/final2002.htm (http://www.law.upenn.edu/library/archives/ulc/upa/final2002.htm) (2016 2 нояб.).], в котором содержатся правила установления происхождения детей в различных ситуациях, включая признание судом (ст. 601–637) и применение вспомогательных репродуктивных технологий (ст. 701–707), правила генетического тестирования (ст. 501–511), правила составления соглашения о вынашивании ребенка (gestational agreement) (ст. 801–809).

Что касается установления происхождения детей, зачатых с использованием ВРТ, то Акт содержит в себе ряд важных презумпций, которые во многом упрощают правовое решение вопроса. В частности, известная презумпция, что матерью ребенка является женщина, которая его выносила и родила, не работает в том случае, если речь идет о суррогатном материнстве (ст. 201), при этом устанавливается презумпция того, что доноры половых клеток, будь то мужчина или женщина, de jure не являются родителями ребенка, несмотря на свое фактическое генетическое родство (ст. 702).

Дословно Единообразный акт об установлении происхождения детей не был принят ни в одном штате, но те из них, которые положили его в основу правового регулирования данной сферы общественных отношений, смогли наиболее полно регламентировать все спорные вопросы.

В других штатах, примером которых, в частности, может служить штат Нью-Йорк, установление происхождения детей в случае применения вспомогательных репродуктивных технологий не урегулировано нормативными правовыми актами. Так, Закон о домашних отношениях (Domestic Relations)[276 - http://www.law.justia.com/codes/new-york/2010/dom/article-8/121/ (http://www.law.justia.com/codes/new-york/2010/dom/article-8/121/) (2016 2 нояб.).] названного штата содержит только определение договора о предоставлении услуг суррогатного материнства (surrogate parenting contract), под которым следует понимать соглашение, устное или письменное, достигнутое между двумя женщинами, одна из которых обязуется выносит и родить ребенка, зачатого при помощи искусственной инсеминации спермой мужчины, не являющегося ее мужем, или экстракорпорального оплодотворения эмбрионом, полученным в результате соединения яйцеклетки со спермой мужчины, не являющегося ее мужем, а вторая обязуется усыновить ребенка, родившегося после этих медицинских манипуляций (ч. 4 § 121 ст. 8). Все остальные вопросы законодатель оставил неурегулированными – либо для того, чтобы данная сфера оставалась максимально свободной, либо чтобы в случае споров отдавать их на откуп судам.

Если обратиться к судебной практике, то некоторые решения оказываются достаточно необычными, необычными настолько, что меняют наши представления о традиционной семье радикальным образом. В настоящее время многообразием форм семьи никого не удивишь, подчас семьей называют союзы, в которых не всегда можно определить, кого считать матерью, а кого отцом ребенка, особенно когда имеют место сложные схемы ВРТ, тем не менее сложились и получили закрепление механизмы определения родителей ребенка, и в идеале их должно быть два – отец и мать. Постепенно начинает складываться практика признания «множественности» родителей при установлении происхождения ребенка, множественности не только фактической, но и юридической[277 - См. подробнее: Gatos P. Third-Parent Adoption in Lesbian and Gay Families // Vermont Law Review. 2001. Vol. 26. № 1. P. 195–221; Jacobs Melanie B. My Two Dads: Disaggregating Biological and Social Paternity // Arizona State Law Journal. 2006. Vol. 38. № 3. P. 809–857; Kessler Laura T. Community Parenting // Washington University Journal of Law & Policy. 2007. Vol. 24. P. 47–77; Appleton Susan F. Parents by the Numbers // Hofstra Law Review. 2008. Vol. 37. № 1. P. 11–71. Авторы приведенных статей сходятся во мнении относительно изменившегося социального портрета современной американской семьи – все больше людей предпочитает воспитывать детей без партнера, находясь в фактическом сожительстве, будучи гомосексуальной парой и т. д. Каким бы «негативным» ни было отношение приверженцев «традиционных ценностей», это объективно сложившаяся реальность, игнорировать которую равносильно тому, чтобы прятать голову в песок. И воспринимать эту ситуацию они предлагают также объективно и максимально спокойно. Во-первых, необходимо исключить какие-либо моралистические суждения в адрес подобных семей, поскольку, и эти данные они приводят в своем исследовании, далеко не всегда сам по себе факт воспитания ребенка не в традиционной семье оказывается травмирующим для его психики. Во-вторых, необходимо обеспечить подобные союзы должным правовым регулированием, для чего предлагается изменить понятие «родитель» или добавить другие категории, отражающие фактические социальные связи детей и взрослых, участвующих в их воспитании. Приоритет при этом должен быть отдан интересам ребенка – его здоровому развитию, благополучию, материальной защищенности.].

Так, Высший суд штата Пенсильвания в 2007 г. в решении по делу Jacob v. Shultz Jacob признал, что у ребенка может быть три родителя – биологическая мать, ее партнер того же пола и донор спермы или генетический отец[278 - Jacob v. Shultz-Jacob. 923 A. 2

. 472, 482 (Pa.Super. Ct. 2007). Джодилин Джейкоб и Дженифер Шульц-Джейкоб заключили в 1996 г. брачный союз в штате Вермонт, проживали вместе и воспитывали четверых детей: двоих племянников Джодилин, которых она усыновила, и ее двоих биологических детей, которых она зачала с помощью друга Карла Фрэмптона. Он не только выступил донором спермы, но и принимал активное участие в жизни и воспитании детей. После того как пара рассталась, встал вопрос о том, кому будет принадлежать право преимущественной опеки над детьми, как определить их местожительство, на кого возложить бремя их содержания. Учитывая фактические обстоятельства дела, а именно активное участие каждого в воспитании детей, суд постановил считать родителями всех детей женщин, определив местожительство с Джодилин, родителями двойни – женщин и их друга – донора спермы, на каждого из родителей при этом была наложена обязанность по содержанию детей.].

Вопрос о возможности и допустимости утилизации оставшихся от цикла экстракорпорального оплодотворения эмбрионов вновь затрагивает проблему определения их правового статуса, а в случае его особого закрепления – о допустимости искусственного прерывания беременности.

Например, когда вопрос об уничтожении неиспользованных эмбрионов встал перед Верховным судом штата Теннеси при рассмотрении дела Davis v. Davis, судьи пришли к выводу, что прежде, чем дать ответ на вопрос, что делать с эмбрионами, необходимо понять, чем они являются с точки зрения права. В данном решении суд посчитал, что эмбрион нельзя рассматривать ни как объект правоотношений, ни как обладающую правовым статусом личность, эмбрион являет собой «временную категорию, которой надо оказывать особое внимание в силу его значения для будущей жизни»[279 - Davis v. Davis, 842 S.W.2d 588, 597 (Tenn. 1992). Согласно обстоятельствам дела, после развода супруг возражал против донорства эмбрионов бесплодной паре. Его жена первоначально хотела использовать их сама, но к тому моменту, когда дело дошло до Верховного суда штата, передумала и решила подписать соглашение о донорстве эмбрионов. Суд посчитал, что в данном споре нежелательное отцовство является бо?льшим «бременем», нежели осознание женщиной того факта, что после всех усилий с ее стороны никому из полученных эмбрионов так и не суждено стать человеком. При этом было отмечено, что вопрос решался бы по-иному, если бы супруга по-прежнему хотела использовать эмбрионы сама, учитывался бы также такой факт, как наличие у нее другой возможности стать матерью.]. В подобных ситуациях необходимо руководствоваться ранее достигнутым супругами соглашением. Если последнего нет, то на чаше весов оказываются интересы каждого из партнеров, потенциальная возможность каждого из них реализовать себя как родителя, при этом мужчина и женщина, несмотря на то что процедуры ВРТ для женщины являются более инвазивными, абсолютно равны в своих репродуктивных правах.

Наконец, немаловажным фактором среди причин отсутствия должного правового регулирования в сфере вспомогательной репродукции человека в США является финансовая выгода клиник, ее осуществляющих. Например, один цикл экстракорпорального оплодотворения в США в среднем стоит от 13 000 долл. до 15 000 долл., что значительно превосходит цены на аналогичные процедуры в Канаде или европейских странах. Услуги суррогатной матери могут обойтись в 50 000–60 000 долл., а использование донорской яйцеклетки, начиная от 5 000 долл. до астрономической суммы в 100 000 долл. – в зависимости от «качества» генетического материала, причем львиная доля этих трат в большинстве штатов не покрывается медицинской страховкой, либо устанавливаются значительные ограничения для пар, желающих прибегнуть к ВРТ, воспользовавшись страховкой. Среди таких условий, в частности, может быть возраст лица (45 лет в штате Коннектикут[280 - Conn. Gen. Stat. § 38a-509 // http://www.cga.ct.gov/2012/TOB/S/2012SB-00018-R00-SB.htm (http://www.cga.ct.gov/2012/TOB/S/2012SB-00018-R00-SB.htm) (2016. 2 нояб.).], от 21 до 45 лет в штате Нью-Йорк[281 - N.Y. Code. § 4303 (s) // http://codes.lp.findlaw.com/nycode/ISC/43/4303 (http://codes.lp.findlaw.com/nycode/ISC/43/4303) (2016. 2 нояб.).]), наличие официального брака между мужчиной и женщиной (данное требование закона установлено в штате Мэриленд[282 - Md. CodeAnn., Ins. § 15-810 // http://law.justia.com/codes/maryland/2005/gin/15-810.html (http://law.justia.com/codes/maryland/2005/gin/15-810.html) (2016. 2 нояб.).], штате Роуд Айлэнд[283 - R.I. Gen. Laws § 27-18-30 (b) // http://webserver.rilin.state.ri.us/Statutes/Ti-tle27/27-18/27-18-30.htm (http://webserver.rilin.state.ri.us/Statutes/Ti-tle27/27-18/27-18-30.htm) (2016. 2 нояб.).]), ограничение числа осуществляемых медицинских манипуляций, которые могут быть покрыты страховкой (так, согласно действующему в штате Коннектикут закону, страховая премия предусмотрена за осуществление трех попыток искусственной инсеминации и двух попыток ЭКО при условии переноса в полость матки не более двоих эмбрионов[284 - Conn. Gen. Stat. § 38a-509 // http://www.cga.ct.gov/2012/TOB/S/2012SB-00018-R00-SB.htm (http://www.cga.ct.gov/2012/TOB/S/2012SB-00018-R00-SB.htm) (2016. 2 нояб.).], в штате Гавайи – за один цикл ЭКО[285 - Haw. Rev. Stat. § 431:10A-116.5, 432:1-604 (2011) // http://www.capitol.hawaii.gov/hrscurrent/Vol09_Ch0431-0435E/HRS0431/HRS_0431-.htm (http://www.capitol.hawaii.gov/hrscurrent/Vol09_Ch0431-0435E/HRS0431/HRS_0431-.htm) (2016. 2 нояб.).]) и другие условия.

Таким образом, с коммерческой точки зрения данная сфера медицинских услуг является весьма выгодной для лиц, в ней задействованных, и чем меньше нормативных ограничений на нее наложено, тем больше «услуг» репродуктологи могут предложить бесплодным парам, минуя в своей деятельности этические ограничения. Например, такое распространенное осложнение при использовании ВРТ, как многоплодная беременность, получило в США массовый характер в силу практически повсеместного отсутствия ограничений на допустимое число переносимых в полость матки эмбрионов в одном цикле ЭКО. Для женщины многоплодная беременность опасна повышением артериального давления и развитием преэклампсии, тяжелыми формами анемии, повышенным риском выкидыша или преждевременных родов (в среднем 20–25 % многоплодных беременностей заканчиваются преждевременными родами с рождением детей, имеющих низкую и экстремально низкую массу тела). И если в европейских странах постепенно формируется практика переносить всего один эмбрион, даже если это в целом снижает шансы на наступление беременности в одном цикле ЭКО, то в США порой переносят более пяти эмбрионов, как это имело место в нашумевшем деле Нади Сулейман, ставшей мамой восьми детей.

В США нет жесткого запрета на коммерческие вознаграждения донорам половых клеток, более того, распространение получила телевизионная реклама и реклама в социальных сетях, с адресованным женщинам призывом «подарить жизнь». Коммерциализация донорства яйцеклеток вызывает массу возражений и протестов не только по причинам крайнего цинизма и неэтичности, но и в силу высокого риска для здоровья женщины, вызванного стимуляцией яичников и процессом забора яйцеклеток (острое воспаление или обострение хронического воспаления органов женской половой сферы, развитие синдрома гиперстимуляции яичников)[286 - Синдром гиперстимуляции яичников – чрезмерная системная реакция на стимуляцию яичников, характеризующаяся широким спектром клинических и лабораторных проявлений. Эту реакцию классифицируют как слабовыраженную, умеренную или сильную в зависимости от степени вздутия живота, увеличения яичников, а также респираторных, гемодинамических и метаболических осложнений (Словарь ВОЗ терминов ВРТ 2009 г. (http://www.who.int/reproductivehealth/publications/infertility/art_terminology2_ru.pdf (http://www.who.int/reproductivehealth/publications/infertility/art_terminology2_ru.pdf) (2016. 2 нояб.))]. Вознаграждение при этом, как правило, носит символический характер, при весьма высокой стоимости яйцеклеток на рынке медицинских услуг, о чем уже упоминалось выше.

Наконец, сегодня в североамериканских штатах, в отличие от большинства государств с высоким уровнем развития медицинских технологий, разрешено применение преимплантационной генетической диагностики не с целью выявления специфических генетических, структурных или хромосомных изменений зигот или эмбрионов, а с целью планирования семьи – выбора желаемого парой пола ребенка[287 - См., например, рекламу клиники вспомогательной репродукции в Нью-Йорке Center for Human Reproduction, на официальном сайте которой размещена предлагаемая медицинским центром программа по выбору пола будущего ребенка с помощью комбинации двух методов – экстракорпорального оплодотворения и преимплантационной диагностики. Причины для применения этих методик могут быть самыми разными: начиная с медицинской селекции (medical selection) – в тех случаях, когда пол будущего ребенка связан с риском развития определенных генетических заболеваний, и заканчивая так называемой избирательной селекцией (elective selection), продиктованной, например, желанием «сбалансировать семью» (family balancing), когда уже есть дети одного пола, и родители хотят, чтобы на свет появился ребенок другого пола (http://www.centerforhumanreprod.com/gender_selection.html (http://www.centerforhumanreprod.com/gender_selection.html) (2016. 2 нояб.)).]. Для этой цели производится забор хромосомного материала у 6–8-клеточных эмбрионов с целью анализа пола будущего эмбриона, после выбора переносу подвергаются только эмбрионы выбранного родителями пола.

* * *

В Российской Федерации в настоящее время ситуация такова, что фактически общественные отношения сложились, применяемые при этом технологии развиваются и совершенствуются с каждым днем, но их регулирование осуществляется посредством установления самых общих принципов использования вспомогательной репродукции и легального определения терминов в ст. 55 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» и на уровне ведомственного подзаконного акта – уже упомянутого Приказа Минздрава России «О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказаниях и ограничениях к их применению».

«Справедливости ради надо сказать, что правовой вакуум по вопросу ответственности за наиболее серьезные нарушения норм биоэтики образовался в том числе и потому, что сами эти нормы находятся в стадии формирования. Многие проблемы имеют дискуссионный характер, вызывают неоднозначное отношение, их решение часто зависит от нравственной позиции самого врача или исследователя, его личных представлений о том, что является благом для пациента и каковы средства достижения такого блага»[288 - Крылова Н.Е. Об уголовно-правовой защите прав человека от общественно опасных нарушений биоэтики // Вестник МГУ (Серия «Право»). 2003. № 1. С. 47.].

Принятие федерального закона «О репродуктивных правах граждан и вспомогательных репродуктивных технологиях в Российской Федерации»[289 - Подобные законы, например, приняты в Республике Таджикистан – «О репродуктивном здоровье и репродуктивных правах» от 2 декабря 2002 г. № 72, в Республике Армения «О репродуктивном здоровье и репродуктивных правах человека» от 26 декабря 2002 г. ЗР-474, в Республике Молдова «Об охране репродуктивного здоровья и планировании семьи» от 24 мая 2001 г. № 185-XV и ряде других государств (См. подробнее: Романовский Г.Б. Законодательство о репродуктивных правах в странах СНГ // Медицинское право. 2010. № 5 (33). С. 34–39). Автор статьи анализирует содержание законов о репродуктивных правах, принятых в странах СНГ. Специальный закон, регулирующий данную сферу отношений, помимо названных выше государств, принят также в Кыргызской Республике. Вплоть до сентября 2009 г., когда был принят Кодекс о здоровье народа и системе здравоохранения № 193-IV ЗРК, действовал он и в Республике Казахстан (Закон «О репродуктивных правах граждан и гарантиях их осуществления» от 16 июня 2004 г. № 565-2). В статье также рассмотрены нормы общих нормативных актов в сфере охраны здоровья населения, регулирующих вспомогательную репродукцию человека, отдельных государств – Республики Узбекистан, Республики Беларусь, Украины, Азербайджанской Республики). В 2012 г. Закон «О вспомогательных репродуктивных технологиях» был принят в Республике Беларусь (от 7 января 2012 г. № 341-3).], по нашему мнению, позволило бы урегулировать многие проблемные вопросы, такие как определение репродуктивных прав граждан, порядок и способы их реализации, гарантии осуществления данных прав, ответственность за нарушение репродуктивных прав и порядка применения вспомогательных репродуктивных технологий. Как известно, «молчание» законодателя относительно фактов общественной жизни»[290 - Общая теория государства и права. Академический курс в 3 т. Т. 2. С. 470.], отсутствие должного правового регулирования сами по себе рождают сложную, нетипичную ситуацию в правоприменении и могут повлечь злоупотребления. В качестве примера такого «умалчивания» можно привести положение ч. 6 ст. 55 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», согласно которой нельзя использовать половые клетки, ткани репродуктивных органов, эмбрионы человека для промышленных целей, при этом законодатель даже не упоминает про коммерческое использование, оставляя, таким образом, не только «простор для мысли», но и развязывая тем самым руки тем, для кого сфера применения вспомогательных репродуктивных технологий представляет интерес только с точки зрения получения материальной выгоды. Появление законодательного акта способствовало бы упорядочению отношений, их детальному юридическому оформлению, ужесточению контроля, а также определению запрещенного круга деяний, совершение которых влекло бы наступление ответственности, в том числе уголовной.

Второй аспект в регулировании охраны «будущей» жизни связан с постэмбриональным развитием плода (с 9 недели беременности), вплоть до достижения им жизнеспособности. Несмотря на долгие дискуссии о правовом статусе искусственного прерывания беременности при разработке нового законодательного акта, устанавливающего основы охраны здоровья граждан, его положения в этой области остаются достаточно либеральными и исходят из презумпции самостоятельного решения женщиной вопроса о материнстве. Согласно ч. 1 ст. 56 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» «искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины при наличии информированного добровольного согласия»[291 - Парламентская газета. 2011. 23 нояб.]. Как и по ранее действовавшему законодательству[292 - Статья 36 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан 1993 г. (утв. Верховным Советом РФ 22 июля 1993 г. № 5487-I).], женщина может принять такое решение при сроке беременности до 12 недель исключительно по своему желанию, при сроке до 22 недель – по социальным показаниям, а при наличии медицинских показаний – независимо от срока беременности (ч. 2, ч. 4 ст. 56).

Важной новеллой Закона является установление временного промежутка, который вводится для того, чтобы дать женщине еще одну возможность взвесить и обдумать принимаемое решение. В соответствии с п. 3 ст. 56 искусственное прерывание беременности проводится: 1) не ранее 48 часов с момента обращения женщины в медицинскую организацию для искусственного прерывания беременности: а) при сроке беременности четвертая – седьмая недели; б) при сроке беременности одиннадцатая – двенадцатая недели, но не позднее окончания двенадцатой недели беременности; 2) не ранее семи дней с момента обращения женщины в медицинскую организацию для искусственного прерывания беременности при сроке беременности восьмая – десятая недели беременности.

Положительные изменения коснулись и социальных показаний для искусственного прерывания беременности. В 1996 г. таких показаний в перечне было 13: наличие инвалидности I–II группы у мужа, смерть мужа во время беременности, пребывание женщины или ее мужа в местах лишения свободы, признание женщины или ее мужа в установленном порядке безработными, наличие решения суда о лишении или ограничении родительских прав, наступление беременности в результате изнасилования, отсутствие зарегистрированного брака или его расторжение во время беременности, отсутствие жилья, проживание в общежитии, на частной квартире, статус беженца или вынужденного переселенца, многодетность (число детей 3 и более), наличие в семье ребенка-инвалида, доход на 1 члена семьи ниже прожиточного минимума, установленного для данного региона[293 - Постановление Правительства РФ от 8 мая 1996 г. № 567 «Об утверждении Перечня социальных показаний для искусственного прерывания беременности» // Российская газета. 1996. 29 мая.].

Как видно из приведенного перечня, бо?льшая часть из утвержденных показаний говорит скорее о слабой социальной политике государства, о его потенциальной неготовности создать оптимальные условия для повышения уровня рождаемости, для защиты институтов материнства и детства, нежели о действительно тяжелом стечении обстоятельств, которое могло бы служить оправданием для уничтожения практически жизнеспособного плода.

В 2003 г. Правительство существенным образом сократило предложенный перечень до четырех показаний – наличия решения суда о лишении или об ограничении родительских прав, наступления беременности в результате изнасилования, пребывания женщины в местах лишения свободы, наличия инвалидности I–II группы у мужа или смерти мужа во время беременности[294 - Постановление Правительства РФ от 11 августа 2003 г. № 485 // Российская газета. 2003. 15 авг.].

В настоящее время установлено только одно социальное показание для искусственного прерывания беременности – беременность, наступившая в результате совершения изнасилования[295 - Постановление Правительства РФ от 6 февраля 2012 г. № 98 «О социальном показании для искусственного прерывания беременности» // Российская газета. 2012. 15 фев.].

Перечень медицинских показаний для искусственного прерывания беременности включает в себя следующие классы заболеваний: некоторые инфекционные и паразитарные болезни (туберкулез, краснуха), новообразования (злокачественные новообразования, требующие проведения химиотерапии или лучевой терапии на область малого таза), болезни эндокринной системы, расстройства питания и нарушения обмена веществ (сахарный диабет с тяжелой нефропатией, акромегалия и др.), болезни крови и кроветворных органов (острый лейкоз, лимфогранулематоз, апластическая анемия и др.), психические расстройства, болезни нервной системы (воспалительные болезни центральной нервной системы, системные атрофии, дистонии и др.), болезни глаза и его придаточного аппарата (злокачественные новообразования органа зрения), болезни системы кровообращения (ревматические пороки сердца, врожденные пороки сердца, болезни миокарда, эндокарда и перикарда и др.), болезни органов дыхания (тяжелая дыхательная недостаточность, заболевания, сопровождающиеся высокой легочной гипертензией), болезни органов пищеварения (язвенная болезнь желудка или двенадцатиперстной кишки, осложненная стенозом привратника или кровотечением, хронический гепатит высокой активности с печеночной недостаточностью и др.), болезни мочеполовой системы (острый гломерулонефрит, хроническая почечная недостаточность любой этиологии и др.), беременность, роды и послеродовой период (пузырный занос, чрезмерная рвота беременных, непрекращающаяся при стационарном лечении при адекватно проводимой терапии и др.), болезни костно-мышечной системы и соединительной ткани, врожденные аномалии (пороки развития), деформации и хромосомные нарушения, физиологические состояния (состояние физиологической незрелости беременной женщины до достижения возраста 15 лет)[296 - Приказ Минздравсоцразвития России от 3 декабря 2007 г. № 736 (ред. от 27.12.2011) «Об утверждении перечня медицинских показаний для искусственного прерывания беременности» // СПС «КонсультантПлюс».]. Несмотря на значительное число заболеваний, входящих в перечень показаний для искусственного прерывания беременности, большинство из них являются относительными, и в каждом конкретном случае, особенно если речь идет о прерывании беременности после 20 недель, вопрос решается индивидуально консилиумом врачей.

При этом незаконное проведение искусственного прерывания беременности должно влечь за собой уголовную ответственность. Однако ст. 123 УК РФ в действующей редакции признает уголовно наказуемыми ограниченный круг деяний, оставив за рамками регулирования случаи прерывания беременности дипломированными специалистами с нарушением социальных и медицинских показаний при сроке свыше 12 недель, либо прерывание беременности вне специализированного медицинского учреждения, имеющего лицензию на осуществление подобной деятельности[297 - См. подробнее: Крылова Н.Е. Ответственность за незаконное производство аборта и необходимость уголовно-правовой защиты «будущей» жизни. С. 43.].

Если сравнивать норму российского уголовного закона, устанавливающего ответственность за незаконное прерывание беременности, с аналогичными нормами уголовного законодательства бывших союзных республик, то можно прийти к заключению, что многие из них смогли избежать перечисленных выше недостатков[298 - См. подробнее: Малешина А.В. Перспективы и возможности уголовно-правовой охраны «будущей жизни» (сравнительно-правовой анализ) // Правоведение. 2011. № 3. С. 148–149.].

И наконец, последний, самый важный с точки зрения «будущей» жизни, аспект связан с охраной плода на поздних сроках беременности, после 22 недель. В нашем исследовании уже упоминалось о таком немаловажном качестве физиологических родов, как жизнеспособность – способность новорожденного продолжать жизнь вне материнского организма[299 - В соответствии с Приложением № 1 к приказу Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации от 27 декабря 2011 г. № 1687 жизнеспособности плод, как правило, достигает к 22 неделе беременности, когда масса тела при рождении составляет 500 грамм и более (или менее при многоплодных родах), длина тела 25 см и более (в случае если масса тела ребенка при рождении неизвестна). Массой тела ребенка при рождении считается результат взвешивания новорожденного, произведенного в течение первого часа его жизни. Измерение длины тела новорожденного производится при вытянутом его положении на горизонтальном ростомере от верхушки темени до пяток (п. 4 Приложения).]. Бесспорно, констатация жизнеспособности еще не является свидетельством предстоящей живорожденности, тем не менее она указывает на практически полное формирование человеческого организма, которого от начала самостоятельной жизни отделяет лишь его нахождение – в утробе матери.

С 1 января 2012 г. Россия официально перешла на новые критерии регистрации живорожденных, рекомендованные ВОЗ. Согласно им регистрироваться будут все новорожденные, появившиеся на свет после 22 недель беременности массой тела от 500 г.[300 - В связи с этим утрачивают силу Приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации и Постановление Государственного комитета Российской Федерации по статистике от 4 декабря 1992 г. № 318/190 «О переходе на рекомендованные Всемирной организацией здравоохранения критерии живорождения и мертворождения».] Ранее, если ребенок выживал и весил менее 1000 г., его регистрировали лишь по истечении 168 ч.

С одной стороны, данный правительственный шаг всего лишь касается медицинской статистики и учета, поскольку технологии по выхаживанию детей с низкой и экстремально низкой массой тела существовали ранее и успешно применялись. С другой стороны, именно в вопросы статистики иногда все и упиралось, поскольку при смерти такого ребенка до 168 ч этот случай не учитывался в статистике перинатальной смертности и, соответственно, не ухудшал «показатели» конкретного медицинского учреждения. «Так сложилось, что осуществление права на жизнь человека, который еще даже не имеет прав на регистрации как гражданин РФ, является исключительно прерогативой медицинского персонала, в руки которого попадает этот пациент, и будет зависеть от преобладающей мотивации действий этого персонала»[301 - Водянников Л.Г. Юридический статус человеческого существа, родившегося до 28 недель беременности // Медицинские конференции. Интернет-журнал. 2005. http://www.medico.ru/articles/a_001.htm (http://www.medico.ru/articles/a_001.htm) (2016. 2 нояб.).].

Отношение к такому ребенку как к плоду в первые семь суток его жизни поднимало вопрос и об обязанности проведения реанимационных мероприятий, и об их целесообразности, учитывая высокий риск развития патологии у детей с экстремально низкой массой тела – врожденной глухоты, слепоты, детского церебрального паралича и т. д. В связи с этими возможными аномалиями развития нередко поднимался вопрос о возможности осуществления пассивной эвтаназии в отношении таких детей. Наконец, следует учитывать и экономическую составляющую проблемы – далеко не все медицинские учреждения в состоянии обеспечить столь дорогостоящие мероприятия по выхаживанию недоношенных детей, в отдельных регионах нет ни специально оборудованных для первого и второго этапов выхаживания перинатальных центров, ни подготовленного квалифицированного медицинского персонала.

По этой причине проводимую государством политику по нормативно-правовому и организационно-методическому сопровождению перехода с 2012 г. на современные технологии выхаживания и реабилитации недоношенных и маловесных детей следует рассматривать как еще один шаг на пути к охране жизни человека. В частности, в соответствии с нормами Приказа Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 25 августа 2008 г. № 443[302 - Приказ Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 25 августа 2008 г. № 443 «О Плане мероприятий Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации на 2008–2012 годы по переходу субъектов Российской Федерации на современные технологии выхаживания детей, родившихся в сроки беременности 22 недели и более и/или с низкой и экстремально низкой массой тела, в соответствии с критериями регистрации рождений, рекомендованными Всемирной организацией здравоохранения» (http://www.zdrav.ru/library/regulations/detail.php?ID=26043 (http://www.zdrav.ru/library/regulations/detail.php?ID=26043) (2012. 25 июля)).] помимо подготовки проектов федеральных законов и подзаконных нормативных актов, устанавливающих правовую основу применения новых критериев живорождения и мертворождения, порядок и условия перехода на современные технологии выхаживания детей, родившихся на сроке беременности 22 недели, за период времени с 2008 по 2012 г. необходимо провести мониторинг готовности материально-технической базы таких нововведений, а равно кадрового потенциала учреждений акушерско-гинекологического и педиатрического профиля, подготовить научное сопровождение развития и внедрения новых технологий выхаживания, реабилитации, восстановительного лечения детей, родившихся с низкой и экстремально низкой массой тела, и предпринять другие меры.

Если не признавать право плода, достигшего жизнеспособности, на жизнь, его умерщвление достаточно квалифицировать по ч. 1 ст. 111 УК РФ по признаку прерывания беременности. Однако под действие статьи не подпадают случаи так называемых самоабортов на поздних сроках беременности. Традиционно самоаборт отграничивают от детоубийства исходя из объекта посягательства и субъективной стороны. Но представить себе ситуацию, при которой женщина на поздних сроках беременности не отдает себе отчета в том, что плод достиг достаточной зрелости и может продолжать существование вне ее организма, достаточно трудно, в подавляющем большинстве таких случаев присутствует стремление избавиться от нежелательного ребенка.

Непризнание отечественным законодателем ценности жизнеспособного плода и непредоставление ему уголовно-правовой охраны вызывает недоумение. Правда, и связать момент начала жизни с достижением плодом жизнеспособности не представляется возможным, поскольку внесение подобных изменений в действующее законодательство противоречило бы основному закону страны, Конституции РФ, ст. 17 которой предусматривает, что «основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения»[303 - Конституция РФ (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.) // СЗ РФ. 2009. № 4. Ст. 445.].

Так, Т.М. Страмилова предлагает ч. 1 ст. 105 УК РФ изложить в следующей редакции: «Убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку, а равно насильственное уничтожение человеческого эмбриона или плода…»[304 - Страмилова Т.П. Уголовная ответственность за простое убийство: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2002. С. 23.]. При этом автор делает оговорку: «мы не вмешиваемся в вечный спор по поводу запрещения абортов – эта тема выходит за границы данного исследования»[305 - Там же.]. Однако сама формулировка новой редакции не позволит оставить за границами статус абортов, поскольку признание убийством насильственное причинение смерти не только плоду, но и эмбриону автоматически превратит в убийство всякое производство абортов.

Более логична с этой точки зрения позиция Г.А. Есакова, который предлагает не смешивать определение момента начала жизни человека с самостоятельной охраной жизнеспособного плода. Вместе с тем он фактически уравнивает их в статусе, внося предложение изложить ч. 1 ст. 105 УК РФ в релевантной части в следующей редакции: «умышленное причинение смерти другому человеку или жизнеспособному плоду»[306 - Есаков Г.А. Начало жизни человека при преступном причинении смерти: сравнительно-правовой анализ уголовного права России и Англии. С. 203.]. При этом возникает существенное противоречие с нормой ст. 106 УК РФ, которая, по мнению автора, может оставаться неизменной с тем, чтобы «не расширять излишне пределы ответственности матери, вытравляющей плод»[307 - Там же.]. De jure, если исходить из санкций ч. 1 ст. 105 и ст. 106 УК РФ, это, напротив, приведет к тому, что женщина, убивающая своего уже рожденного ребенка, будет подлежать меньшей ответственности, нежели женщина, вытравливающая плод. С точки зрения законодательной техники его предложение также не свободно от ряда недостатков: если жизнь, по мнению автора, начинается после либо в момент отделения плода от тела матери, а причинить смерть можно только живому человеку, словосочетание «причинение смерти жизнеспособному плоду» неверно по сути.

Опыт установления ответственности за умерщвление плода в странах общего права показывает, что наиболее обоснованной, свободной от внутренних противоречий является позиция, согласно которой создается самостоятельное преступление.

На наш взгляд, в целях адекватной защиты жизни еще не родившегося ребенка de lege ferenda имеет смысл говорить о дополнении гл. 16 УК РФ статьями, предусматривающими уголовную ответственность за противоправное умышленное или неосторожное умерщвление жизнеспособного плода. Вместе с тем данный законодательный шаг возможен только в случае изменения объекта гл. 16 УК РФ за счет дополнения его новым объектом – жизнью и здоровьем плода. Для того чтобы не нарушать стабильность уголовного законодательства, его системность, внесение подобных изменений можно было бы осуществить при составлении новой редакции Уголовного кодекса РФ.

С учетом изложенного, представляется возможным гл. 16 УК РФ дополнить ст. 105

«Противоправное умышленное умерщвление жизнеспособного плода», которую изложить в следующей редакции: «Противоправное умышленное умерщвление жизнеспособного плода наказывается лишением свободы на срок до 5 лет». А также ст. 109

«Умерщвление жизнеспособного плода по неосторожности», и изложить ее в следующей редакции: «Умерщвление жизнеспособного плода по неосторожности наказывается лишением свободы на срок до двух лет».

Потерпевшим в данных преступлениях будет выступать жизнеспособный плод, а при определении жизнеспособности необходимо будет исходить из установленных медициной критериев. При этом к ст. 105

необходимо будет создать примечание, в котором содержалось бы определение жизнеспособности.