Увечные механизмы

– Она должна быть властной. Сильной. И хладнокровной, – выдохнул Висмут и почувствовал, как лезвие у горла развернулось остриём, легонько кольнув его под кадык.

– Тебе понравится Лютеция, – ответил голос, и на глаза Висмуту накинули тёмную повязку, – Идём!

Его куда-то вели коридорами и спускающимися вниз лестницами, пока не толкнули на низенький диванчик. Приковали за запястья цепями к подлокотникам так, что руки оказались распахнуты: Висмут не мог ни опустить их, ни сомкнуть. Наконец сорвали повязку с глаз. Позади него тихо хлопнула дверь, и он так и не увидел ту, которая привела его сюда, в маленькую комнатку под низким потолком, устланную мехами и шелками и едва подсвеченную парой вычурных керосиновых светильников, отбрасывающих причудливые тени на каменные стены.

Едва Висмут огляделся, как открылась другая дверь – та, что была напротив него, и впустила в комнату высокую стройную женщину. Копна блестящих чёрных кудрей ниспадала по спине ниже пояса; убранные от лица волосы стягивал скрученный на макушке узел. Миндалевидные глаза были щедро подведены чёрным, а губы черешневели тёмно-бордовым. По крепким рукам, в одной из которых Лютеция держала стек, от запястий до мускулистых плеч вились тонкие браслеты-ремешки со множеством пряжек. Пышную грудь сжимал чёрный же корсет, из-под него ворохом светлого кружева струилась многослойная юбка: спереди она не достигала и колен, открывая атлетические ноги в сапогах с бесконечной шнуровкой, сзади волочилась по полу.

Женщина с грацией пантеры неспеша приблизилась к Висмуту и приподняла согнутым пальцем его подбородок:

– Ты здесь впервые? – спросила низким, тягучим, словно нефть, голосом и легонько хлестнула себя по бедру стеком.

– Я здесь по делу, – ответит Висмут, выдавив самую очаровательную улыбку, на которую был способен. – У меня есть для тебя работа. Подработка. Два через два. Хорошее жалованье. Всё прилично. Но плётку с собой всё-таки захвати.

– Хм, – Лютеция изогнула широкую, чётко очерченную бровь, – оригинально! – она отпустила его подбородок, и стек мягко заскользил от прикованного запястья мужчины к расстёгнутым верхним пуговицам его рубашки, очертил вырез, на миг задержался под ухом, где бился пульс, и спустился по плечу к запястью другой руки. – У меня уже есть работа. С чего ты взял, что твоё предложение меня заинтересует?

– Мне нужна эффектная женщина, которой под силу приструнить опытного тирана, – ответил Висмут, не отводя взгляда от её чёрных глаз. – Справишься?

Лютеция хмыкнула ещё раз, но уже с совершенно другой интонацией. Висмут её заинтриговал: ни в его взгляде, ни в полуулыбке она не видела привычного ей порочного вожделения. Этот мужчина смотрел на неё не как на орудие собственного наслаждения, а как на живого, равного себе человека.

– Его нужно проучить? Или перевоспитать? – Лютеция несильно, почти ласково хлопнула Висмута стеком по щеке.

– Скорее – пресекать его разрушительные порывы. Держать в узде, пока я на работе, – он многозначительно покосился на хлыстик, выписывающий узоры на его груди и плечах.

– И кем ты работаешь?

– Машинистом-технецием.

– М-м-м, паровозник! Я люблю всякие… винтики, – Лютеция сверкнула чернильной теменью глаз и ловким, незаметным движением стека расстегнула пуговицу рубашки Висмута, раздвинув её ворот шире. – Паровозников мы выбираем чаще остальных, – проворковала она, – вы щедры, выносливы, и с вами не скучно. У тебя долгие рейсы?

– Уже нет, – Висмут почувствовал, как расстегнулась следующая пуговица.

– Но ты и не женат?

– И не собираюсь.

Лютеция немного поразмыслила, скользя хлыстиком по обнажённой коже Висмута, и уголок её бордовых губ пополз вверх.

– Твоя работа будет не со мной и не… – решил уточнить он.

– Я поняла, – перебила Лютеция густым грудным голосом. – А боль допускается?

– Не до увечий, – мягко улыбнулся Висмут, – тирану уже за семьдесят.

***

Выйдя из «Холостяцкого клуба» на залитый солнцем тротуар, Висмут несколько мгновений привыкал к яркому свету, но даже резь в глазах не могла стереть с его лица торжествующую улыбку. Что ж, со следующей его смены Празеодим будет в надёжных руках! Пусть попробует ущипнуть за бедро Лютецию: уж она-то найдёт, чем ответить!

– Висмут! Вот так неожиданная встреча! – колокольчиком прозвенел знакомый голос.

Висмут обернулся и даже не сразу узнал в стоящей перед ним хорошенькой девушке Сурьму, – спас цвет её волос (но теперь не стянутых в пучок, а уложенных сложными косами) и неизменный маленький цилиндр, лихо сдвинутый на одну бровь. Она была в насыщенно-оливковом платье, в меру убранном кружевами цвета слоновой кости, и тонких светлых перчатках. Яркая, словно райская птичка. А вот бледные веснушки, придававшие девушке ещё больше очарования, скрывал щедрый слой пудры.

Под руку она держала худого и высокого, щеголевато одетого молодого человека, которого можно было назвать даже красивым, если бы не его выражение лица. Такой вид обычно бывает у воспитанных людей, ненароком ступивших новым, до зеркального блеска начищенным ботинком в конский навоз.

– Это Астат, мой жених, – представила франта Сурьма, – а это Висмут, наш машинист.

Когда мужчины пожимали друг другу руки, у Висмута не осталось сомнений в том, кому адресовалось выражение лица Астата.

– А я как раз Астату про тебя рассказывала! – искренне улыбнулась Сурьма.

– Вот как? – сдержанно удивился Висмут.

– Да, – церемонно кивнул Астат, – Сурьма говорила, что вы служили на самом длинном маршруте «Почтовых линий» и, возможно, ещё вернётесь к этой работе, – тонкие губы тронула сардоническая усмешка. – От некоторых привычек, свойственных людям, которые бо?льшую часть времени находятся вдали от дома, я смотрю, вы тоже избавляться не спешите, – Астат многозначительно глянул на вывеску «Холостяцкого клуба», – однако смею заметить вам, как человеку, прибывшему в Крезол совсем недавно: это заведение имеет специфический уклон в своей деятельности, и в вашем возрасте уже следует быть осмотрительным, выбирая подобные… э-э-м… увеселения.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Сурьма, заметив, как помрачнел взгляд Висмута.

– Расскажу тебе позже, душа моя, – проронил Астат, не сводя холодных глаз с собеседника. – Надеюсь, рассказывая мне про «увлекательные беседы» с вами, господин Висмут, моя невеста имела в виду только разговоры о работе, а не о других ваших… увлечениях, – с едва различимой угрозой в голосе произнёс он.

– Безусловно, – снисходительно улыбнулся Висмут, – ведь разговоры о любви – дело пустое. Любовью нужно заниматься, а не болтать о ней. Когда будете в моём возрасте, вы это поймёте, господин Астат. Был рад знакомству! – и Висмут, кивнув на прощание, пошёл прочь, бросив на Сурьму тяжёлый долгий взгляд.

Сурьма этот взгляд не выдержала, стыдливо опустив ресницы. В нём читалось и сожаление, и что-то такое, благодаря чему она поняла: Висмуту не всё равно, что она о нём подумала.

Его ответ вогнал её в краску, как и общая пикантность ситуации, но отчего-то сейчас Сурьма была не на стороне Астата.

Глава 9

– Отвратительный тип! – фыркнул Астат, проводив Висмута высокомерным взглядом.

– По-моему, отвратительным был сейчас ты, – едва слышно заметила Сурьма.

– Душа моя, неужели ты его защищаешь? Но как ты можешь?! Ты даже не представляешь, какие мерзости творятся за теми дверями, из которых он вышел!

– Ты прав, не представляю и представлять не хочу, – кивнула Сурьма, – а вот ты, я смотрю, осведомлён, и недурно!

– Думаю, – продолжил Астат, словно не услышал последней её фразы, – пришла пора пересмотреть взгляды на твою службу, душа моя!

– С чего бы?

– С того, что мне не всё равно, чем ты занимаешься. Через два с небольшим месяца ты станешь моей женой, и я категорически против, чтобы ты работала с подобными людьми.

– Твой отец обещал замолвить за меня словечко на «Почтовых линиях»…

– Разумеется. Он помнит об этом и готов сразу после нашей свадьбы настойчиво рекомендовать тебя секретарём к управляющему.

– Что?! – задохнулась Сурьма, резко остановившись посреди тротуара. – Секретарём?!

– На лучшее, заметь, место! – тонкие губы Астата растянулись в тщеславной улыбке.

– Да ты… да вы… – судорожно глотая дымный городской воздух, словно выброшенная на берег рыбёшка, Сурьма выдернула из-под локтя жениха свою руку и отступила на шаг. – Я дипломированная пробуждающая, жупел вам в брюки, а не какая-то писака!