Перед грозой так пахнут розы

– В Червонохрамск не езди, – ответил архиерей, – рано тебе ещё думать про лавры мученика. За Святые Дары не волнуйся – я их потребил сам. А убиенного иерея Виктора отпоёшь здесь, его привезут сегодня вечером. Хотя, вам надо не за него молиться, а ему молиться. Он теперь мученик за веру Христову.

– Простите, владыка, – спохватился отец Илия, – вы не представились. Как мне к вам обращаться?

– Сходи в храм «Живоносный источник» и узнаешь, – ответил архиерей и внезапно исчез.

Не чуя ног под собой, грузный сорокалетний иеромонах опрометью помчался по крутому спуску в указанный архиереем храм. Войдя, он стал озираться по сторонам, ища у кого бы спросить про загадочного архиерея. С левой стороны он увидел недавно написанную икону с ликом в реалистичном стиле и понял, что с ним разговаривал сам архиепископ Лука Войно-Ясенецкий.

Иеромонах упал на колени перед образом и прошептал:

– И за какие заслуги недостойного монаха по Божьей милости Господь сподобил такого чудного видения?

* * *

А мы с женой в полтретьего ночи наконец-то перешагнули порог родной хаты. Я сразу же бросил в стиральную машину одежду, испачканную тюрьмой, и устремился в ванную с твёрдым намерением смыть с себя тюремную грязь.

Наталка решительным движением дёрнула дверь ванной на себя, показывая, что хочет зайти туда ко мне. Мы как будто предчувствовали, что будет потом. Таких захватывающих ощущений у нас не было до этого ни разу, и теперь уже точно не будет никогда.

Во сне я вскрикивал, в основном, нецензурно кроя боевиков из национальной гвардии и правого сектора. А жена привычным движением ерошила волосы у меня на макушке, нежно приговаривая:

– Спи уже, степняк.

В эту ночь мы почти не поспали.

Легли, когда уже некоторые начали вставать, а будильник завели на семь утра.

Я не боялся заснуть за рулём.

Это не самое страшное, что могло случиться.

Я помнил слова шефа о непостоянстве жуликоватых офицеров МВД и подозревал, что, не пройдёт и суток, как меня снова арестуют. Хуже того, могут арестовать и Нату, как члена семьи «зрадника». Поэтому мы сообща решили как можно скорее переехать из квартиры на Троенщине в ту, что я снимал до свадьбы. К счастью, хозяева туда ещё не успели никого подселить – в те дни народ не особо рвался в Киев, скорей наоборот. Там нас точно не найдут – я снимал её неофициально.

Наспех позавтракав и собрав два полных баула самых необходимых вещей, мы спустились на лифте и уже шли к машине.

Но тут нам преградили путь три молодчика в форме правого сектора.

Даже до конца дня не дали дожить спокойно, лживые сволочи. Деньги взяли, а свободу давать и не думали.

– А девка-то у него симпатичная, сисястая, – не стесняясь, вещал один из штурмовиков, – отправится в солдатский бордель.

Я понял, что дело пахнет керосином, и времени на принятие решения нет. Сделал первое, что пришло в голову. Вынул из кармана сувенирный пистолет, как две капли воды похожий на настоящий, и скомандовал им:

– Стоять на месте, а то пришью.

А Наталье скомандовал:

– Что лицом торгуешь? Заводи тачку.

Штурмовики явно не ожидали, что у штатского человека окажется ствол. Сами они были вооружены только резиновыми дубинками. Я был в длинном кожаном плаще, в широких тёмных очках, удачно прикрывавших мои синяки, и в фуражке стиля «милитари». Ни дать, ни взять, революционер столетней давности.

Пока правосеки мялись в нерешительности, Ната завела Мерседес и немного сдала назад, чтобы дать мне возможность впрыгнуть на переднее сидение.

Отъехав несколько кварталов, на парковке у магазина мы поменялись ролями – я сел за руль, а она поехала пассажиром. Всё-таки, она получила права только в октябре и пока ещё водила неуверенно, особенно в условиях мегаполиса.

– Если бы они просекли фишку, что мой пистолет стреляет не пулями, а флажком, нам было бы плохо, – обдумывал я сложившуюся ситуацию, – двоих бы я раскидал, несмотря на боль от побоев, а вот с тремя бы вряд ли справился.

– Ну, я бы тоже просто так не сдалась, – сердито ответила Наталья, – в институте я занималась самбо и дзюдо.

– И я узнаю об этом только сейчас?

– Если бы ты стал ко мне приставать в наш первый вечер, после концерта, узнал бы раньше.

Вопреки её ожиданиям, я поехал не в квартиру у синей ветки метро, а на выезд из города. Ната спросила:

– Ты куда?

– Подальше отсюда, – бросил я таким тоном, что возражать было себе дороже.

Да она и не возражала, потому что безгранично доверяла мне.

Показался указатель на развилке: «Чернигов, 20 километров». На запад – Белоруссия, на восток – Россия. Я попросил её достать из сумки мой айпад и посмотреть расстояние до ближайшего погранперехода на российской границе.

Она посмотрела и приуныла:

Гремяч – Погар, Черниговская область, 228 километров. Бачевск – Троебортное, Сумская область, 253 километра.

– Придётся, всё же, в Белоруссию, – подытожил я, – заодно и передам маляву от сокамерника его жлобинским родственникам. Что там, на белорусской границе?

– Славутич – Комарин, 83 километра. Уже веселее.

Объехав Чернигов по полукольцу с запада, я рванул в сторону Славутича.

На погранпереходе я решил изображать из себя беззаботного мажора, едущего на тачке развлекаться с очередной пассией, подумав, что наглость – второе счастье. Не раздумывая, я направился в «зелёный коридор» для льготников. И, отодвинув стекло с водительской стороны, включил музыку погромче, чтобы сразу показать таможенникам, кто, как говорится, в доме хозяин.

На вопрос подошедшего таможенника, какое у нас имеется разрешение на льготный проезд, я ответил:

– Вот моё разрешение.

И протянул вместе с нашими паспортами пачку купюр по 50 евро.

Таможенник поинтересовался:

– А шо украiнськiй бiзнесмен забув у коммунiстичноi Беларусi?

– Да нафиг мне этот белорусский совок, – изобразил я надменность, – мы едем в Вильнюс. Не «Украина це Европа», а Литва – справжна Европа. Там такой кокс из Голландии через открытую границу везут – во всей Украине такого днём с огнём не сыщешь. После него бывает такой секс, какого на трезвую голову ни в жизнь не получишь.

Наталья вошла в роль и стала поглаживать мне правую ногу от колена и выше. И надо сказать, делала это с видимым удовольствием.

Таможенник криво ухмыльнулся и ушёл в дежурку. Наверно, деньги считать. Хотя, паспорта он нам так и не вернул.