Шумные соседи

– Значит, Вадика подозревают в убийстве?

– Когда общался со следователем, ты этого не понял?

– Он мне таких вопросов не задавал. Просто спросил, где был Вадик. Я сказал, что со мной. С нами были ещё два пацана. Затем следователь попросил Вадика описать, типа дать Вадику характеристику. Я сказал, что Вадик нормальный пацан, как все. На убийцу не похож. А вы говорите, что его подозревают. Значит, следователь меня расспрашивал так хитро, что я и не понял, что он копает под Вадика?

– Как раз следователь под Вадика не копает. Следователь копает под другого. Под Вадика копаю я.

– Хм… Откровенно, однако. То есть вы утверждаете, что Вадик убил своего деда?

– Я так думаю. Но ты подписался под тем, что Вадик в момент убийства был здесь. Ведь ту бумажку, в которую следователь записал твои показания, ты подписал?

– Конечно.

– Значит, или ты соврал, или я подозреваю Вадика зря. Если ты соврал, то тебе грозит срок.

– Не пугайте, не маленький. Я не врал.

– Тогда как ты объяснишь, что я видел Вадика во дворе, возле его дома, в девять вечера? В то время, когда, с твоих слов, Вадик был здесь, с тобой?

С ответом Глеб помедлил всего секунду, но любому, кто общался с неумелыми врунишками, хватило бы и первой десятой доли той секунды, чтобы понять: Глеб растерялся.

– Ян, вы обознались. Быть такого не может, чтобы Вадик… Как вы могли его там видеть?

– Ты мне соврал, Глеб. Доказать не могу, но знаю, что ты соврал. Вчера в девять вечера Вадиком здесь не пахло. И мне, и следователю ты соврал. Кстати, я тебе тоже соврал. Глеба в девять возле его дома я не видел.

– Значит, мы квиты?

– Так ты мне таки соврал?

– Хватит меня подлавливать!

– Я б тебя не подлавливал, если б ты мне не врал.

Глеб принял вид школьника, получившего выговор злой противной училки. Взгляд школьника материл меня в семь этажей.

Чуть погодя Глеб взял себя в руки, свирепый взор сменил на уважительный. Глеб сказал, что если у меня вопросы закончились, а остались только нравоучения, то мы могли бы встретиться как-нибудь в другой раз, потому как у Глеба дел выше крыши.

Я спросил, где мне найти Хребтолома и Ковылякина, с которыми, кроме Глеба, Вадик по легенде веселился на даче Глеба в момент убийства Самуилыча.

Из пояснений Глеба я понял, что если я буду возвращаться к центральной дороге дачного посёлка по той же улочке, по которой и приехал, то есть по Речной, то в домике под номером семьдесят два, если мне повезёт, я найду Ковылякина. В домике под номером сорок шесть по той же Речной я найду – опять же если повезёт – Хребтолома.

Я покинул скамейку, протянул Глебу визитку. Сказал, что если Глеб дурака валять передумает, то всегда сможет позвонить мне и покаяться во вранье.

Глеб визитку взял, положил на парапет рядом с собой. Я сказал, что подуй ветерок, и моя визитка улетит. Как тогда Глеб сможет покаяться? Глеб закатил глаза, достал из кармана портмоне, сунул визитку в свободный отсек для визиток, спросил, чего ещё мне не хватает для полного счастья. Я сказал, что не хватает глебовой покаянной речи. Глеб сказал: “До свидания!”, вошёл в домик.

Я уселся в джипчик, набрал номер Ковылякина. Номер Ковылякина оказался занятым. Я подумал, что Ковылякин занят важным разговором: выслушивает предупреждения Глеба о возможном визите мерзкого частного сыщика.

Я подождал минуту, набрал номер Ковылякина снова. Занято. Я набрал номер второго дружка Вадика – Хребтолома. Когда Хребтолом ответил, я напросился в гости. Хребтолом так хотел меня приглашать, как я хотел застрелиться. Но таки пригласил. Сказал, что будет ждать в домике номер сорок шесть, что по Речной.

Джипчик покатил меня в гору. Пока плёлся вдоль заброшенных дач со скоростью нетрезвой черепахи, на первой передаче объезжал колдобины улицы Речной, я нахваливал себя за удачу. Где-то в интернете читал, что себя надо хвалить за каждую – пусть даже мелкую – удачу. Назвать мелкой удачей разговор с Глебом у меня язык не поворачивался. То была не удача, то было огромное, жирное удачище, ведь Глеб попался на вранье.

Я мог спорить на миллион, что алиби Вадика липовое. К сожалению, доказать я не мог. Против моей всего-то уверенности выступали казённые бумажки с подписанными показаниями Глеба, Хребтолома и Ковылякина.

Но на тот момент мне хватало и моей уверенности. По крайней мере я мог без зазрения совести начать рыть под Вадика. Если Глеб и компания сказали, что Вадик был на даче с восьми вечера, и даже под словами подписались, то это вовсе не означало, что вадиковы кореша сказали правду.

После разговора с Глебом к Хребтолому и Ковылякину я мог и не идти. Глеб наверняка дружкам позвонил, и о моих засадах предупредил. В мобильной связи кроме очевидных плюсов есть и скрытые минусы.

С другой стороны, всегда остаётся шанс отхватить кусочек ценной информации на шару. К примеру, Хребтолом мог ляпнуть чего лишнего, а Ковылякин – так и вовсе упасть на колени, и начать со слезами молить о пощаде, да при этом сдавать дружков направо и налево.

Потому я, хоть до Ковылякина так и не дозвонился, и о встрече не договорился, всё-таки остановил джипчик возле домика под номером семьдесят два, что по Речной. Всё равно проезжал мимо, так почему бы не заглянуть?

*

*

Участок Ковылякина зарос так, что даже не скажешь, что хозяин дачи посещает своё владение раз в год ради “покушать водочки, покормить комариков”. Трава выше пояса и бурьян оккупировали участок от и до. Не заросшей осталась только дорожка от калитки к замызганному домику.

Если у Глеба бак для воды ржавчина только тронула и лишь кое-где по бокам, то у Ковылякина в стенках бака зияли ржавые дырищи, не то что дырочки.

Я подошёл к домику Ковылякина, постучал в дверь. Ответа не получил. Я подёргал за дверную ручку. Я и не надеялся, что вдруг, как в дешёвом боевике, дверь бы открылась, и на меня свалился бы труп Ковылякина. Мои ожидания оправдались. Труп Ковылякина встречаться со мной не захотел.

Встречаться со мной не захотел и Ковылякин живой. Почему я так решил? Потому как из-за двери шёл запах конопли, забитой в косяк и выкуренной.

Наверняка Ковылякин наслаждался дурью, когда позвонил Глеб и предупредил кореша о моём визите.

Я решил, что если Ковылякин предупреждён и притом накурен, то закрылся на сто замков. Однако Ковылякин мог и гулять по дачам, мог загорать на бережку речки, а не сидеть в жару взаперти в ожидании моего визита.

Я набрал номер Ковылякина. Я надеялся, что если Ковылякин дома, и его мобильник в ответ на мой вызов запиликает, то я услышу, и уж тогда начну ломиться в дверь до тех пор, пока хозяин не откроет.

В ответ на мой вызов оператор ответил, что номер Ковылякина не доступен. Из домика Ковылякина, само собой, не донеслось ни писка, ни тренька, ни популярной мелодии в качестве звонка.

Я заглянул в окна. Рассматривать внутренности домика сквозь задёрнутые занавески оказалось делом непростым. Ценного я не разглядел. Я обошёл домик. С обратной от дороги стороны домика я нашёл ещё одну дверь, тоже запертую. По плотному слою ржавчины на петлях я определил, что последний раз дверью чёрного хода пользовались при царе Горохе.

Я сходил к джипчику, достал из бардачка видеокамеру размером с короткую сигару, вернулся к парадному входу, осмотрелся. В зарослях одичавшего винограда я приметил место, где Ковылякин, если сидел в домике, ни из окон, ни в замочную скважину не мог видеть ни меня, ни что я делаю. Я прошёл в мёртвую для Ковылякина зону, закрепил камеру на виноградной лозе, направил объектив на ту дверь домика, что смотрела на дорогу.

Миниатюрная видеокамера с памятью на два часа записи, и с датчиком движения – это ли не верная помощница частного детектива?

Зачем я возился с камерой? Чтобы убедиться, что Ковылякин в домике, а мне открывать не хочет. Или – чего я хотел меньше – камера помогла бы узнать, что домик пуст, и ловить мне нечего.

Если бы Ковылякин оказался в домике, я мог бы – пусть и через запертую дверь – спросить, почему Ковылякин говорить со мной не хочет. Не потому ли, что Глеб по телефону предупредил Ковылякина о моих каверзных вопросах? Но если Ковылякину скрывать нечего, то чего бояться вопросов, пусть и каверзных?

Я мог поговорить с Ковылякиным через запертую дверь и без выкрутасов с камерой, но мне не хотелось разговаривать с пустотой в случае, если Ковылякин загорал на речке. Вот когда камера подтвердила бы, что Ковылякин дома, тогда я мог быть уверенным, что Ковылякин меня слышит. А раз слышит и не отвечает, то парню есть что скрывать. А это лишний раз доказало бы, что с алиби у Вадика проблемы.

Уже в джипчике, когда отчалил, я подумал, что было бы неплохо прижать Ковылякина за курение конопли, а там можно было надеяться на то, что Ковылякин расщедрится на более правдивую инфу об алиби Вадика.

Домик номер сорок шесть, где меня ждал Хребтолом, стоял на столь же запущенном участке, как и домик Ковылякина. Соседние участки выглядели не ухоженнее.

Участок Хребтолома хвастал травой по пояс, бак для воды доедала ржавчина, стекла в окнах домика покрывала тонировка в виде вековой пыли. Создавалось впечатление, что во всём дачном кооперативе “Ракитная роща” из жилых и ухоженных остались только две-три дачи – Глеба, его соседа, и ещё одна, которую я до тех пор так и не повстречал.